– Инспектор Роуз, – приветствует его Брайди. – Всегда рада встрече с вами. – Бежите с места ограбления и убийства, мадам. Что вы там прячете? – А разве я что-то прячу, инспектор? В его лице появляется насмешливое выражение. – Вид у вас больно скрытный. – Это по привычке. Он смеется. Лошади сдвигаются чуть вперед, карета катится. – Что за дела в том доме? – Спросите у сэра Эдмунда или у краснолицего инспектора. Они вас просветят. – И это все? – От меня – все. – Специалист вроде вас просто так не пускается в столь долгий путь. – Он оглядывает пустую проселочную дорогу. – То же самое я могу сказать о вас. Ехали сюда аж из Лондона ради неопознанного трупа? – Я разыскиваю матерого преступника. – Как его зовут? – любопытствует Брайди. – У нее слишком много имен, – улыбается Роуз. – Такую схватить трудно, но я над этим работаю. – В доме была одна служанка – хромая, с грубыми манерами, – намекает Брайди, не спуская глаз с лица инспектора. – Вот как? – Улыбка не дрогнула на его губах. – Роуз, беседовать с вами одно удовольствие, но я спешу на поезд. – Тогда поторопитесь. Брайди, надо бы нам как-нибудь снова вместе поработать. Помните месье Пилюлю? Когда вы будете готовы заняться чем-то более жизнерадостным, чем давнишние трупы из крипты. – Вы забываете мой последний провал, инспектор, – хмурится Брайди. – А вы забываете свои многочисленные удачи, – парирует Роуз, улыбаясь ей в глаза. Руби пристально наблюдает за ними, угрюмо подергивая себя за ус. Роуз притрагивается к полям шляпы. – Навести меня в Лондоне, Брайди. Я говорю это каждый раз… – Надеяться не вредно. Роуз широко улыбается. – Передавай привет нашему дядюшке Прадо. Наверняка ты с ним увидишься раньше, чем я. – Он стучит по стенке кареты. – Увози ее, кучер. Экипаж трогается с места, катит мимо двуколки Роуза. Тот, запрыгнув на козлы, салютует им. – Этот тип – твой родственник, Брайди? – В живых из родных у меня никого нет. Он имел в виду нашего общего друга – химика Румольда Фортитюда Прадо. – Дядюшку Прадо? – Роуз был сиротой, рос на улице. Прадо приютил его. – Брайди высовывается из окна, провожая взглядом удаляющийся экипаж Роуза, который подпрыгивает и кренится на ухабистой дороге. – Прадо и меня на время приютил. Можно сказать, что мы с Роузом были товарищами по играм. – Значит, ты давно его знаешь, этого Роуза? Брайди выпрямляется на сиденье. – С детства. – Надо же, какая честь! Брайди бросает на него взгляд. – А он неплохо преуспел, – через силу добавляет Руби с завистью в голосе. – Прадо – хороший наставник, – кивает Брайди. – По возвращении в Лондон мы его навестим. Он знает коллекционеров – хороших и плохих. Возможно, он что-то слышал про Кристабель. – А потом доложит приемному племянничку, что за дело вы расследуете? – Прадо никогда не выдаст чужих секретов, – качает головой Брайди. – Прежде ты с Роузом уже работала? – Слышал когда-нибудь про «Харчевню месье Пилюли»? – Не припомню. – И слава богу. Это заведение держал Чарли Пилл, одновременно втайне промышлявший торговлей трупами. Его отец сколотил состояние на похищении трупов, пока не был принят Анатомический акт. Руби в недоумении. – В результате принятия этого акта улучшилось снабжение врачей трупами для проведения анатомических исследований. В их распоряжение поступали тела бедняков, которых некому было хоронить. А прежде свежевыкопанный труп, похищенный из могилы ночью, имел бо́льшую ценность, чем мешок молодой картошки. – О нет! – Естественно, в какой-то момент – это было неизбежно – Чарли решил совместить два своих интереса: изысканную кухню и трупы. – Брайди, не… – Он молол человеческие кости и эту муку использовал для приготовления французских булочек. Они получаются пышными и белыми, хвастался Чарли, гораздо вкуснее, чем при добавлении мела и квасцов. – Святые апостолы! – Потом в своем заведении он начал потчевать более необычными мясными блюдами. Чрезмерно пряные, трудно усвояемые, они были рассчитаны на особых ценителей. Руби снимает цилиндр и потирает лоб. – Боже, Брайди, ты когда-нибудь жила, как нормальный человек? Не занимаясь поиском похищенных детей, убийц и частей тела. Не выведывая, не вынюхивая. Одному богу известно, что ты носишь там в своем саквояже. – Руби, а что, если никто не захотел бы выведывать и вынюхивать? – ощетинилась Брайди. – От безнаказанности преступники и вовсе бы распоясались. – Да я не об этом. – Или тебе не нравится, что выведывает и вынюхивает женщина? – Ты хоть сама себя слышишь? Мне не нравится, что меня выворачивает наизнанку. А теперь расскажи мне про этого Чарли Пилла, но только без сочных подробностей. – Мы – я и Роуз – помогли собрать против него улики. Чарли понес строгое наказание. Но еще строже были наказаны… – глаза Брайди загорелись, – богатые завсегдатаи его заведения, особенно те, кто лакомился фрикасе. Руби издает стон. Экипаж останавливается у нового кирпичного дома на окраине деревни. Брайди смотрит на карманные часы. – Время еще есть. Успею до поезда переговорить с доктором и выяснить, почему он затаился. * * * Войдя в дом доктора Харбина, Брайди мгновенно устанавливает две вещи. Во-первых, доктора нигде нет; во-вторых, его прачка пребывает в полнейшем смятении. Миссис Суонн пришла забрать грязное белье и увидела, что дом перевернут вверх дном. Брайди выражает ей сочувствие. Крупная женщина, она по-прежнему стоит в капоре и платке. В лице ее недоумение. К гостье она настроена не очень дружелюбно, но становится приветливее, когда Брайди упоминает, что знакома с доктором и сэром Эдмундом.