– Еду с тобой в «Матрикс», – улыбнулся он. – Почему не позвонил? Или не написал? – Потому что ты бы меня послала. – Я бы высказалась в более деловом ключе, поскольку это связано с работой. Они оба улыбнулись. – Отлично выглядишь, – сказал он. – Не похожа на копа под гламурным прикрытием? Эрика скептически осмотрела свои голубые сшитые на заказ брюки и белую блузку без рукавов. Волосы стояли колом. Она высушила их феном и полила лаком, намереваясь повторить то, что обычно делают в парикмахерских, но в итоге немного перестаралась. – Нет, не похожа. – Хорошо. И ты отлично выглядишь. В смысле, нарядно. – Спасибо. Ты рада, что я еду с тобой? Мы же по делу, и это я разыскал для тебя этого портного, с которым работала Марисса. – Да, мне не повредит лишняя пара глаз. Несмотря на снегопад, Сохо гудел. По Олд-Комптон-стрит толпами шли люди, наслаждаясь затишьем между Рождеством и Новым годом. Заснеженные тротуары пестрели цветной подсветкой расположенных здесь баров. Эрика и Питерсон смешались с потоком гуляющих. Весь путь от Форест-Хилла до Черинг-Кросс они проговорили о расследовании. Эрика рассказала о своей поездке в морг, о том, что видела тело Джозефа, умолчав об обмороке. А Питерсон рассказал о состоянии Ивана Стовальски, который так до сих пор и не пришел в себя. Ближе к вечеру в больнице его навестила жена. – Врачи еще не могут оценить глубину повреждений мозга в связи с дефицитом кислорода, – сказал Питерсон. – Дона Уолпола мы тоже проверили. Осенью он увеличил свой ипотечный кредит на одиннадцать тысяч и перевел десять тысяч на счет Мариссы. Никаких нарушений за ним не числится, даже штрафов за парковку у этого бедолаги нет. – Но это все равно не означает, что он не мог ее убить. Больше они ничего не успели обсудить. Выйдя из электрички, они пробились через столпотворение на Лестер-сквер и дошли до Сохо. В воздухе, благодаря рождественским украшениям, витала атмосфера волшебства, и Эрике стало грустно, что у них с Питерсоном все так закончилось. У нее оставалась призрачная надежда на то, что они еще могут спасти отношения, но сейчас она решила об этом не думать. Клуб «Матрикс» располагался на углу Уордор-стрит и Олд-Комптон-стрит. Входом в него служила маленькая черная дверь с неоновой вывеской, перед которой был огорожен небольшой участок тротуара. У двери за стойкой стоял высокий худой негр в длинном пуховике, сдвинутой на бок маленькой розовой шляпке и с ярко-голубыми тенями на веках. – Два билета, пожалуйста, – сказала ему Эрика. – Как вас зовут? – спросил он, окинув их быстрым взглядом. – Эрика и Джеймс, – ответила она, бросив взгляд на Питерсона. Их имена прозвучали так, словно они пришли на свидание. – Мне нужны фамилии! Я тут не просто так стою! – закатил он глаза, тыча в свою папку. Ногти у него были покрыты ярко-розовым лаком. – Я не бронировала, – смущенно сказала Эрика. – Тогда извините. Вы самое слабое звено. Следующий! – отмахнулся он, призывая ожидающую за ними пару. – Наглец, – процедил Питерсон, доставая удостоверение. – Черт. Я хотела, чтобы мы прошли, как обычные люди, чтобы никто не знал, что мы из полиции. Смирившись с ситуацией, Эрика достала свое удостоверение. Совершать ошибки она не привыкла. Пара, которая пришла за ними, числилась в списке гостей, и их с преувеличенным почетом проводили за ограждение. Они снова подошли к стойке. Негр посмотрел на Питерсона. – Ты сегодня ром не пил? – Нет. – А хочешь? Эрика еле сдержала улыбку. – Не надо вот этого. – А что тебе надо? – спросил тот, жеманно потянувшись к Питерсону, изображая вожделение. Эрика сделала шаг вперед. – Я старший инспектор Эрика Фостер. Это мой коллега инспектор Джеймс Питерсон. Мы здесь с неофициальным визитом и рассчитываем на ваше содействие. Здесь работала девушка, которая несколько дней назад умерла. Она выступала под именем… – Желтый Бриллиант, – закончил он за нее и продолжил говорить уже без звездного пафоса. – Ужасная трагедия. Мы готовим шоу в ее память. Вы считаете, что ее убил кто-то из наших? – Нет, но мы хотим