— Насколько хорошо вы знали миссис Саттон? — Я встретил ее только вчера. — Следовательно, вам не доводилось встречаться с нею помимо работы? — Не часто. — Не часто? — Точнее, никогда. — Ну так все же никогда или не часто? — Никогда… я хотел сказать… может быть, раньше на каких-нибудь приемах мне случайно приходилось с ней встречаться… вот все, что я имел в виду. — Если бы вы рассказали о том, что имели в виду в первый раз, это могло бы помочь. — Я попытаюсь. — Вы знаете ее врагов? — И да и нет. — Так да или нет, мистер Саржент? — Нет… не то чтобы я их знал. С другой стороны, ее никто не любил. — А почему? — Мне говорили, что с ней очень трудно работать и она плохо относилась к остальным членам труппы, особенно к девушкам. Она собиралась стать прима-балериной после ухода Иглановой. — Понимаю. А что, Игланова собиралась уходить? — А как вы думаете, что ей делать после тридцати лет в балете? — Я же не в балете. — Ну, мистер Глисон, я тоже не в балете. Я понимаю в этом так же мало, как и вы. Глисон подозрительно посмотрел на меня, но я был в чрезвычайно приподнятом настроении, так как думал о том, как управлюсь с Уошберном. — Был ли их брак с Майлсом Саттоном счастливым? — Думаю, об этом следует спросить его, я с ним никогда не общался. — Понимаю, — Глисон побагровел, я видел, что доставил удовольствие его секретарше, бледной молодой девушке, стенографировавшей нашу беседу. — Ну так вот, скажите… Где вы были вчера днем во время генеральной репетиции? — Главным образом за кулисами. — Заметили что-нибудь необычное? — Что вы имеете в виду? — Ну… впрочем, неважно. Что вы делали после генеральной репетиции? — Я вышел перекусить, потом обзвонил несколько газет по поводу Уилбура. А потом примерно в пять тридцать вернулся в театр. — И когда ушли? — Я не уходил до момента убийства. — Кого вы видели, когда вернулись в пять тридцать, кто был за кулисами? — Думаю, почти все: мистер Уошберн, Игланова, Жиро, Рудин… нет, его там не было до шести. Знаете, я сейчас подумал, что не было и Майлса Саттона… — Это обычная практика — всем торчать в театре перед спектаклем? — Не знаю… но в тот вечер была премьера. — А Игланова тоже танцевала в премьере? — Нет, но она часто проводит в театре весь день, как и Жиро. Он даже спит в театре. — Кстати, вы случайно не знаете, кто исполняет партию Саттон сегодня вечером? Я замолчал, почувствовав себя виноватым; я готов был удавить самого себя, но ничего не поделаешь. — Джейн Гарден… одна из молодых солисток. Тут я заметил, что связи между нами он не видит… по крайней мере до тех пор, пока все допросы не будут аккуратно перепечатаны и не обнаружат моих отпечатков на ножницах. Вот тогда он решит, что я перерезал трос, чтобы Джейн могла танцевать главную партию в «Затмении». Он задал мне еще несколько вопросов, на которые я довольно легко ответил, а потом разрешил уйти, очень довольный, что я оказался последним из тех, кого ему пришлось допрашивать, по крайней мере на сегодня. Мне всегда не слишком нравились полицейские, хотя до сегодняшнего дня почти не приходилось иметь с ними дела, если не считать мелких дорожных нарушений. Я полагал, что государство просто предоставило возможность безобразничать и небольшой кучке ненормальных обезьян с садистскими наклонностями, что буквально заставляло закипать мою кровь. Конечно, добропорядочные граждане могут сказать, что, чтобы навести порядок среди обезьян, использование обезьян необходимо. Вот только вызывают сожаление вопли тех же — самых добропорядочных граждан, когда им приходится сталкиваться с законом, их избивают в тюрьмах и вообще рукоприкладствуют или обвиняют в вымышленных или реальных преступлениях. В эти минуты, видимо, каждый принимает решение посчитаться с этими служителями закона, выйдя на свободу. Но в данный момент передо мной эта проблема не стояла. Джейн я обнаружил внизу, уже одетую для репетиции. Я ее крепко расцеловал, а дав понять, кто стал главным виновником того, что она получила главную партию в «Затмении», был вознагражден еще одним поцелуем. Она спросила меня, как идет расследование. — Допрашивают всех, — сообщил я. — Со мной уже закончили. Лучше посмотри список на доске объявлений и выясни, на когда тебе назначено. Мы посмотрели вместе и обнаружили, что ее вызывают на шесть часов. — А что он хочет знать? — Все как обычно. Где я был, когда это случилось, кто еще был поблизости, какие ходят слухи. — И что ты им сказал? — Не так уж много… по крайней мере о слухах. Это его работа — собирать слухи. — Я тоже так думаю. Появились Уилбур и Луи, оба в репетиционных костюмах. — Пойдемте, Джейн, — сказал Луи. — Нам нужно работать. — И подмигнул мне. — Как дела, малыш? Я обозвал его грубо, но точно, и отправился обзванивать газеты в связи с предстоящим дебютом Джейн в главной роли. Эта новость не появится до завтрашнего дня, зато можно попробовать заполучить парочку критиков, чтобы те написали о ней в следующих вечерних выпусках. Нет нужды говорить, что мы собирались давать «Затмение» каждый день, пока не кончится сезон. Покончив со звонками и договорившись с ассистентом режиссера, чтобы тот разослал в газеты фотографии Джейн, я собрался где-нибудь поесть. От голода и духоты уже кружилась голова, и я был в таком состоянии, что чуть не наступил на Майлса Саттона, лежавшего ничком в коридоре, соединявшем кабинеты с гримерными. 2 Стыдно признаться, но первыми моими словами было: «Что происходит?» Ведь я подумал, что наткнулся на труп, на бренную земную оболочку нашего дирижера, лежавшего раскинув руки у входа в туалет. Однако тело у моих ног слабо застонало и я, не забывая про отпечатки пальцев, все-таки проявил себя добрым самаритянином и перевернул его на спину, ожидая увидеть рукоятку причудливого восточного кинжала, торчащего из груди. — Воды, — прошептал Майлс Саттон. Я принес воды из умывальника, он выпил, вылив половину на себя, закатил глаза, как делают некоторые комедианты, когда им не хватает мастерства, и снова рухнул на пол. Лицо его было бледнее мела. Я снова побежал в туалет, принес еще стакан воды и побрызгал ему в лицо. Это оказало нужное воздействие. Саттон открыл глаза и сел. — Должно быть, я потерял сознание, — прошептал он слабым голосом. — Да, такое случается, — кивнул я и постоял еще немного, его разглядывая. Саттон достал платок и вытер бороду. Лицо его слегка порозовело, и я подал идею встать и даже помог ему подняться на ноги. Качаясь, он двинулся в туалет, а я подождал, пока он оттуда выйдет. — Должно быть, это из-за жары, — пробормотал он. — Со мной никогда такого не случалось. — Да, сегодня очень жарко, — согласился я. Просто удивительно, насколько нам нечего было сказать друг другу. — А сейчас вы нормально себя чувствуете? — Немного неуверенно.