Она припарковалась в нескольких ярдах перед машиной полицейского, чтобы оставить себе путь к отступлению. Возможно, сбегать придется быстро. С минуту она не выключала двигатель «Тойоты», сделала глубокий вдох и задержала дыхание. Путь из Магма-Спрингс занял примерно столько времени, сколько она и планировала. Теперь она на месте, но осознала, что не была готова к этому. «Кэмбри, я приехала». Лена посмотрела на погнутые очки сестры на приборной доске. На царапины на линзах. «Неужели я и вправду приехала?» Она посмотрела в боковое зеркало и увидела, что капрал Райсевик стоит у своей машины, опершись локтем на дверцу, и притворяется, что занят болячкой на запястье, а не ждет ее. Очень тактично с его стороны. Он уже удивил ее своей чуткостью. Наверное, так повлияла на него работа – определенно, за годы службы он многократно сообщал родственникам плохие новости. Но Лена подозревала, что дело не только в этом. Он сам тоже кого-то потерял. На нем была метка, как и на ней – еще один член этого ужасного клуба. Жену? Ребенка? Она ощутила боль в легких и поняла, что все еще задерживает дыхание. Лена заглушила двигатель и тут же об этом пожалела. Можно было бы еще посидеть. Райсевику все равно. Теперь он смотрел на нее сквозь черные солнцезащитные очки и да, обратил внимание, что Лена приехала на голубой «Тойоте Королле» Кэмбри. Близнец жертвы за рулем машины жертвы. Приехала на место гибели сестры, этакий доппельгангер[2]. Жуть. Может, это его и беспокоило, но виду он не подал. Райсевик слегка кивнул Лене, словно говоря: «Вот это место». «Очевидно, что оно». Она вылезла из машины. Солнце тут припекало гораздо сильнее. Миражи мерцали у покрытого бетоном полотна дороги, чем-то напоминая рябь на воде. В воздухе – ни ветерка. – Отсюда виден огонь, – Райсевик показал на север. – Четыре тысячи акров в районе Черного озера, пожар распространяется дальше, остановить его пока не удается… – Он придет к нам? – Только если поменяется ветер. В таком случае лесной пожар Лену не интересовал. Ей было о чем подумать. Но темный дым, поднимавшийся на милю вверх и напоминавший грозовую тучу, выглядел внушительно. Казалось, что на горизонте наступает конец света – апокалипсис в замедленной съемке. – Знаете, я никогда не понимал, почему этот мост называют Шпилькой, – задумчиво произнес Райсевик. – Да, я вижу вон там крутой поворот, но, честно говоря, этот мост как из «Марблворкс». Такой детский конструктор, знаете? – Да. – Прямая деталь с изогнутым крюком на конце, – он показал пальцем. – Похоже? Я его так воспринимаю. А не как шпильку. Мост Марблворкс. Почему-то такое название таинственно совсем не звучало. – Вы сами много играете в «Марблворкс»? – Всем нужно хобби. На мгновение он показался ей обыкновенным человеком. Это было мило. Но это также было абсолютным враньем. – Вы приехали… на ее машине, – наконец он произнес это вслух. – Да. Он печально посмотрел на задние фары. – Узнаю ее. – Не возражаете, если я буду все записывать? – Не понял? Она спросила не сразу. Тянула до момента, пока они не окажутся на мосту. Она считала, что отказать на месте смерти сестры ему будет труднее. Лена кивнула на машину. – Я привезла с собой старый магнитофон. Вы будете смеяться, но мне посоветовали… все важное записывать. Райсевик не ответил. Думал. – Я и раньше начала записывать, – она печально улыбнулась. – На видеокамеру я засняла похороны. – И смотрели? – Несколько раз. Он скорчил гримасу, словно спрашивая: «Зачем?» – Мы не умираем, когда останавливается сердце. Мы умираем, когда о нас забывают. Моя сестра больше не человек из плоти и крови. Она – мысль, образ. Я ношу этот образ в себе. Поэтому мне нужно сохранить любой оставшийся от нее след, каждое слово, запах, звук. – И даже не