поговорить с ее коллегами. Насколько я понимаю, Мартин Фишер здесь работает? – Да, он костюмер. – Он работал с Мариссой. Мы бы хотели побеседовать с ним, узнать кое-какие подробности. – Хорошо, следуйте за мной. Привратник отцепил заградительную ленту и провел их за дверь. В клубе было очень красиво. Вокруг маленькой сцены с красной занавеской были расставлены черные полированные столики и стулья. Он подвел их к одному из передних столов. – Как вас зовут? – спросила Эрика. – Госпожа Эбони. Ну а днем я Дуэйн Морис, – сказал он, отодвигая для Эрики стул и поджигая зажигалкой свечу на столе. – У нас здесь официанты, и вы можете курить вейпы. Он ушел, и к ним тут же подошла девушка принять заказ. Они ограничились апельсиновым соком и колой. Вскоре клуб наполнился людьми, и началось шоу. Догола никто не раздевался, но в компании Питерсона Эрика чувствовала себя неуютно. На сцене выступали женщины и мужчины самых разных размеров и типажей. Стриптизерши выходили в образах Адольфа Гитлера, штурмовика из «Звездных войн» и даже террористки-смертницы, которая медленно раздевалась под нарастающее тиканье часового механизма. Под одеждой у нее оказались провода и палочки динамита. В конце ее выступления свет погас и раздался оглушающий взрыв, а когда свет загорелся снова, девушка стояла на сцене полностью обнаженной. На этом шоу закончилось. – Вот оно как, – сказал Питерсон. – А я перед Рождеством с мамой ходил на «Riverdance». – Да, здесь атмосфера зажигательнее, чем на ирландском степе. Дуэйн протиснулся к ним через поток устремившихся к бару гостей. – Мартин готов поговорить с вами. Они взяли верхнюю одежду и пошли за ним за сцену. Там находилось тесное пространство, заставленное складными стульями, вешалками для костюмов и старыми пластиковыми контейнерами для еды. Дверь в маленький кабинет была открыта, внутри сидел крупный лысеющий мужчина средних лет в очках и работал за швейной машинкой. Вдоль стены расположились вешалки с костюмами, а за спиной у него стоял стол с телефоном и компьютером. На стене висел огромный постер бродвейского мюзикла «Mame», а остаток стены занимало гигантское зеркало. – Это старший инспектор Эрика Фостер и инспектор Джеймс Питерсон, – представил их Дуэйн и вышел, закрыв за собой дверь. – Вы видели шоу? – спросил Мартин, нажимая на педаль машинки. На синей ткани появилась строчка. – Да, – ответила Эрика. – И что скажете о террористке? – Очень продуманное выступление. Он усмехнулся, поправил очки и начал проверять качество получившегося шва. – Хотите что-то спросить о Желтом Бриллианте, то есть Мариссе Льюис? – Вы подгоняли ей костюмы по фигуре? И это вы придумали логотип, который вышит на всей ее одежде? – спросил Питерсон. – Да. Хотя она всегда задерживала оплату. Не буду подавать все в розовом свете. Она была порядочная дрянь. Жаль, что она умерла, но для меня от этого ничего не меняется. – За что вы ее не любили? Мартин отложил ткань в сторону. – У нее не было ни такта, ни доброты, зато был бешеный напор и амбиции. Она бы по трупам пошла, чтобы добиться своего. – А чего она хотела добиться? – спросила Эрика. – Кто ж ее знает. Она хотела прославиться. Хотела стать как Дита фон Тиз. Только вот она не понимала, что нужно учиться этому ремеслу. Каждый может пойти и пытаться подражать Кардашьян. Попытка – не пытка. К нам тут летом заходил один американский футболист. Не спрашивайте кто. Так вот, она без всякого стыда говорила, что попробует затащить его в постель. Даже сказала, что попробует записать секс на видео. – И у нее получилось? – спросила Эрика. – Нет. Он выбрал блондинку Дженну Минкс. Она повыше уровнем, чем Марисса. Хотя это ни о чем не говорит. – Сколько времени Марисса здесь проработала? – С января. – Он взялся за ножницы и принялся резать кусок желтой ткани. – Надо отдать ей должное, несмотря на все ее недостатки, она умела подать себя и стала одной из самых популярных танцовщиц. Ходят слухи, что для некоторых важных клиентов она не только танцевала. – Проституция? Он кивнул.