— Куда он денется? А что? — Ну… Странно, что Маунтджоя устранили в такой неподходящий для вас момент. — Ты же не думаешь, что Гарфилд имеет к этому какое-то отношение? Он ведь сам чуть не погиб. Кроме того, мы его проверили. Он хорошо известен на Харли-стрит и имеет солидную практику в Вест-энде. — Может, пользует наркоманов? — Он специалист по нервным заболеваниям. — Вот именно. Паркер присвистнул. — Ты думаешь? — Слушай, — сказал Уимзи. — «Ваше серое вещество не функционирует должным образом? Вы устаете к концу дня? После еды ощущаете вялость и сонливость? Попробуйте «Спарклтон», бодрящий солевой раствор растительного происхождения, который стимулирует деятельность организма и очищает его». Некоторые несчастные случаи слишком случайны, чтобы в них поверить. Когда джентльмен удаляет портновские ярлыки со своей одежды, срезает бритвой клеймо шляпника, без какой бы то ни было причины мчится из Финчли в Южный Кенсингтон, в музей, в смокинге, в нелепо ранний утренний час, он наверняка что-то скрывает. И если его странное поведение без малейшей видимой провокации заканчивается падением под поезд, то это наверняка тоже потому, что кто-то хочет что-то скрыть. И чем больше кто-то при этом рискует, тем больше можно быть уверенным, что ему есть что скрывать. Паркер с улыбкой посмотрел на него. — Ты великий прозорливец, Питер. Тебя не удивит, если я скажу, что ты такой не единственный? — Нет, не удивит. Ты что-то от меня скрываешь. Что? Свидетеля убийства? Кого-то, кто стоял на платформе? Кого-то, на кого ты поначалу не обратил особого внимания? По лицу ведь вижу, что так, старый ты интриган. Ну, давай, колись — кто это? Женщина? Какая-нибудь истеричка? Немолодая и неуравновешенная старая дева? Я прав? — Да, черт тебя подери. — Ну, давай, продолжай. Расскажи мне все. — Когда Иглз брал показания у свидетелей на станции метро, все отметили, что, пройдя несколько шагов мимо Гарфилда, Маунтджой вдруг покачнулся, Гарфилд схватил его за руку, и оба стали падать. Но одна женщина, некая мисс Элайза Теббутт, пятидесяти двух лет, незамужняя домохозяйка, живущая в Кенсингтоне, сказала, что, стоя немного позади их обоих, отчетливо слышала «жуткий», как она выразилась, голос, который произнес: «А ну, стой! Ты прокололся!» Маунтджой остановился, словно в него выстрелили, а этот Гарфилд «с ужасным лицом» схватил его за руку и подсек под коленку. Твое доверие к показаниям этой дамы возрастет еще больше, если я скажу, что она страдает нервными расстройствами, лежала в психиатрической лечебнице и утверждает, будто Гарфилд — один из главарей банды, целью которой является истребление всех граждан британского происхождения и установление в Англии еврейского господства. — Да черт с ними, с евреями. Если человек одержим какой-то идеей, это вовсе не значит, что он не способен видеть факты. Пусть она многое вообразила, но придумать нечто столь фантастическое, как «А ну, стой», что, совершенно очевидно, было на самом деле неправильно услышанное ею «Маунтджой», она не могла. Гарфилд — тот, кто тебе нужен, хотя признаю́, что доказать это будет трудно. Я бы на твоем месте обыскал его врачебный кабинет — если уже не поздно. — Боюсь, что поздно. Мы целый час не могли добиться никакого толку от мисс Теббутт, а к тому времени героический доктор Гарфилд, естественно, уже позвонил домой и на работу и объяснил, что с ним приключилось. Тем не менее мы будем продолжать следить за ним. Но сейчас главное — это Маунтджой. Кем он был? Какую опасность представлял? Почему его надо было остановить? — Ну, это совершенно ясно. Он был звеном в цепи наркоторговли, и его следовало остановить потому, что он оказался достаточно глуп, позволив Панчону себя вычислить. Кто-то наверняка это заметил — в этой банде, судя по всему, присматривают за всеми своими членами. Или, возможно, несчастный Маунтджой попросил о помощи, и ему помогли покинуть этот мир, сочтя это самым быстрым способом избавиться от осложнений. Жаль, что Панчон не может говорить — он мог бы рассказать, звонил ли Маунтджой кому-нибудь или разговаривал с кем-нибудь во время своих метаний по городу. Так или иначе, он совершил ошибку, а люди, совершающие ошибки, не имеют права на жизнь. Что мне кажется странным, так это то, что никто не наведался в его квартиру — если верить показаниям прислуги. Было бы логично ожидать, что банда проведет там свое «расследование», для