— Маша, что за выражения?! Я видела его тридцать секунд в экстремальной ситуации, и надо признать, вел он себя достаточно благородно… — Как бандит среднего уровня, — скептически уточнила девочка. — В любом случае он нам очень помог. И… — Лиза немного смутилась, но закончила фразу: — И он действительно очень симпатичный. — Этот уркаган? Мам, дай руку, я тебе зрение проверю. И голову заодно. — Машка, не хами. Если я позволила себе обратить внимание на мужчину… — Она осеклась и уже с тревогой посмотрела на дочь: — Он тебе не понравился? — Зять Виктора Петровича? — ехидно улыбнулась девочка. — Не понравился. — Маш, я про другого! Про этого… друга. Маша немного помолчала, потом ответила очень серьезно, почти мрачно: — Не знаю, мам. Он какой-то… мутный. Угрозы я не почувствовала, это да, но и дружбы там никакой нет. Знаешь, если бы это не было так нелепо, я бы сказала, что он заботился не столько о тебе, сколько обо мне. Но я этого типа точно в жизни никогда не видела. — Она махнула рукой и отправилась на кухню. — Маш, ты куда? — Чайник ставить. Твой симпатичный уголовник обещал вернуться. На самом деле Сергей не собирался возвращаться. Не отставая, он вышел за Андреем из подъезда и остановился на крылечке. Андрей пугливо оглянулся и быстро, почти бегом рванул по улице направо. «Ну, хоть в сторону дома двинулся, не перепутал. Хотя пешком он разве что к утру доберется. Ничего, пробежится немного, проветрит голову и вспомнит про существование в городе такси. За руль ему сейчас всяко не стоит». Сергей сел в машину на заднее сиденье и раскрыл объемную сумку. Достал оттуда немнущуюся синтетическую рубашку, надел прямо на футболку, затянул галстук, кряхтя и ругаясь, сменил джинсы на серые брюки. Аккуратно зачесал назад взлохмаченные волосы и завершил преображение очками в тонкой золотистой оправе. Покинул заднее сиденье, и за руль сел не брутально-уголовный тип, а типичный представитель мелкого офисного планктона. Лихарев проехал мимо Андрея, задержавшегося на автобусной остановке, и неторопливо двинулся в сторону дома Алейникова. Судя по звукам, доносившимся из микрофона, Андрей сел в автобус. Ну что ж, почему бы и нет? Человек имеет право добраться до дома именно на автобусе. А интересная женщина эта ведьма-гадалка. Симпатичная такая, даже милая. Уютная. На аферистку совсем не похожа. Может, Олег ошибается? Он после развода на женщин не совсем адекватно реагирует. Хотя гадалка по определению не может быть порядочным человеком. Или все-таки может? Зазвонил телефон, и Сергей нажал кнопку хендс-фри. — Алло, здравствуйте, Сергей! Это Алейников. Ну как, у вас уже есть какая-нибудь информация? — Добрый вечер, Виктор Петрович. Да, кое-какие новости имеются. Отпечатанный отчет будет готов завтра утром… — Отчет — это, конечно, хорошо. Но, может, вы все бумаги потом оформите, а пока мне просто так расскажете? — Что, по телефону? — немного удивился Сергей. — Вы думаете, нас подслушивают? — Нет, просто неудобно это. Давайте лучше так сделаем… вы сейчас дома? — Да. — А я как раз в вашу сторону еду, минут за десять доберусь. Ваш зять возвращается домой на автобусе, так что полчаса у нас точно будет. Согласны? — Конечно. Я вас жду. Алейников действительно ждал. Вышел к калитке и всматривался в сторону дороги. Когда Сергей подошел совсем с другой стороны и негромко поздоровался, Виктор Петрович вздрогнул и быстро обернулся: — Но как вы… я думал, вы на машине приедете… по крайней мере, я так понял. — Я на машине, — успокоил его Сергей. — Просто оставил ее немного в стороне. Не стоит, чтобы мою машину у ваших ворот все видели, — могут возникнуть вопросы. — Да, разумеется, вы совершенно правы, — нервно закивал Алейников. — Я не подумал… зайдем в дом? — Не стоит. Скорее всего, нам хватит времени поговорить, но вдруг ваш зять решит сменить автобус на такси? Не хотелось бы объяснять ему, кто я такой, если он вдруг явится. Нет ли у вас здесь таких комфортных кустиков, чтобы калитка была из них хорошо видна, а нас, наоборот, разглядеть было трудно. — Беседка. — Виктор Петрович махнул рукой вправо. — Она нам как раз подойдет. Беседка действительно подошла идеально. Заплетенная амурским виноградом, она надежно скрывала тех, кто в ней прятался, при этом, немного раздвинув плети и оборвав несколько листьев, Сергей обеспечил себе прекрасный обзор — калитка и подходы к ней были видны как на ладони. — Прежде всего я хочу знать, не дал ли Андрей хоть какого-то повода подозревать… — Голос Алейникова сорвался, и ему пришлось откашляться, прежде чем он смог продолжить: — Подозревать, что он причастен к пропаже Леночки. Лиза сказала мне… — Лиза? — Сергей был неприятно поражен. Настолько неприятно, что даже перебил клиента, чего обычно себе не позволял. Эта женщина ему почти понравилась, но, если она позволяет себе вот так, без доказательств, только на основании своих якобы способностей, обвинять людей… тогда понятно, почему Котов так против нее настроен. Олег всегда не любил аферисток, а уж аферисток, которые лезли в его работу, тем более. Впрочем, таких и сам Сергей не жаловал. — Эта ясновидящая? Она сказала вам, что ваш зять похитил собственную дочь? — Н-нет, — слегка запнулся Алейников, с удивлением