– У нас находится еще один гость Ее Величества, так он вопит, что твой городской глашатай. Коридор вел в многоярусные галереи. – Вот мы и на месте. Отель «Ньюгейт», первый этаж. На вашем месте я зажал бы нос, голубушка. * * * В лицо Брайди ударил жуткий смрад людских несчастий. Она старается дышать неглубоко, через рот. По коридору надзиратели ведут колонну заключенных, скованных, словно свора свирепых псов. Внешне это не люди, а оболочки с затравленными глазами. В тюремных робах, они производят гнетущее впечатление. При виде мистера Скаддера узники с укором смотрят на тюремщика и, волоча ноги, тащатся дальше. Мистер Скаддер идет впереди, замедляя шаг лишь для того, чтобы постучать своей дубинкой по решеткам или крикнуть что-нибудь «ободряющее». – Простыня тебя не выдержит, Клементс! – орет он. – Я, пожалуй, подыщу для тебя крепкую веревку. – Да ты отличный художник, Минтон. Давай отведу тебя в «комнату отдыха»? Разрисуешь ее для нас, любовь моя. В следующую минуту мистер Скаддер останавливается и оборачивается к Брайди. – Сюда, голубушка, будьте любезны. Он отодвигает запор с зарешеченного окошка – размером с глазок, не больше – в верхней части двери. – Радуйтесь, сэр Эдмунд, пэр Англии, к вам посетитель. Только сорочку не забудьте надеть, сэр, чтоб не сверкать своими причиндалами. Мистер Скаддер показывает на стул в коридоре. – Мне с вами войти или здесь подождать? – Думаю, я справлюсь, – холодно отвечает Брайди. Мистер Скаддер кивает. – Лицо у вас как у заправского драчуна. Вы уж его не обижайте. * * * На сэре Эдмунде Ательстане Берике – лишь ночная сорочка. На подбородке темнеет многодневная щетина, передние зубы он где-то потерял, под одним глазом – синяк. Такой же побитый, как и сама Брайди. Он быстро встает и перелезает за койку, затем закрывает руками лицо и съеживается. Если прежде он был сломлен, то теперь и вовсе утратил всякое человеческое достоинство. – Сэр Эдмунд, это миссис Дивайн. Он смотрит на нее сквозь пальцы и начинает плакать. * * * Хоромы сэра Эдмунда в ньюгейтском «отеле» по размеру не больше, чем уборная в Марис-Хаусе. В камере стандартный набор «удобств»: ведро, окно и койка с матрасом. Ему как баронету также выделили одеяло, стул и столик. Остальные повседневные предметы первой необходимости полностью отсутствуют. Нет ни простыней, ни чернильниц, ни сигар, ни писчей бумаги. Нет графинов со светлым портвейном, пряных отбивных, фруктовых желе и чистых полотняных сорочек. – Я не убивал, – лопочет баронет с непривычной шепелявостью в голосе, появившейся из-за выбитых зубов. Брайди могла бы научить его, как не шлепать губами. – Сэр Эдмунд, у нас мало времени. Если кто-то пытается свалить на вас это убийство, вы должны назвать своих врагов. – Она пристально смотрит на него. – Вы имели дела с Гидеоном Имсом? Сэр Эдмунд качает головой. – А с человеком по имени Кемп? Сэр Эдмунд снова мотает головой. – Значит, вы только вдвоем с доктором отправились на побережье залива Бантри, нашли там девочку и забрали ее у матери? Сэр Эдмунд тупо смотрит на нее. – У Эллен Келли, помните? У молодой женщины, что была найдена задушенной на кладбище у часовни близ Марис-Хауса? Сэр Эдмунд принимается лупить себя по голове. – Нет, нет, нет! Брайди подступает к нему, хватает его за запястье. От него невыносимо разит мочой; перед его ночной сорочки насквозь мокрый. Он снова начинает плакать, но бить себя перестает. – Вы должны ходить в ведро, сэр Эдмунд, – мягко говорит ему Брайди. – Оно вон там, в углу. Он немного успокаивается и кивает. Она отпускает его руку. – Потом доктор Харбин похитил у вас Кристабель, вероятно, с помощью миссис Бибби. А вы слишком поздно поняли, что ваш верный помощник, даже друг, предал вас, так? Сэр Эдмунд поднимает на нее воспаленные глаза. В уголках его рта собираются пузырьки. – Так все было, сэр Эдмунд? Тот опускает веки. – Но вы его не убивали, да? Никакой реакции. – И Эллен Келли вы тоже не убивали, верно? Сэр Эдмунд прячет лицо в ладонях и сотрясается от рыданий. * * * Брайди закрывает за собой дверь камеры. Сэр Эдмунд забился под кровать и выползать из-под нее отказался. Лежит там, сосет большой палец, выставив напоказ все свои «причиндалы». Теперь уже ни слова из него не вытянешь. Тюремщика нигде не видно. Брайди идет назад по галерее. – Мисс! – Из окошка в верхней части одной из дверей высовывается заскорузлый палец. – Мисс, из Марис-Хауса! Брайди подходит ближе к двери. В окошке появляется глаз. – Вы дали мне милостыню, – напоминает ей голос из камеры. – Было дело. Так вы и есть тот самый глашатай, о котором говорил мистер Скаддер? Сенсационный рассказ о событиях в Марис-Хаусе с участием доктора, баронета и дочери шлюхи? Из-за двери доносится довольный смешок. – Что вы натворили, за что угодили сюда? – спрашивает Брайди. – Вряд ли за бродяжничество? – Одного типа укокошил за башмаки. – Глаз в окошке наблюдает за ее реакцией. – Я же дала вам денег на башмаки, – стонет Брайди.