Софи Палмер гордо издала победный клич, поставив тем самым точку в своей триумфальной речи. – Моя хорошая, вы явно никогда не мочились себе на ноги, чтобы вылечить грибок, – отвечала ей мадам Фабьен. – Какие уж там простыни, когда ты сидишь в соседской выгребной яме несколько суток подряд, прячась от фашистов. Вот, попробуйте, эта свинья ещё позавчера носилась и визжала от радости. Повернув голову подобно перископу подводной лодки, Карлсен увидел следующее: мадам Фабьен и миссис Палмер растянулись на шезлонгах, между ними был круглый столик, мадам Фабьен держала сандвич, её инвалидное кресло стояло рядом, миссис Палмер раскладывала пасьянс. – Вы говорите – выгребная яма. Но вспомните, кто вас из этой ямы выгребал? Да, пускай мы сидим у себя в Америке далеко от войн и кажемся вам беззаботными и вообще – излишне улыбчивыми, но знаете, то, что творим мы, женщины Америки, на самом деле тяжкий труд. Со стороны кажется, что мы только и делаем, что носим модные стрижки и костюмы и у нас идеальные жизни с идеальными домами и лужайками, но знаете, сколько требуется сил для поддержания этого красивого фасада? – Не знаю, милочка, мой муж был самым настоящим эгоистом. Он, я уверена, помер на войне специально, только бы не возвращаться ко мне и не перевозить меня из той дыры, где я прожила бо́льшую часть жизни, – закурив, ответствовала Жоржетта. – Благо Антуан мне на туалеты теперь зарабатывает, но куда мне их выгуливать? В теплицу? В избу к этой старой метёлке Бриджит? Нет уж! Миссис Палмер безотрывно колдовала над картами и продолжала делиться словами, переполнявшими её мозг: – Вот и я – имею наряды, чтобы выйти, но так ли часто я выхожу, как следовало бы? Это большой вопрос. Моя подруга миссис Шеффилд куда угодно меняет наряд – к дантисту, в булочную, на коктейль-вечеринку. Но что касается меня, то я, можно сказать, не успеваю насладиться всем тем, что имею, в должной мере. Знаю, вы хотели бы уличить меня в чём-то таком, ну, назовём это глупостью, но нет, я и не подумаю жаловаться. Даже если сломаю руки и ноги, всё равно я сделаю так, что подругам будет не в чем меня упрекнуть. Жаловаться? Это не про меня. Пироги у меня отменные, и замечу, что все это прекрасно знают, что бы Молли Хендерсон там ни говорила. Её слова о моём пироге в прошлый День благодарения просто верх наглой клеветы! Кроме того, в моём доме всегда пахнет цветами, Ричард всегда сыт и доволен, а улыбка на его лице всегда искренняя, а не какая-то, знаете, ну, такая, фальшивая. Вот как у мужа моей приятельницы Зои Фишер (хотя у него на самом деле зубные протезы не вполне удачно подобраны, потому кажется, что он как-то неестественно улыбается). Вот если бы мой Ричард стал президентом – а я уверена, что он неплохо бы смотрелся в Белом доме, во всяком случае, не хуже Трумэна уж точно, пиджаки и очки ему всегда шли, – так вот, помяните моё слово, я была бы идеальной первой леди, потому как задавала бы хороший тон всей стране – как-никак я собаку на этом съела, – и тогда бы молодые девушки (ну и те, что постарше) смотрели на меня и брали с меня пример. Но это тяжкий-тяжкий труд. Да, поддерживать мир нисколько не легче, чем его строить. Жоржетта всё это слушала и снисходительно качала головой: – Нет, вы точно не мочились на грибок. А меж тем моча – лучшее средство от всех болячек. Я так множество раз спасала жизнь Антуану. То пальцы прищемит, то медуза его ужалит. Сам он и в двенадцать мог заявиться со двора в мокрых шортах, но в момент, когда это действительно требовалось, у него ничего не выходило. Благо я на эту команду натренирована с детства. Только знайте, милочка, что не все американки разделяют ваши взгляды. Я, разумеется, говорю о мисс Бёрч. Сама мысль о браке доставляет ей те же ощущения, что и вагон третьего класса, пахнущий носками школьников и летящий в пропасть. – Ну нет, нет, мисс Бёрч – совершенно другое дело! Её никак нельзя сравнивать с кем-то. Да, возможно, кое- какие наши взгляды – на брак, например, – в чём-то разнятся, но знаете что, мы с ней обе лишены предрассудков и обе считаем, что в мире хватит места для всех мнений. Мисс Бёрч вообще удивительная. Мне до сих пор не верится: такая молодая, а известна и независима, как сама Америка! – Пф-ф… Как будто до неё никого не было. Вспомните юных лётчиц, танцовщиц, суфражисток. А