Именно в этот момент, пока главный инспектор Паркер спорил по телефону с телефонистом Пима, Дэсу Бредону пришла в голову великолепная идея, о которой помнят и говорят по сей день. Эта схема получила известность в формулировке «Мы уиффлим всю Британию!» и за три месяца взвинтила продажи «Уиффлет» на пятьсот процентов, принеся невиданное процветание владельцам британских отелей, а также авто- и железнодорожным транспортным компаниям. Излишне описывать схему в подробностях. Вероятно, вы сами были ее участниками и помните, как это делалось. Нужно было собирать всевозможные купоны: от покупки железнодорожных и автобусных билетов, билетов в театр, гостиничных счетов — словом, от всего, что может входить в туристическую программу. Набрав достаточное количество купонов, чтобы охватить период времени, которое вы хотели бы отвести на путешествие, вы берете их (никаких трат на «Уиффлет», ничего не надо заполнять и посылать по почте) и отправляетесь в путь. На вокзале вы предъявляете купоны, дающие вам право на столько-то миль проезда первым классом, и получаете билет до указанного вами города. Потом вы выбираете отель (практически все британские отели охотно присоединились к этой схеме) и предъявляете купоны, дающие право на столько-то дней питания и проживания на льготных условиях по программе «Уиффлет». Купонами «Уиффлет» вы расплачиваетесь за автобусные экскурсии, морские купания и всевозможные развлечения. Все исключительно просто, никаких хлопот и отвечает склонности путешествующего среднего класса к радостной стадности. Если в баре вы покупали пачку «Уиффлет», то могли не сомневаться, что сосед по стойке непременно спросит: «А, так вы тоже уиффлете?» Устраивались уиффлетские вечеринки, чтобы «поуиффлить» и обменяться купонами. Фактически сам собой образовался «Клуб уиффлеров», и уиффлеры, которые в ходе кампании обнаруживали влечение друг к другу, копили специальные купоны, дававшие им право на устройство уиффлетской свадьбы с уиффлетским тортом и размещением свадебных фотографий в газетах. Когда таких случаев набралось достаточно много, было введено правило, согласно которому пары могли собирать купоны на уиффлетский дом с набором мебели, включавшим прелестную курительную комнату, которая предоставлялась бесплатно и была напичкана всевозможными ненужными приспособлениями. Оставался всего один шаг до «уиффлетского ребенка». На самом деле тогдашняя кампания «Уиффлет» была и остается выдающимся примером Масштабного Мышления в рекламном бизнесе. Единственное, чего нельзя было получить по купонам «Уиффлет», так это гроб: считалось, что этот предмет никому из уиффлеров понадобиться не может. Это не значит, что Великий Путь «Уиффлет» во всем своем всеобъемлющем совершенстве возник в голове мистера Бредона, когда мистер Армстронг упомянул «семейные ценности». Тогда, в свете забрезжившего внутреннего озарения, у него появилась лишь мысленная ассоциация с названием «семейный отель», и он скромно произнес: «Да, понимаю и попробую что-нибудь придумать», собрал бумаги, на которых мистер Армстронг неразборчиво нацарапал какие-то заметки и что-то, похожее на дикобраза, и удалился. Но не успел он сделать и шести шагов по коридору, как в голове его сложился идиотский слоган: «Если это то, чего вы хотите, вы можете это приуиффлить»; еще два шага — и эта уродливая формулировка перефразировалась во «Все, чего вы хотите, даст вам уиффлинг», а на пороге собственного кабинета его, словно кузнечный молот, впервые ошарашила мысль о практической возможности создать Королевство Уиффлет. Воспламенившись этой идеей, он бросился к столу, схватил блокнот, заглавными буквами высотой в дюйм написал на нем: УИФФЛ, и тут вошла мисс Росситер с сообщением, что мистер Паркер просил мистера Бредона срочно позвонить ему на Уайтхолл. Лорд Питер Уимзи настолько вжился в роль мистера Бредона, что громко и от души выругался: — Черт бы его побрал! Тем не менее, перезвонив Паркеру, он отпросился со службы якобы по срочному личному делу и отправился в Скотленд-Ярд, где ему дали осмотреть одежду и вещи «человека в смокинге». — Не сомневаюсь, что в конце концов придется обходить все прачечные, — сказал Паркер. — Возможно, следует поместить фотографию в каких-нибудь лондонских и провинциальных газетах. Газеты я презираю, но иногда помещенные в них объявления приносят пользу, а некоторые из этих меток могут принадлежать прачечной, находящейся за пределами Лондона. Уимзи посмотрел на зятя. — Объявления, мой дорогой Чарлз, целесообразны в случае, если человек пользуется прачечной, но для таких, как мы, прачечных не существует. Джентльмена, чья одежда так отменно скроена