Брак и завещание практически на смертном одре показались Мишиному отцу крайне подозрительными. И он отправился в Москву – добиваться справедливости. Но молодая вдова в ответ на предложение решить вопрос по-честному или хотя бы отщипнуть от наследства малую толику только посмеялась. Официальную претензию нотариус тоже оставил без удовлетворения. Деньги, что взял с собой, в дорогой столице расходовались стремительно. И тогда троюродный брат стал предлагать свою историю на ток-шоу. Одно из них заинтересовалось. Дима нашел в архиве тот выпуск. Поначалу претензии родственника (в мешковатом костюме и с плохой стрижкой) казались вроде бы обоснованными. Но дальше на подиум пригласили личную медсестру Асташина. – Он у нас в клинике почти полгода провел, – горячо рассказывала женщина, – и никто им не интересовался, никто! Только коллеги раз в неделю апельсины таскали, хотя он последнее время через трубочку только есть мог. А жена днем и ночью с ним рядом. Я ее уговаривала: «Ангелиночка, езжай домой хоть на несколько часиков, отдохни!» Но ни разу не согласилась. В его палате безвылазно. Мне только уколы и капельницы доверяла делать. Все остальное сама. И переворачивала. И судно меняла. – Почему же вы ни разу не появились в больнице? – обратился к претенденту на наследство ведущий. – Так я и не знал, что он болеет, – простодушно отозвался мужчина. – Однако вы сразу вспомнили о родственнике, когда речь зашла о наследстве, – едко подытожил журналист. И предъявил кульминацию – Ангелину в дорогом черном платье и с печалью в глазах. На конкурента молодая вдова даже не обернулась – смотрела на одного лишь ведущего. И слова говорила исключительно правильные: – Муж меня из нищеты вытащил, совсем другую жизнь показал. Как я могла бросить его в беде? Близкий человек так страдал. Мне совершенно без разницы было, богатый он или бедный. Я хотела сама, своими руками, облегчить ему боль. Диме показалось, переигрывает. Но аудитория разразилась аплодисментами. – В какой момент вы узнали, что стали богатой наследницей? – вкрадчиво спросил ведущий. – За два дня… до конца, – всхлипнула, – он понял, что уходит. Попросил пригласить священника. Отец Феоктист провел обряд соборования, а потом вдруг на меня показывает: «Эта женщина кто тебе?» И когда узнал, что не жена, сказал твердо: «Венчаться вам надо». Я возмущаться пыталась: ну какое венчание, когда на пороге смерти человек? Но отец Феоктист уверял: так ему самому легче будет. И молитвы мои за него более действенными станут. «Интересно, ты уже тогда в свингерский клуб ходила?» – цинично подумал Дима. А вдова на телеэкране растерянно улыбнулась: – Ну и обвенчал нас. Прямо в палате. – А официальный брак? – Отец Феоктист сказал, что положено официальный сначала, но у нас особые обстоятельства, так что женщина из ЗАГСа только на следующий день пришла. А насчет завещания я вообще ничего не знала. Муж сказал, что напоследок хочет любимую свою сигару. Хотя бы дым вдохнуть. И я по всей Москве моталась, искала, какие он хотел. А в это время к нему, оказывается, нотариус приходил. «Как-то слишком все ловко получилось», – снова усомнился Полуянов. Но аудитория верила. Сопереживала. Дамы подносили к глазам платочки. Бедный родственник из Бельска в итоге оказался окончательно посрамлен, покинул подиум под гневный свист толпы и претензий на наследство больше не предъявлял. Но сыну, возможно, рассказывал, как его опозорили перед всей страной. Так что Миша – если Асташина случайно оказалась на его пути – запросто мог вспомнить былые семейные обиды и вспылить. Но точно так же он мог планомерно ее выследить – и восстановить справедливость, как сам понимал. Егор себя виноватым вообще не считал. Наоборот, злился: что самого подставить пытались. Мыслимое ли дело: в закрытом клубе, где дерут дикие деньги за «конфиденциальность», в самом разгаре процесса его на видео попытались снять. Да кто – генеральный менеджер! Ясное дело, мужики (и он в их числе) разъярились. Кинулись гадину бить. Но лично ему Марьяне толком и врезать не удалось: «соратники» опередили. Только оттолкнуть успел, когда от очередного удара девушка отлетела на него. Кто мог подумать, что упадет она не на пол, а виском об угол антикварного столика? Директор клуба сам сказал: их вины нет. Несчастный случай. Клиентам ни в коем случае ничего инкриминировать не будут. Всем троим, кто попал на видео, даже принесли официальные извинения и выдали по купону на одно бесплатное посещение. Шеф «Спартака» умолял «дать клубу последний шанс». Клялся-божился: они будут впредь более ответственно подходить к набору сотрудников. Сейчас «Спартак» свернулся, и Егор по любимой расслабленной атмосфере уже скучал. Нанимал