Макгорри было поручено проверить показания Эллы Бартлетт – танцовщицы, которая ездила к оценщику вместе с Мариссой. Утром он поговорил по телефону с невероятно манерным мужчиной по имени Мартин, и тот дал ему номер Эллы. Танцовщица согласилась встретиться после тренировки, но в назначенное время не появилась. Макгорри ждал ее у выхода из спортклуба уже двадцать минут. Снег перестал, но было очень сыро, и у него начали неметь ноги. Клуб «Джим Бокс» находился на деловой улице рядом с ювелирным кварталом Хэттон-Гарден, в самом центре Лондона. Пока Макгорри пил кофе около старомодной красной телефонной будки, мимо него проехало шесть инкассаторских фургонов. – Привет! Вы Джон? Он обернулся и увидел миниатюрную блондинку двадцати с небольшим лет. От ее красоты захватывало дух. У нее были длинные волосы медового оттенка и большие голубые глаза. – Да, я инспектор Джон Макгорри. Правильно ли я понимаю, что имею дело с мисс Бартлетт? – Он сразу же осознал, что это прозвучало до смешного официозно. – Зовите меня Элла. А к вам можно обращаться по имени? И покажите, пожалуйста, удостоверение. В наше время никому нельзя доверять, знаете. Он достал удостоверение и передал ей. – В жизни вы гораздо симпатичнее, – сказала она, возвращая документ. – Что ж, пойдемте. – У вас есть оружие? – Нет. Следователи не носят оружие. – А наручники? Перцовый баллончик? – наивно спросила девушка, выпучив глаза. – Иногда вожу с собой в машине. – А как вы сюда доехали? – спросила она, оглядываясь. – На метро. Я приехал на метро, – еще больше смутившись, ответил Макгорри. – Значит, вы не вооружены и совершенно беззащитны?… Извините, это я так шучу. – Мне нужна ваша помощь, чтобы найти того ювелира. Это очень важно для следствия. И не смешно. – Извините… Мне она нравилась, Марисса. Я тоже думала все бросить и махнуть в Лос-Анджелес или Нью-Йорк. Но у меня кишка тонка. А у нее – нет. Они пошли по улице и на пересечении с Хэттон-Гарден, где уже виднелись первые ювелирные магазины, повернули направо. Ярко освещенные витрины наполняли светом серый холодный день и демонстрировали миру шикарные изделия из золота и серебра. Пока они шли, Элла то и дело останавливалась, всматривалась в витрины и оглядывала улицу. – Мы всю дорогу тогда болтали и шли с другой стороны. Я не смотрела, куда мы идем, – сказала она. – Через какое-то время они все кажутся одинаковыми. Они прошли еще немного, и она остановилась около красного почтового ящика. – Мне кажется, мы были здесь, – показала она на дверь напротив него. – Почему вы так считаете? – Узнаю почтовый ящик. Он очень старый. Макгорри посмотрел на вывеску: «Литман и сыновья. Ювелирный дом, осн. в 1884». Они вошли внутрь, и над дверью приятно прозвенел старомодный колокольчик. Магазин был оформлен с подчеркнутой изысканностью. Длинная стеклянная витрина сияла. Пожилой, почти полностью лысый и немного сгорбленный мужчина вышел к ним из задней комнаты. Он окинул их цепким взглядом, но ничего не сказал, ожидая, что они первыми начнут разговор. Макгорри предъявил удостоверение и объяснил причину визита. Элла не узнала мужчину, зато он узнал ее. – Да. Вы приходили с молодой девушкой, брюнеткой. Приносили серьги из бриллиантов исключительной чистоты с огранкой «принцесса» в 1,62 карата и золота 999 пробы. – Вы уверены, что все так и было? – переспросил Макгорри. – Это моя работа, – надменно ответил мужчина. – И уж конечно, я не забываю красивых девушек. Ваша подруга передумала и решила продать? Как ее имя? – Марисса? Нет. Она умерла, – ответила Элла. – Понятно. Сожалею, – ответил он. – Вы хотите продать? – Нет, мы не хотим продать, – сказал Макгорри. – Я хочу получить подтверждение, что эти серьги существуют. Есть ли хоть какая-то вероятность, что вы могли ошибиться в их оценке? Выражение лица ювелира лучше всяких слов говорило, что это исключено. – Я оценил их… не помню точную цифру. Десять… – Десять с