взглянув на сыщика. — Она сказала только, что Андрей ей неприятен и что у него, похоже, совесть не чиста. А когда я прямо спросил про Леночку… она очень сомневается, что это его рук дело. — Ах, вот как, — пробормотал Сергей. — Осторожная, значит, дамочка, прямыми обвинениями не кидается. — Понимаете, когда я подумал, что Андрей мог быть причастен, мне просто плохо стало, — объяснил Алейников. — Мне Андрей тоже никогда не нравился, но ради дочери я не обращал на это внимания. Я уже думал, если у него женщина какая есть, или он в карты играет, или еще что такое — это все такие пустяки! Но если Андрей виновен в гибели Леночки, в том, что в результате случилось с Маришкой… я же его убью. Алейников сказал это так печально и просто, что у Сергея мурашки побежали. — Не надо, — сказал он тихо. — Ясновидящая была права, человек он поганый, но девочка погибла не от его руки. А женщина у него есть, психолог вашего банка. — Людмила… как ее по отчеству, не помню… Людмила Мережкова? — Если у вас нет другого психолога, то она. Ваш зять называет ее Милочкой. — Странно. Никогда бы не подумал. Такая славная девушка… она мне всегда нравилась. — Мне она не показалась такой уж славной. Довольно решительная и, я бы даже сказал, суровая. Ей показалось, что вы слишком много внимания уделяете этой ясновидящей, и она отправила вашего зятя устроить у нее дома разгром, напугать и потребовать, чтобы эта самая Лиза больше вам не докучала. — Лиза? Не докучала? Какая глупость, это я сам… подождите, вы говорите, разгром? — Алейников вскочил с лавки. — Так надо же скорее к ней, мало ли что этот болван натворит! — Не волнуйтесь, Виктор Петрович, я все проконтролировал. Ваш зять повел себя действительно не особенно умно, но никакого вреда ни самой ведьме, ни ее дочери не причинил. — То есть все в порядке? — Алейников не спешил возвращаться на лавку. — Девочки не пострадали? — Нисколько. Разве что удивились сильно. — Сергей усмехнулся про себя, вспомнив округлившиеся глаза матери и дочери. — Ну тогда ладно. Но какова Людмила! Не ожидал, что она на такое способна. Вообще не ожидал, что она… такая. — Она не просто, как вы говорите, «такая». Ей недостаточно быть любовницей вашего зятя, она поставила цель выйти за него замуж. — Сергей подумал, что Виктор Петрович как-то отреагирует на эту новость, и сделал паузу. Алейников ею тут же воспользовался: — Как можно? Он же женат! — Развод оформить несложно, тем более что ваша дочь сейчас недееспособна. Проблема в другом. Эта дама хочет выйти замуж за совладельца банка. — Подождите. — Виктор Петрович даже головой потряс. — Как это? За меня, что ли? Так мне такое счастье сто лет не нужно! Или речь о Романе? Так ему тоже… за кого же она замуж собралась? — Имеется в виду, что вы передадите свою долю в банке зятю. Подарите или просто отдадите в управление. — С чего вдруг? Вот уж чего я делать совершенно не собираюсь! Как ей вообще такая глупость в голову пришла? — Насколько я понял, госпожа психолог решила воспользоваться не самой простой ситуацией, в которой вы оказались. Она рассчитывает, что если Андрей будет заботиться о вас, всячески поддерживать и помогать, то вы проникнетесь к нему благодарностью и сочувствием и, поскольку больше близких дееспособных родственников у вас нет… — Во! — Алейников вытянул левую руку вперед и ударил ребром правой ладони по сгибу локтя. — Вот что он у меня получит, поддерживатель хренов! Да пусть хоть обсочувствуется, я-то еще дееспособный, так что не видать этому слизняку моих денег, может даже не мечтать! Да я его и терпел только ради Маришки! А раз так… да я сегодня же вышвырну его из дома! И с работы тоже! — Я бы не рекомендовал торопиться, ведь реальных доказательств у меня нет, только запись разговора. Он может вам иск за клевету выдвинуть… — Наплевать! — …и потребовать восстановления на рабочем месте. Виктор Петрович помолчал. — В смысле, он с банком судиться начнет? — С банком или конкретно с тем лицом, которое приказ об увольнении подпишет. Но если хорошего адвоката найдет, то дело получится грязным и долгим. — То есть пока не выгонять? Притвориться, что все в порядке? Но я же не артист, чувства свои скрывать не умею. По физиономии ему, может, и не дам сразу, но и разговаривать нормально тоже не смогу. — А вы с ним не общайтесь. — Как? Мы в одном доме живем. Прятаться мне от него теперь, что ли? — Зачем? Живите, как привыкли. Вы ведь и раньше не особенно много времени вместе проводили. Сложность в другом. Понимаете, мне кажется, что только на усилия вашего зятя и его несомненное обаяние ваш психолог не особенно рассчитывает, — глядя в сторону, нейтрально проинформировал Сергей. — Знаете, есть всякие препараты… лучше вам проявить излишнюю осторожность. Например, не принимать из его рук еду и напитки. — Ах, вот даже как, — правильно понял его Алейников. — Хорошо. Что еще посоветуете? — Прежде всего поставить видеокамеру. Несколько камер — на кухне, в столовой, в гостиной… Я не хочу сказать, что на вас обязательно попытаются воздействовать, но лучше подстраховаться, понимаете? — Понимаю. Конечно, ставьте везде, где считаете нужным. — Виктор Петрович сорвал молоденькую веточку винограда и медленно ее ощипывал. — Что еще?