и который, в отличие от нас с тобой, не афиширует своего портного, по объявлению не найдешь. А это, как я вижу, его цилиндр, чудом сохранившийся в целости. — Он закатился за поезд, на дальний путь. — И здесь опять удален золотой штамп изготовителя. Это же абсурд, Чарлз! Никто — по крайней мере, ни ты, ни я, ни этот джентльмен — не считает название бренда гарантией качества. Для нас качество — гарантия бренда. В Лондоне есть два шляпника, которые могли изготовить этот цилиндр, и ты наверняка уже заметил, что тулья у него относительно узкая и высокая и изгиб полей весьма характерный. Это не соответствует современной моде, между тем вещь, безусловно, изготовлена недавно. Пошли своих ищеек в оба эти заведения, пусть узнают, у кого из их заказчиков удлиненная голова и кто предпочитает такую форму полей. Не трать попусту время на метки прачечных, это в лучшем случае трудоемкий, в худшем — ложный путь. — Спасибо за совет, — сказал Паркер. — Я так и думал, что ты сможешь указать нам либо на шляпника, либо на портного. Первый же шляпник, к которому они обратились, оказался тем, кто был им нужен. Он направил их к мистеру Хорасу Маунтджою, проживавшему в Кенсингтоне. Вооружившись ордером на обыск, они явились в указанную квартиру. Мистер Маунтджой, как сообщил им швейцар, был холостяком, вел тихий образ жизни, разве что часто возвращался домой довольно поздно ночью. Он жил один и пользовался услугами персонала многоквартирного дома. Швейцар заступал на вахту в девять часов. Ночного портье в доме не было. С одиннадцати вечера до девяти утра парадная дверь была заперта, жильцы могли открыть ее своими ключами, не беспокоя швейцара, жившего здесь же, в полуподвальной квартирке. Швейцар видел, как мистер Маунтджой вышел из дома в смокинге накануне вечером около семи сорока пяти. А вот его возвращения он не заметил. Вероятно, предположил он, Уизерс, слуга, может сказать, ночевал ли мистер Маунтджой дома. Уизерс со всей определенностью сообщил, что тот дома не ночевал. Никто не входил в квартиру мистера Маунтджоя, кроме него самого и горничной, делавшей уборку. Постель осталась неразобранной. Но в этом не было ничего удивительного. Мистер Маунтджой часто не ночевал дома, хотя обычно возвращался к завтраку, то есть к девяти тридцати. Паркер предъявил свое служебное удостоверение, и они поднялись на третий этаж, в интересовавшую их квартиру. Уизерс уже был готов отпереть дверь своим запасным ключом, которым, по его словам, пользовался по утрам, чтобы не тревожить жильцов, но Паркер остановил его и вынул два ключа, изъятые из кармана пальто покойного. Один из них подошел к замку, что подтвердило: они пришли по нужному адресу. В квартире царил идеальный порядок. В гостиной стоял письменный стол, в ящиках которого нашлись несколько счетов и стопка почтовой бумаги, ни один ящик не был заперт и, судя по всему, не содержал никаких секретов. Ничего примечательного не обнаружилось ни в спальне, ни в маленькой гостиной. В ванной имелся небольшой шкафчик с обычными туалетными принадлежностями и домашней аптечкой. Паркер бегло просмотрел лекарства, задержавшись на пакетике с ярлыком «Бикарбонат натрия», однако проверка на ощупь и на вкус показала: в пакете находится именно то, что на нем написано. Единственным во всей квартире, что в какой-то малой степени показалось необычным, было наличие (в том же шкафчике в ванной комнате) нескольких стопок папиросной бумаги. — Мистер Маунтджой курил самокрутки? — Никогда не видел, чтобы он это делал, — ответил Уизерс. — Как правило, он курил «Турка Абдуллу». Паркер кивнул и изъял папиросную бумагу. Рассыпного табака в квартире не обнаружили. Из буфета в столовой было извлечено внушительное количество коробок совершенно невинного вида с сигарами и сигаретами. Паркер тут же вскрыл их и не нашел ничего, кроме превосходной табачной смеси. — Ламли, вам придется все тщательно проверить, — распорядился он. — Слушаюсь, сэр. — Никаких писем с первой почтой не доставляли? Писем не оказалось. — Никто к нему сегодня не приходил? — Нет, сэр. Если не считать человека с почты. — Вот как? А чего он хотел? — Ничего, — ответил Уизерс, — просто принес новый телефонный справочник. — Он указал на два аккуратных тома, лежавших на столе в гостиной. Звучало отнюдь не многообещающе. — Вот как! — снова сказал Паркер. — Он входил в комнату? — Нет, сэр. Он постучал в дверь, когда мы с миссис Траббс были здесь. Миссис Траббс подметала, а я чистил щеткой костюм мистера Маунтджоя. Я получил новый справочник и отдал посыльному старый. — Понятно. Хорошо. А в процессе уборки и чистки вы с миссис Траббс ничего не перекладывали? — Нет, сэр. — В