Клеопатра, в двадцать один навербовавшая себе войско? А Мата Хари? А с деньгами мадемуазель Бёрч я бы и сейчас привлекала мальчишек… – Мадам Фабьен поперхнулась, откашлялась. – Хотя в её возрасте я другим брала. Я была полна энергии, выживала с сыном у разбитого корыта, а если и этого вам недостаточно, чтобы мной восхищаться, то решающим аргументом всегда была и будет моя великолепная грудь. Взгляните… Адам Карлсен поспешил уйти под воду, где пробыл около пары минут. После всплытия он услышал: – …да, похоже на снимки мисс Бёрч. Интересно, что они здесь делают? – Вероятно, у неё тут выставка. – Они мокрые. Видимо, сушатся… Ой! – Что там? – Нет-нет, ничего… – Да на вас лица нет. – Просто тут… мисс Бёрч… голая… – миссис Палмер задёргала руками и вернулась к пасьянсу. – Так и знала. Бесстыжая девка, – от возбуждения Жоржетта порозовела. – Так бесцеремонно демонстрировать свои прелести. И куда только катится ваша Америка? Карлсен предпринял последнюю попытку погружения, но и она оказалась тщетной. Норвежца хватило на три с половиной минуты. Треск сорок не смолкал: – …То, что творилось у вас в Лудёне[31], к примеру! Бесстыдство матери-настоятельницы привело к тому, что идейно неугодного человека просто сожгли на костре… – Да одного взгляда на вашу Мэй Уэст[32] будет достаточно, чтобы понять, какие идеалы у этой нынешней вашей Америки… – Потому Америка и стала великой – она принимала свежие идеи, а не избавлялась от инакомыслящих… – Думаю, коренные жители Америки начистили бы вам физиономию в знак несогласия… – Да, мы долго шли к идеальному миру, и, разумеется, ещё не всё гладко, как хотелось бы, но мы уже добились так многого… – Нельзя построить счастье на чьих-то трупах… – Всё, довольно! – Карлсен выпрыгнул из воды. Женщины замерли. – Я больше этого не вынесу! – Чего? – хором спросили дамы. Карлсен взмахнул рукой, обводя дам и пространство, занимаемое ими: – Этого! Он надел халат, собрал фотографии, бубня раздражённо: – Тут быстрее лето наступит, чем тишина. На женских лицах царило недоумение. Первой не стерпела Жоржетта, она прокомментировала: – Мой муж был точно таким же неврастеником. Адам поменял очки, сунул ноги в пляжные шлёпанцы и окинул женщин мрачным взглядом. – Как вообще вас угораздило оказаться вдвоём в одном помещении?! Миссис Палмер – она демонстративно продолжила раскладывать пасьянс – деликатно, но строго заметила: – Мистер Карлсен, может, кто-то и дал вам официальное разрешение шпионить тут за людьми, сидя под водой, но меж тем люди у воды обсуждают серьёзные вопросы. – Такие, как раздавленные жуки и монахини, жившие триста лет назад? – Мистер Карлсен, вы ещё слишком молоды, а кроме того – и я уже об этом говорила и оказалась права, как всегда, – вы мужчина, и вам не понять женских проблем… – Зато я отлично понимаю женские уловки. Вы, миссис Палмер, только что скинули в колоду две пары карт, которые не являются парами, но вам непременно хочется, чтобы пасьянс сошёлся, и потому спокойно берёте и нарушаете правила, лишь бы картинка была идеальной, как ваш пирог и вся ваша жизнь. А вы, мадам Фабьен, измываетесь над сыном, изображая недвижного инвалида, и предлагаете миссис Палмер отведать сандвич с протухшей ветчиной, потому что насмехаетесь над ней и всеми её убеждениями! Сколько же в ней лишнего дерьма, подумали вы, ещё одна диарея не будет лишней! Подхватив с пола секундомер, Карлсен вышел из помещения. Женщины застыли как статуи, глядя на воду перед собой, и не решались взглянуть друг на друга. – Я… просто перепутала карты, вот и всё… – А я и забыла, что сандвич уже того… Часть VIII Вечером Глава 1 Джон Робинсон сидел в баре. Компанию ему составлял мистер Палмер, куривший трубку и взиравший на него с сочувствием. – Вам надо сменить обстановку, – в раздумье произнёс Палмер. Робинсон вливал в себя очередную порцию виски. – На Карибских островах есть одно место. Семейный дом, пальмы, лазурное море. Вы не можете винить себя вечно. Джон Робинсон покачал головой: – Я и не виню себя. Я вообще никого не виню. – Что ж… Я всё равно напишу название отеля. Поверьте, это то, что вам сейчас необходимо. Ричард Палмер потянулся за салфеткой и принялся царапать карандашом заветное название. Робинсон, обернувшись, досадно выдавил: – А, чёрт! К нему направлялся Карлсен. – Чего вам ещё?.. – буркнул Джон.