– Нет, нет, – успокаивает ее Брайди, глядя на Руби. Кора приглушает пламя в газовых светильниках. – Значит, вы взялись за это дело? – Им нужно найти ребенка. Кора пытливо смотрит на нее. – А вы готовы к этому, после прошлого раза? – Что ж – отказываться? – спрашивает Брайди. – Ведь мы даже баранину уже не можем себе позволить. Не знаю уж, каким мясом ты меня кормишь, но проглотить его трудно. – А найти еще труднее, – бормочет Кора с воинственным видом. – Что ж, вам решать. Я, конечно, помогу, чем смогу. Кора верой и правдой служит Брайди с того самого дня, когда та привела ее домой. Десять лет миновало с тех пор, как Брайди впервые увидела Кору – та сидела, сжавшись в комок в углу медвежьей клетки. К тому времени Кора, некогда принадлежавшая к цирковой аристократии, находилась на положении скота. Падение ее было стремительным. За свою жизнь она неоднократно переходила из рук в руки: внебрачный ребенок матери-одиночки, сначала она попала в сиротский приют, из приюта – в бродячий цирк. По стране она путешествовала с сенсационным номером «Гертруда-великанша»; несколько лет она была любовницей Бенни Уитлоу, многоуважаемого хозяина цирка, который был родом с севера Англии. Потом Бенни внезапно скончался, и цирк, а вместе с ним и Кору, унаследовал его племянник. Тот, на потребу избранной публике с инфернальными вкусами, видоизменил ее аттракцион, придумав новые – отвратительные – вариации. Побои начались, когда Кора отвергла его домогательства. После ее неудавшейся попытки к бегству избиения приняли более жестокий характер. Брайди, посетив цирк в связи с заявлением одного из зрителей о краже изумрудной броши, услышала рассказы про великаншу, которую держат в медвежьей клетке. Она обследовала лагерь и нашла Кору. Брайди припугнула племянника Бенни судом, а когда это не сработало, наставила на него пистолет. Великолепная в своей дерзости, Брайди вскрыла отмычкой замок на медвежьей клетке, освободила Кору, и вдвоем они на глазах у всех покинули цирк. Племянник Бенни по лицу Брайди понял, что она пристрелит любого, кто попытается их остановить. С той поры Кора назначила себя служанкой Брайди. С той поры Брайди не ела ничего вкусного. Кора разводит в камине скудный огонь. – Завтра поедете на место преступления? – В Марис-Хаус. Это в Полгейте. – Знатная особа? – Не кто иной, как сэр Эдмунд Ательстан Берик. Кора издает нечленораздельный звук. Для нее все аристократы одинаковы. Она выпрямляется, вытирает руки о передник. В дверях поворачивается, хочет задать вопрос. – Кора, я найду ее, – обещает Брайди. – А то ведь сами знаете, что ее ждет? Брайди угрюмо кивает. Кора обнажает в суровой печальной улыбке выпирающие зубы и скрывается за дверью. Слышно, как она, насвистывая, идет по коридору, а у ее мускулистых икр позвякивает металлическое ведерко для угля. Брайди откидывается в кресле и, дымя трубкой, смотрит на слабый огонь в камине. – Что станет с девочкой? Если вы ее не найдете? – раздается тихий голос Руби. – Сэр, вы следовали за мной от Хайгейтской часовни, без приглашения проникли в мой дом, подслушали конфиденциальный разговор с клиентом. – Так и есть, мэм, – признал Руби без всякого раскаяния. Брайди внимательно рассматривает его. Как и на церковном кладбище, он являет собой потрясающее зрелище. Она различает каждую деталь его внешности от грязи на ботинках до болтающейся пуговицы на панталонах и разматывающихся бинтов на кулаках. Но при этом сквозь его голую грудь прекрасно видны гобеленовая подушка и салфеточка на спинке кресла, которое он занимает. – Что вам здесь нужно, Руби Дойл? – На том погосте вообще никакой жизни. Брайди раздумывает. – Почему вы не покоитесь на католическом кладбище? – Я покоюсь там, где друзья меня похоронили. – Он сникает. – Деньги они пропили. – Да нет, они же вам вон какое надгробие поставили, – доброжелательно указывает Брайди. – И то правда. Брайди снова закуривает трубку, быстро делая несколько затяжек, и, прищурившись, сквозь дым смотрит на мертвеца. – Я не люблю, когда меня преследуют призраки. – Я вас не преследую. – Руби разводит своими забинтованными руками. – Просто подумал… ведь мы старые друзья… – Вы шли за мной до самого дома и теперь вот материализовались. Я вам уже говорила: я вас не знаю. Руби подается вперед, понижая голос: – А что тот здоровый мужик в платье имел в виду, говоря про украденного ребенка? Что ее ждет? – Не уходите от ответа. Кора не мужик, а женщина. В лице привидения – изумление. – Да, это не шутка. Призрак все еще не верит. – Вы ведь в стене прятались и прекрасно слышали все, что сказал доктор Харбин. – Мутный тип. – Спасибо, что спасли меня от него. – Брайди скривила рот в улыбке. – Я по личному опыту знаю: если парень вскакивает и сует руку в карман, скорее всего, он вытащит из него какую-нибудь гадость, что причиняет боль. – Я ценю вашу заботу, Руби. Кивок в знак учтивости. – Вы рассказывали… про ребенка. – По словам доктора Харбина, как вы сами слышали, ребенок родился необычным. Кора намекала на то, что есть три причины, по которым необычных детей… – Таких, как маленькая Кристабель Берик. – Таких, как маленькая Кристабель Берик, похищают. С целью получения выкупа, для коллекции частного анатома или для цирка, где их показывают в качестве диковинок. – А что такое частный анатом? – Это вольный термин, Руби. Я употребляю его в отношении состоятельных людей, проявляющих нездоровый интерес к темным сторонам природных аномалий. – В чем необычность этого ребенка? – Как и вы, Руби, я могу только догадываться. Руби на время умолкает, погружается в размышления, рассеянно поглаживая истрепанный шелк своей призрачной шляпы. Потом: – Я ничем не занят, с вашего позволения, мог бы помочь вам в поисках ребенка. – Я работаю одна. – Неужели не сделаете исключения для старого приятеля, у которого куча свободного времени? – Нет. Руби показывает на картину, что висит над камином. – А это, смотрю, Ирландия? – Уиклоу. – Похоже: грязь, холмы, дождь. – Я его почти не помню. – Я вас сразу узнал, – говорит он. – Увидел, как вы стоите на церковном дворе, увидел ваши рыжие волосы, выбивающиеся из-под вдовьего чепца, и сказал себе: «Матерь Божья, да это же Бриджет. Зеленые глаза, библейский норов». – Можно подумать, вы что-то можете знать про мой норов и мои глаза. – Брайди подносит ко рту трубку.