половиной тысяч, – подсказала Элла. – Да. – Как вас зовут? – спросил Макгорри. – Питер Литман. – Вы общаетесь с другими ювелирами? – Общаюсь ли? – Да. – У нас здесь тесное сообщество, многолетнее. Бизнес у всех семейный, но это все же бизнес. И отношения у нас деловые. – Я оставлю вам свою визитку – на случай, если вы вспомните что-нибудь еще? – спросил Макгорри. – Да, – согласился он, принимая карточку. Макгорри поблагодарил его, и они вышли. * * * Сложив руки за спиной, Питер Литман смотрел, как за окном Макгорри и Элла выходят из магазина. Когда они исчезли из виду, он вернулся в кабинет, где стоял огромный шкаф-сейф. – Чарльз, к нам только что заходил инспектор Макгорри. Он спрашивал про серьги, принадлежавшие умершей девушке. Чарльз Фрятт поднял голову от компьютера. Он сидел за столом, заставленным документами. – Я все слышал. – Значит, ты также слышал, что я сказал им правду. Я не собираюсь врать полиции. И я еще раз тебя спрашиваю: ты имеешь какое-то отношение к гибели этой девушки? – Нет, – сказал Чарльз, ерзая на стуле. – Ее убили из-за серег. И все на этом. – Это серьги твоей матери? – Да. Чарльз не поднимал глаз от компьютера и не отрывался от работы. – Чарльз, ты мой зять и можешь рассчитывать на хорошее отношение, но только до определенного этапа. Если я услышу, что ты сделал что-то, что угрожает репутации – моей или дочери… – Да ничего не случилось! – перебил его Чарльз, повышая голос. – Вы не соврали, и все в порядке! Питер долго смотрел на своего зятя, а затем вернулся в магазин, чтобы обновить витрину. На душе у него было неспокойно. Глава 48 Человек, называющий себя Т, вышел с работы рано, еще засветло. В магазин, где он работал, за весь день зашли только мужчина и женщина, да и то – просто задать пару вопросов. Ему повезло, что он работал на частный семейный бизнес и мог приходить и уходить, когда хотел, если посетителей не было. Он сел на электричку и быстро добрался до центра Лондона. Пройдя по Руперт-стрит в Сохо, он оказался перед обветшалым фасадом бара Рэймонд-Ревью. Его сердце забилось, у него началась эрекция. Его всегда охватывало возбуждение здесь – в районе, где правит секс с призывными огнями баров и секс-шопов. Здесь можно быть анонимным и желанным. Здесь, в этом маленьком квартале, спадали все следы извечной британской чопорности и аристократизма. Геи могли держаться за руки, все формы самовыражения были доступны. Когда он проходил мимо секс-шопа для голубых, из него вышли двое и обернулись, восхищаясь его высоким ростом. Он переждал, пока мимо медленно проедет снегоочиститель, перешел дорогу, минуя секс-шоп на углу, и двинулся по улице Уокерс-корт. Из-за высоких зданий по обеим сторонам эта узкая пешеходная улица превратилась в темный переулок. Повсюду виднелись кричащие неоновые вывески секс-шопов и стрип-клубов, освещающие окружающий мрак. Снег таял и стекал по сломанному желобу прямо на асфальт перед секс-шопом с тонированными окнами. Неоновая трость с мигающей вокруг нее надписью «Взбучка» отражала специализацию магазина порнотоваров и видео. Т неимоверно возбудился и невольно положил руку на пах, ощущая плоть сквозь тонкий материал темных брюк. Ему всегда казалось, что эта улица и двести лет назад выглядела примерно так же, за исключением яркой подсветки и тонированных окон. Тогда молодые мужчины и женщины бесследно исчезали, и никому не было до них дела. Человеческая жизнь стоила дешево. У дверей небольшого стриптиз-клуба, из которого доносилась громкая музыка, стояла невысокая девушка в толстой серебристой дутой куртке. Басы гудели так, что их вибрации отдавались в груди и в зубах. Девушка посмотрела на него застывшими зелеными глазами и распахнула куртку. Он остановился. На ней была обтягивающая мини-юбка и короткий черный топ, из-под которого торчали ребра. Пухлые губы были обсыпаны герпесом. – Хочешь поразвлечься? – спросила она так, чтобы слышал ее только он.