самое приятное? – Да. – Даже похороны? – Мне кажется, что она рядом. Словно ненадолго отошла. «Это словно расковырять болячку, – хотелось добавить. – Болячка заживает, и ты о ней забываешь – что ужасно. А если расковырять, то снова с болью о ней вспоминаешь. Так и я себе напоминаю». Райсевик вздохнул. Потом кивнул. – Хорошо. Записывайте. Лена вернулась к «Тойоте», переживая, вдруг она прокололась. Кто именно посоветовал ей записывать? Психотерапевт? После неожиданной смерти можно обратиться и к адвокату. И Райсевик это прекрасно знал. Она нагнулась и достала из машины громоздкий черный магнитофон «Шубокс». Вставив кассету, Лена нажала на нужную кнопку. – Проверяю, как работает, – пояснила она. – Их до сих пор выпускают? – Это магнитофон Кэмбри. Еще из детства. Райсевик больше не задавал вопросов, а только смотрел, как Лена ставит устройство на капот «Тойоты». Сквозь прозрачную пластиковую крышку было видно, как в кассете начала двигаться лента. – Спасибо, капрал Райсевик, – произнесла Лена, на этот раз громче, чтобы микрофон все уловил. – Называй меня Рай. – Спасибо, Рай, – Лена посмотрела на него. – Пожалуйста, начни с того момента, как ты нашел ее тело. – Я приехал по вызову к воротам, сквозь которые мы сюда заехали. Кто-то использовал болторез, чтобы перерезать цепь. – Такое бывало? – Подобное происходит пару раз в год. Через этот путь водители грузовиков срезают дорогу – так ехать на час меньше. Это было вечером седьмого июня. Около одиннадцати. А когда я проехал вон тот поворот, приближаясь к мосту, то увидел здесь голубую «Тойоту». – Припаркованную где? Можешь показать точное место? – На самом деле… – он запнулся. – На самом деле там, где ты сама только что припарковалась. Внутри появилось нехорошее предчувствие, но Лена тут же решила не обращать на него внимания. «Совпадение». – Я чуть не врезался в нее, – продолжал полицейский. – Резко нажал на тормоза, кофе разлилось на мою рацию. Вон видны следы от шин. И это на самом деле было так – там на дороге, куда он показал, остались немного петляющие поблекшие следы. По цвету – как черная лакрица. – Я подошел к «Тойоте» Кэмбри, теперь твоей, в 23:44. В ней никого не оказалось. Словно машину бросили просто так. Непохоже, что в нее кто-то забирался. Дверца со стороны водительского места была широко распахнута. Аккумулятор разряжен. Пустой бак, – Райсевик колебался, он явно чувствовал себя глупо. – Но ты же все это знаешь… – Прошу, нужна каждая деталь. – Я проверил весь мост до конца, осмотрел деревья, искал костры или свет фонариков. Затем сел в свою машину и связался по рации с коллегами, чтобы проверить номерной знак. Это было в 23:51. «Как точно он знает время, – отметила про себя Лена. – Он все изучил». – Я помню, как стоял рядом с машиной, пока наш диспетчер проверял номерной знак по базе данных, и собирался с мыслями. Салфеткой стер кофе со штанов, поднял голову, посмотрел на усыпанное звездами черное небо, и у меня появилось ужасное чувство, словно… Словно что-то не так. Я не знаю, как еще его описать. Я стоял на этом мосту, а ощущение, словно одной рукой залез в утилизатор отходов, а другой пытаешься починить кнопку включения. Понимаешь, о чем я? Нет, Лена не понимала, но все равно кивнула. «В призме моста Хэйрпин смешалось не только прошлое и настоящее, – вспомнила она прочитанное. – Здесь также переплелись жизнь и смерть». – Каким-то образом я просто… – Райсевик закусил губу. – Наверное, сработала та особая интуиция, которая развивается у полицейских. Что-то мне подсказывало, что нужно опять вылезать из машины на холод – для июня было холодно – и взглянуть вниз, за ограждения. Что-то подсказывало, что исчезнувший водитель «Тойоты»… будет там, внизу. – Мост Самоубийц, – прошептала Лена.