пущей надежности. Надеюсь, тамошним слугам можно доверять? — Думаю, да. Мы их проверили. У всех совершенно чистые биографии. Швейцар — военный пенсионер с отличным послужным списком. Слуга и горничная пользуются большим уважением, на них абсолютно ничего нет. — Гм-м. И вы не нашли ничего необычного, кроме папиросной бумаги. Она, конечно, может использоваться для упаковки мелких доз кокаина, но само по себе ее наличие ничего не доказывает. — Я не сомневался, что ты обратишь внимание на папиросную бумагу. — Я же не слепой и не умственно отсталый. — Но где наркотик? — Наркотик? Ну, Чарлз, подумай! Он как раз должен был получить товар, когда наш друг Панчон его засек. Ты разве еще не понял, что все они часть банды Миллигана и пятница у них — день поставок? Люди Миллигана получают товар в пятницу и по пятницам же и субботам устраивают вечеринки, на которых он переходит непосредственно в руки потребителей. Мне это рассказала Дайана де Момери. — Интересно, а почему они проворачивают все в один день? Это же дополнительный риск. — Очевидно, это неотъемлемая часть системы. Товар доставляют в страну, скажем, по четвергам. Это ваша, полицейская информация, хотя вы, похоже, не слишком много из нее извлекли. В ту же ночь его куда-то отвозят. На следующий день его разбирают маунтджои и передают миллиганам, при этом никто никого, вероятно, не знает в лицо. К субботе весь товар доходит до потребителя, и у всех наступают счастливые выходные. — Звучит правдоподобно. И объясняет, почему мы не нашли ничего ни на теле, ни в квартире Маунтджоя. Кроме папиросной бумаги. Кстати, как ты думаешь, если у Маунтджоя есть запас папиросной бумаги, значит ли это, что он один из тех, кто распространяет наркотики непосредственно среди потребителей? — Не обязательно. Он получает определенное количество под видом бикарбоната натрия или еще чего-нибудь, расфасовывает в мелкие пакетики и распределяет: столько-то Миллигану, столько-то другому розничному торговцу и так далее. Когда и как он это делает, я не знаю. А равно не знаю, как ведутся расчеты. — Рад слышать, что ты хоть чего-то не знаешь. — Я сказал «не знаю», но это не значит, что я не могу догадаться. Однако не буду обременять тебя своими догадками. И все равно весьма странно, что «Гарфилд и Кº» не проверили квартиру. — Может, Гарфилд намеревался сделать это потом, да вот только немного пострадал. — Нет, он бы этого так не оставил. Расскажи-ка мне еще раз все про квартиру. Паркер терпеливо повторил свой рассказ о визите полиции в квартиру и опросе слуг. Но прежде, чем он добрался до середины своего повествования, Уимзи выпрямился на стуле и стал слушать с удвоенным вниманием. — Чарлз! Какие же мы кретины! Ну конечно! — Что — конечно? — Телефонный справочник, вот что. Человек, который принес новый справочник и забрал старый. С каких это пор почтовое ведомство доставляет оба новых тома сразу? — Черт побери! — воскликнул Паркер. — Как же я не догадался! Сейчас же позвони и выясни, посылали ли сегодня на адрес Маунтджоя два новых тома. — Это будет нелегко — связаться с руководством почтовой справочной службы в такое позднее время. — Ты прав. Подожди-ка минутку. Позвони в дом, где жил Маунтджой, и спроси, получал ли кто-нибудь еще из их жильцов сегодня утром какие-нибудь справочники. Мой опыт подсказывает, что даже правительственные рассылки делаются партиями, к каждому подписчику курьера не посылают. Паркер сделал так, как предложил Уимзи. После некоторых затруднений ему удалось связаться с тремя другими жильцами дома. Все дали один и тот же ответ: том, начинавшийся с буквы «Л», они получили около двух недель тому назад. Новый том от «А» до «К» еще не вышел. Один из жильцов — по фамилии Баррингтон, въехавший в этот дом совсем недавно, — сказал больше: он интересовался, когда должен выйти том «А — К» с его новым телефонным номером, и ему сказали, что, вероятно, только в октябре. — Это все объясняет, — сказал Уимзи. — Наш друг Маунтджой хранил свои секреты в телефонном справочнике. В этой толстой книге печатают рекламу, нормативные документы почтового ведомства, имена и адреса абонентов — имена и адреса в первую очередь. Можем ли мы таким образом сделать вывод, что секрет спрятан среди имен и адресов? Думаю, можем. — Было бы разумно. — Очень разумно. Но как нам разгадать секрет этих имен и адресов? — Нелегкое дело. Наверное, можно получить описание