пока что продажных женщин. Но это совсем не то, когда с той же Ангелинкой или другими свободными-раскрепощенными, кто не за деньги, а по убеждению. Вызывать проституток в особняк не любил – ездил в дорогие бордели. Ночевать возвращался домой. За рулем всегда сам – спиртного не употреблял, положительных эмоций от секса хватало. …Из неприметной квартирки (внутри оборудованной под публичный дом) он вышел в пять утра. На улице тишина, воздух бодрящий, свежий. Вроде формально осень, но такая холодина, что машина инеем подернулась. Егор завел мотор дистанционно, от подъезда. В холодный салон лезть не хотелось – стоял во дворе, курил. Смотрел снисходительно, как на детской площадке угасает какой-то пьянчуга, по самые глаза укутанный в ветхую рвань. Настроение после доброй порции секса благостное. Когда алкаш вдруг вскинулся, попросил угостить сигареткой – щедро швырнул бедняге почти полную пачку. – А зажигалку? – окончательно обнаглел выпивоха. Не дарить же золотую «Зиппо». Подождал, пока, пошатываясь, подгребет. Успел удивиться, что пахнет от бомжа не перегаром, а хорошей туалетной водой. И, охнув, осел на асфальт – лезвие ножа вонзилось точно в сердце. А начальник службы безопасности «Спартака» пробормотал – обращаясь, впрочем, уже к мертвецу: – За тебя, Марьяна. Элеонора Стеценко упоминала в своем блоге, что ее «надежда и опора» Андрюшенька занимается теннисом в клубе «Богатырь». Однажды и фотографию в сеть выложила, как испивает капучино в кафе с видом на корт. Надя посмотрела по карте: ехать не так далеко. Узнать Андрюшино расписание тоже оказалось несложно. Придумала себе «дочку» – фамилию выбрала из рейтинга молодых теннисистов, – и администратор позвала приехать на пробное занятие. – Но это спортивная группа или так, для здоровья? – капризно спросила Митрофанова. – Нам с любителями не интересно. У меня девочка играющая. – Состав хороший, – заверили в клубе. – Мы хотели в ту группу, где Стеценко, – продолжала кочевряжиться Надя. – Да, Андрей в ней. – Тогда мы подъедем, – заверила Митрофанова. Но в клубе к администратору подходить не стала – проскользнула мимо стойки прямиком в кафе. Элеонору узнала сразу: та сидела за столиком у самых перил и не сводила восхищенного взгляда с корта. Надя тоже понаблюдала за юными спортсменами. Дима однажды показывал ей видео, как тренируется юный Джокович, но этим малышам до его вовлеченности далеко. То и дело отвлекались на поболтать, а когда дело доходило до игры, отбивали мяч абы как. «Если бы мама такими глазами за Сашей смотрела, никуда бы он не рвался из дома, несмотря на все конфликты с отцом», – подумала Надя. Но про хоккей старшего сына Элеонора упомянула в своем блоге лишь единожды и то с сердитым смайликом: «Саня опять проиграл». Митрофанова продолжала внимательно рассматривать Элеонору и под плотным слоем консилера, тонального крема и пудры смогла разглядеть проступавший под глазом синяк. Глава семейства, похоже, не только старшего сына воспитывает. Надя встала рядом со столиком, где сидела Элеонора, и, когда ее сын смог выиграть у соперника очко (мама залилась счастливой улыбкой), спросила: – Кто этот мальчик, который так красиво смэш забил? – Андрей Стеценко, – гордо доложила женщина. – Какого он года? – деловито спросила Надя. – Тринадцать лет. – Надо же! А выглядит, как будто уже ITF[6] играет. – Митрофанова к встрече подготовилась и теннисную кухню хотя бы по верхам изучила. – На ай-ти-эф, к сожалению, только с четырнадцати допускают. Судя по лицу мамы, она искренне считала: проблема только в возрасте. А разрешили бы участвовать – ее Андрюшенька всех бы порвал. Надя подтянула стул, уселась рядом. Спросила: – Вы не думали сына в теннисную академию отдать? – Да нас уже приглашали. И в Муратоглу, и к Нику Боллетьери. Но отец считает: Андрюша мал еще, чтобы из дома уезжать. – И очень зря. Только в хорошей академии возможен реальный прогресс. – А вы, простите, кто? – наконец озадачилась Элеонора. – Я спортивный менеджер. Ищу талантливых ребят. Экипировочные, рекламные контракты подбираю. Стипендии частичные или полные. Ваш сын мне очень понравился. А другие дети у вас есть? Женщина не слишком охотно отозвалась: – Еще старший. Пятнадцать лет. – А он каким спортом занимается? – Хоккеем. Но, честно сказать, не блистает. – Ну, в хоккее истинные таланты позже раскрываются, – с умным видом произнесла Надя. – Третьяк вообще только в одиннадцать лет в спорт пришел. – Сашка занимается, как положено. С четырех, – отмахнулась мать. – Только лентяй, каких свет не видывал. Потому и не добился ничего. В четвертой «пятерке» сейчас, и то скоро вышибут. – Но он в турнирах федерации хоккея Москвы играет? – уточнила Надя.