корзине для бумаг что-нибудь было? — Не знаю, сэр, это у миссис Траббс надо спросить. Призванная к ответу миссис Траббс доложила, что в корзине не было ничего, кроме рекламного буклета виноторговца, и что мистер Маунтджой вообще писал мало и писем почти не получал. Удовлетворенный тем, что в квартире никого не было после того, как жилец покинул ее в последний раз, Паркер переключил внимание на гардероб и комод, где нашел разные предметы одежды, должным образом помеченные ярлыками портного или изготовителя рубашек. Он отметил, что все мастера были первоклассными. Еще один цилиндр, такой же, как тот, что лежал теперь в Скотленд-Ярде, но с лентой внутри и целой тульей, был найден в шляпной коробке; в шкафу имелось также несколько фетровых шляп и котелок — всё от мастеров высшей категории. — Мистер Маунтджой был богатым человеком? — Судя по всему, никаких финансовых затруднений он не испытывал, у него все было самое лучшее. Особенно в последний год. — А кем он был по профессии? — Думаю, он был просто состоятельным джентльменом. Никогда не слышал, чтобы он где-то работал. — Вы знали, что у него имелся цилиндр, с которого был удален ярлык изготовителя? — Да, сэр. Он, помнится, очень сердился тогда. Говорил, что какой-то его друг испортил ему шляпу. Я несколько раз предлагал ему все восстановить, но он, поостыв, сказал, что это не имеет значения. Он этот цилиндр надевал не слишком часто. А кроме того, как он выразился, ему незачем было служить ходячей рекламой своего шляпника. — А то, что на его смокинге тоже не было ярлыка портного, вы знали? — В самом деле, сэр? Нет, этого я не заметил. — Каким человеком был мистер Маунтджой? — Очень приятным, сэр. Мне искренне жаль, что с ним произошел такой несчастный случай. — Как долго он здесь жил? — Лет шесть или семь, наверное, сэр. Я сам служу тут только четыре года. — А когда эта неприятность случилась с его цилиндром? — Около полутора лет тому назад, сэр, если не ошибаюсь. — Так давно? Мне казалось, что цилиндр выглядит новее. — Так я же сказал, сэр, что он его надевал не чаще одного-двух раз в неделю. И потом, мистер Маунтджой не особо следил за модой. Он любил один фасон, и все новые шляпы заказывал по этому образцу. Паркер кивнул. Это он уже знал от шляпника и Уимзи, но всегда лучше перепроверить. Хотя он не мог припомнить случая, чтобы Уимзи хоть в чем-то ошибся, когда речь шла об одежде. — Итак, — сказал Паркер, — как вы, видимо, уже догадались, Уизерс, по поводу смерти мистера Маунтджоя будет проведено расследование. Лучше вам как можно меньше делиться какими бы то ни было сведениями о вашем бывшем жильце с посторонними. Вы отдадите мне все ключи от квартиры, и я оставлю здесь на день-другой своего человека. — Очень хорошо, сэр. Паркер попросил, чтобы ему сообщили имя и адрес владельца дома, и отправил к нему Ламли. От хозяина удалось узнать не много. Мистер Маунтджой не имел определенной профессии. Квартиру снял шесть лет тому назад. Платил регулярно. Никаких жалоб на него не поступало. О друзьях и родственниках мистера Маунтджоя ничего не известно. Владелец сожалел, что такой хороший жилец так внезапно и печально закончил свою жизнь, и выражал надежду, что в ходе расследования не вскроется ничего скандального, поскольку его дом всегда пользовался безупречной репутацией. Следующий визит Паркер нанес в банк мистера Маунтджоя. Здесь он встретил обычное сопротивление со стороны администрации, но в конце концов ему все же удалось получить доступ к его счетам. Мистер Маунтджой имел постоянный ежегодный доход около тысячи фунтов от надежных вложений. Никаких случайных поступлений. Никаких загадочных колебаний. Паркер покидал банк с тревожным ощущением, что мистер Гектор Панчон просто ткнул пальцем в небо. Глава 16 Эксцентричное поведение почтового ведомства В тот же вечер главный инспектор поделился своим мнением с Уимзи. Его светлость, чьи мысли все еще метались между расследованием и новой рекламной кампанией фирмы «Уиффлет», в течение дня обретавшей все боле четкие очертания, был краток: — Пальцем в небо? Тогда что отправило Панчона в нокдаун? Гром с того самого неба? — Может, он просто надоел Маунтджою? Тебе бы тоже надоело, если бы он таскался за тобой по всему Лондону. — Возможно. Но я не стал бы его оглушать и оставлять на произвол судьбы. Я бы сдал его полиции. Кстати, как там Панчон? — Пока без сознания. Контузия. Похоже, он получил тяжелый удар в висок, и в затылочной части у него глубокая трещина. — Гм. Возможно, стукнулся о стену, когда Маунтджой ударил его дубинкой. — Ты, безусловно, прав. — Я всегда прав. Надеюсь, вы не выпускаете из виду этого Гарфилда?