человека, который приходил за справочниками сегодня утром… — И прочесать в его поисках миллионы лондонцев? Как бы нам сузить круг и время поиска? Куда сдают устаревшие телефонные справочники? — Вероятно, на целлюлозные фабрики. — А последний раз второй том меняли две недели назад. Есть шанс, что его еще не переработали. Займись этим, Чарлз. Очень велика вероятность, что в справочнике, который мы ищем, сохранились пометки и что эти пометки переносятся в каждый новый выпуск. — Зачем? Маунтджой мог просто хранить старый справочник. — Думаю, не мог, иначе мы бы либо нашли его, либо узнали о нем от слуги. Приходил незнакомый человек, ему отдали два старых справочника, и он воспринял это как должное. Насколько я понимаю, идея состояла в том, чтобы, всегда пользуясь текущим справочником, не вызывать подозрений, быть свободным от необходимости что-то прятать и придумывать подходящий механизм для моментального избавления от улики в случае нужды. — Возможно, ты прав. Да, это наш шанс. Первое, что я сделаю утром, — свяжусь с сотрудниками телефонного ведомства. Казалось, удача наконец им улыбнулась. В результате напряженной утренней работы выяснилось, что старые справочники уже отправлены на целлюлозные фабрики, однако пока не переработаны. Шесть человек, все выходные корпевшие над справочниками, собранными в Кенсингтоне, выявили многообещающий факт: девять из десяти человек делали в них те или иные пометки. Сведения поступали беспрерывно. Уимзи и Паркер изучали их, сидя в кабинете последнего в Скотленд-Ярде. Поздно вечером в воскресенье Уимзи поднял голову от стопки бумаг и произнес: — Думаю, я нашел, Чарлз. — Что нашел? — Паркер чувствовал себя усталым, глаза его покраснели от напряжения, но в голосе прозвучала надежда. — Вот. Целая страница пабов в центральном Лондоне густо помечена галочками: три в середине буквы «Л», две — ближе к концу «М», одна — на «Н», одна — на «О» и так далее, включая две в начале «С» — это «Северный олень» в Уэппинге и «Серебристый горностай» чуть в стороне от Оксфорд-стрит. Следующий паб — «Серый лебедь» в Ковент-Гардене. Готов поспорить на любую сумму, что в последнем справочнике отмечен и он. — Я не совсем понимаю, к чему ты ведешь. — Может быть, я опережаю события, но могу предположить следующее. Когда в четверг товар прибывает в Лондон, его переправляют в какой-нибудь из пабов, значащихся в списке следующим. На одной неделе это будет паб с названием на букву «А» — например, «Анкор», на следующей — на букву «Б» — «Бык и собака» или «Брикли». Еще через неделю — на «В» и так далее до последней буквы алфавита. Люди, которым нужна доза, забредают в указанный паб, где главный дистрибьютор и его подручные незаметно суют им в карман требуемое зелье, весьма вероятно — без ведома хозяина. И поскольку место не повторяется, твои доблестные полицейские могут без толку ходить в «Серого лебедя» и болтать о попугаях и козлах до посинения, потому что на самом деле им следовало бы находиться в «Темпле» или «Уордингтоне». — А это мысль, Питер. Давай-ка посмотрим список еще раз. Уимзи передал ему список. — Если ты прав, то, раз на этой неделе была буква «С», на следующей должна быть «Т», и это паб «Темпл» в Сохо. Только вот если они следуют в алфавитном порядке, то названия на букву, к примеру, «Х» заканчиваются быстрее, чем, скажем, на «А». И что тогда? — Думаю, дойдя до последнего названия на «Я», они начинают сначала. — Да… Но этих названий уйма. Тем не менее мы все проверим, Питер. Что у вас, Ламли? — Сообщение из больницы, сэр. Панчон пришел в себя. Паркер пробежал глазами сообщение. — Почти так, как мы и предполагали, — сказал он, передавая бумагу Уимзи. — Судя по всему, Маунтджой заметил, что за ним следят. Он позвонил по телефону со станции «Пикадилли» и стал метаться по городу. — Вот так банда и получила возможность подготовить ему встречу. — Да. Поняв, что ему не удается оторваться от Панчона, он заманил его в музей, настиг в тихом углу и вырубил. Панчон сказал, что его оглушили каким-то орудием. И не ошибся. С Маунтджоем он не разговаривал. В сущности, в этом сообщении для нас нет ничего нового, кроме того, что, когда Панчон увидел его в первый раз, Маунтджой покупал ранний выпуск «Морнинг стар» у продавца газет, стоявшего перед редакцией. — Вот как? Это интересно. Ладно. Присмотри за «Темплом». — А ты — за агентством Пима. Не забывай, нам нужен главарь.