— Я ее не видел с тех пор, как огласили завещание. Последовала продолжительная пауза. Мне было интересно, когда он доберется до сути: ведь ясно, что пришел он не просто так. Но он молчал и отсутствующим взглядом смотрел на дверь. Казалось, он изрядно пьян. Начиная нервничать, я спросил: — Как вы считаете, я мог бы оказаться чем-то полезен для семьи? Я имею в виду общение с прессой? — Что? Ах нет. Боюсь, теперь это от нас уже не зависит, — он снова надел очки и посмотрел на меня, с трудом постаравшись собраться. — Вы ведь будете писать обо всем этом? Я кивнул. — Для газеты «Глоуб». — Я хотел бы, чтобы перед публикацией вы показали мне материал. — Конечно, если мне удастся обнаружить что-нибудь, о чем стоит написать. — Вам удастся, — зловеще хмыкнул он. — Скоро, очень скоро. Я еще подождал, но он снова поплыл. — Скажите, — спросил я, — Помрои раньше часто здесь бывали? Он покачал головой. — Сам Помрой приезжал редко. Миссис Помрой… достаточно часто. Это для меня оказалось неожиданностью. — Мне кажется, она говорила… или кто-то еще говорил, что они никогда здесь не бывали. Ни он ни она. — Она бывала здесь часто. — И хорошо знала привычки сенатора? Руфус кивнул, понимая, к чему я клоню, но отказался мне помочь и сменил тему. — Вы с Элен — старые друзья, да? Я подтвердил. — Она сделала своего отца глубоко несчастным, ужасно несчастным, — Холлистер хрустнул пальцами. Настала моя очередь недоумевать, к чему он клонит. — Ее жизнь — не пример для подражания. — Вы серьезно? — Одно время он угрожал не оставить ей ни цента. — Вы имеете в виду, когда она вышла замуж? — Позднее… В прошлом году, когда она устроила скандал в Нью-Йорке. — Пожалуй, я не мог бы осудить его. — Бедняга: ему пришлось так много пережить… — Почему он от нее не отрекся? — О! Вы же ее знаете. Месяц назад она приехала сюда, и у них произошла ужасная ссора. Думаю, она угрожала раз и навсегда его опозорить, если он не даст ей денег, нужных позарез… — Это похоже на Элен. — А что он мог поделать? Она же его плоть и кровь! — И он собирался выставлять свою кандидатуру в президенты… — Совершенно верно. У нее своя жизнь… Мы все надеялись, что она покинула нас навсегда, и были удивлены, когда она вернулась. Зачем она это сделала? — Что именно? — Зачем вернулась? — Не имею представления. Но мне казалось, это недурная мысль. Просто мы оба выпили. — Так в этом и была причина? — Она много пьет, — добавил я, хотя в этом не было необходимости; а мистер Холлистер все никак не мог добраться до сути дела. — Кстати, — неожиданно спросил он, — есть у вас какие-то соображения по поводу того, кто толкнул вас вчера вечером? Я покачал головой, потом мне в голову пришла довольно дерзкая идея. — Я не видел, кто это был, — сказал я, а потом медленно добавил, глядя на него в упор, — но у меня есть некоторые соображения на этот счет. Я не смог бы объяснить его реакцию: он побледнел, но я не знал, было это чувство вины или удивление. — Вы что-то видели? — спросил он. — Всего лишь мелькнувшая перед моими глазами картина. Я не могу сказать наверняка, но у меня есть неплохая догадка. — Кто, как вы думаете, это был? — Он присел на край кресла, часто и хрипло дыша. — Не могу вам сказать, — ответил я, наблюдая за его реакцией, но не заметил ничего, кроме возбуждения. — Будьте осторожны, — наконец сказал он. — Будьте осторожны, общаясь с полицией. Последствия могут быть очень серьезными. — Я знаю, что я собираюсь делать, — сказал я, не теряя уверенности. — Я тоже на это надеюсь. Кстати, сенатор с вами говорил о своих семейных делах? — Нет, почти нет; немного говорил про Элен, так как считал, что я собираюсь на ней жениться, но я быстро все разъяснил. — А предвыборная кампания? Он говорил о ней? Насчет того, что вы будете тесно с ним сотрудничать? — Ни слова; только общий разговор. — Очень жаль, — загадочно протянул он и поднялся. Я тут же остановил его вопросом в лоб: — Кто убил сенатора? — Помрой, — сказал Руфус Холлистер, пожелал мне доброй ночи и вышел из комнаты. Я медленно раздевался, раздумывая над его словами. Холлистер поставил меня в затруднительное положение: я не мог бы сказать почему, но у меня было не просто слабое подозрение, что в конце концов он может оказаться убийцей. Приходил он ко мне явно, с тем чтобы попытаться выяснить, видел ли я, кто столкнул меня с лестницы. Возможно, это сделал именно он; да и убийство тоже мог совершить. Все это ставило меня в тупик. Я запер дверь и оставил ключ в замочной скважине — я явно нервничал. Потом, надев пижаму, я снова присел к столу и лениво застучал по клавишам. Помрой, Ленгдон, мисс Прюитт, миссис Роудс, Элен, миссис Помрой… В этот момент раздался стук в дверь. Я включил верхний свет (уж если мне суждено быть убитым, то я бы предпочел, чтобы это произошло при полном освещении), потом отпер дверь и медленно открыл ее. К моему удивлению, в дверях стояла дама в голубом шелковом пеньюаре. — Можно войти? — тихо спросила Камилла Помрой. Я растерянно кивнул и запер за ней дверь. Она в нерешительности остановилась в центре комнаты, словно не зная, что делать дальше. — Присаживайтесь, — сказал я, стараясь держаться как можно непринужденнее, насколько это было возможно в сложившихся обстоятельствах. Она неуверенно прошла к креслу, которое только что освободил Руфус Холлистер. Когда она села, я устроился напротив. Она чувствовала себя так же неловко, как и я. — Никак не могу заснуть, — сказала она наконец с нервным смешком. — Я тоже. Мы растерянно посмотрели друг на друга. И я удивленно отметил, насколько она мила… и что она еще не ложилась — ее макияж и прическа были в полном порядке. — Вы можете подумать, что с моей стороны просто ужасно появиться среди ночи подобным образом, — торопливо сказала она. — Ну, почему же… вовсе нет. — Я должна была с кем-то поговорить. «Действительно, — подумал я, — в ее голосе слышится отчаяние». У меня невольно возникла мысль, должен ли я высказать вслух предположение, что среди ночи самым подходящим человеком для этого был бы ее муж. Однако она догадалась, о чем я думаю.