Митч издали кивнул ей и вернулся к своему планшету. — А вы многого достигли, доктор Эй, — заметила Ким, вспоминая, каким куб был в самом начале. — Гм-гм, — подал голос Митч. — И ты тоже, — поправилась Ким, подходя к доктору. — Пока мы смогли вытащить полторы ноги, почти все фрагменты рук, одну кисть и две стопы. Из центральной части пока ничего, — доктор указала на свой живот. — Мы раскладываем извлеченные части на носилках в чулане. — С этими словами она кивнула в сторону двери. Ким догадалась, что женщина имеет в виду помещение, в котором трупы в ящиках-холодильниках занимали все стены от пола до потолка. — Отобранный биоматериал мы сразу направляем в лабораторию, и если он был женат, то не носил кольца. Ким молча ждала продолжения. — В чем дело? — набросилась на нее доктор Эй. — Мне нечего больше вам сказать. — Вы что, шутите? — не выдержала Ким. Они работают вот уже тридцать шесть часов и так ничего и не наработали? Хотя об этом можно было бы догадаться, посмотрев на все еще торчащую из куба руку. — Мне кажется, инспектор, с вашим чувством юмора явно что-то случилось. Наша жертва — мужчина в возрасте от сорока пяти до шестидесяти лет. Рост между пятью футами и пятью дюймами и пятью футами и восемью дюймами[33]. Вес — около семнадцати стоунов[34]. В детстве он дважды ломал себе кости. Правую руку и левую ногу, но не одновременно. Все данные о весе и размерах приблизительны… — Доктор Эй, я вас люблю, — сказала Ким, доставая телефон. — И вы не одна такая, — женщина откинула за спину свой конский хвостик. — А вы можете послать… — Все уже отправлено вам и членам вашей команды десять минут назад, — ответила женщина, возвращаясь к кубу. — Спасибо, док, — поблагодарила ее инспектор. С этой информацией они смогут создать портрет жертвы. — Ну что, такое трудно переплюнуть? — спросила Ким, подходя к Митчу. — Ага. Боюсь, что не смогу сообщить ничего столь же захватывающего и волнующего, — с этими словами Митч занес очередную цифру в таблицу. Клим заглянула в листок. Он весь был покрыт цифрами, стрелками и математическими знаками. — Очень интересно, — заметила инспектор, ничего не поняв. — Может быть, это будет понятнее, — Митч извлек еще один лист бумаги. Размером А3. На нем инспектор увидела контуры разного цвета, каждому из которых был присвоен соответствующий номер. — Красные контуры — это извлеченные части тела. Синие — части машины. — Хорошо, — согласилась Ким, поверив ему на слово. На контурах, обозначающих части тела, стояли только номера, так что она не могла понять, что есть что. — В лаборатории надо будет загрузить все эти данные в компьютерный симулятор, но уже сейчас я могу сказать, что жертва была заперта в багажнике автомобиля. — Митч… — Знаю. Ты тоже меня любишь, — улыбнулся эксперт. — Но только не так сильно, как дока, — заметила инспектор. — Хотя на открытку к Рождеству ты можешь смело рассчитывать. — Ну, это… Митч замолчал, услышав звонок ее телефона. — Стейс, ты получила письмо от дока? — спросила Ким в трубку. — Да, босс, посмотрю сразу же, как закончу кое-что. Надо проговорить с вами пару вещей. Я продолжаю поиски родственников наших Фелпсов, но тут возникло еще кое-что. — Продолжай, — сказала Ким, выходя в коридор. — Я про фрагмент упаковки в горле у Марка Джонсона. Дважды перелопатила все газеты, но не нашла никаких упоминаний о нем. — Поверь мне, это очень важно, — негромко сказала Ким. — Так и я о том же, — настаивала констебль. — Стейс, ты же не… — Если этого не было в газетах, то откуда он мог об этом узнать? Твою ж мать… Ким поняла, что имеет в виду Стейси. Где еще может храниться информация о ее детстве? Заканчивая разговор, Ким уже знала, куда направится прямо из больницы. Глава 60 В душном офисе муниципального совета Пенн ждал уже двадцать минут, пока освободится одна из двух женщин за стойкой. Блондинка, которая успевала обслужить двух человек, пока ее коллега управлялась с одним, время от времени бросала на него взгляды из категории «теперь уже совсем скоро». Он наблюдал, как люди платят за квартиру, сообщают о проблемах с трубами, жалуются на соседей, а одна из женщин обратилась за деньгами — ей срочно надо было купить бумажные полотенца. Блондинка достала пару фунтов из собственной сумочки и вручила ей. — Прошу прощения, что вам пришлось ждать, — сказала она, когда наконец подошла очередь сержанта. — Никаких проблем. Я хотел бы поговорить о жилье в Холлитри. — В Холлитри? — с удивлением переспросила блондинка. Очевидно, не так много людей интересовалось переездом именно в этот микрорайон. Пенн покачал головой и предъявил свое удостоверение. — Я хотел бы поговорить о квартире, в которой были… — Я знаю, о чем вы, — понизив голос, женщина посмотрела ему за спину, где уже собиралась очередь. Создавалось впечатление, что у ее коллеги была только одна скорость и при этом не самая высокая. — Она ведь принадлежит вам, не так ли? — спросил Пенн. — Что вы имеете в виду? — То, что она не принадлежит Жилищной ассоциации. Пенн знал, что большинство муниципалитетов продавали жилье Жилищным ассоциациям, чтобы получить деньги для новых проектов, — это продолжалось до тех пор, пока через какое-то время не выяснялось, что у них вообще не осталось дешевого жилья. — В Холлитри нет жилья в собственности Жилищной ассоциации, — покачала головой женщина. — Все жилье там все еще принадлежит муниципалитету. — Пенну показалось, что она считает это счастьем для муниципалитета. — Ну а с этой конкретной квартирой что происходило? — спросил Пенн. Случалось, что квартиры, принадлежавшие муниципалитету, долго пустовали, даже в Холлитри. — И не спрашивайте, — закатила глаза женщина. — Последним жильцом был пятидесятишестилетний мужчина, стоявший на учете за детскую порнографию. Соседи издевались над ним как хотели, а он все прикидывался невинной овечкой, пока наконец мужик, живший двумя этажами ниже, в поисках своего семилетнего сынишки не взломал его дверь. — А дальше? — спросил Пенн. — Мальчишка сидел в комнате на диване без майки и ел мармеладки. — Боже, — промолвил Пенн, чувствуя, как к горлу подступила тошнота. — Папаша пригласил пару приятелей, и они показали придурку где раки зимуют. — Убили? — Ну, не до такой степени, — покачала головой блондинка. — Хотя можно сказать, что жить без посторонней помощи он теперь не сможет. Сочувствия в ее голосе не было ни на йоту, что показалось сержанту совершенно естественным. Пенн задумался. Он выяснил, что Жилищная ассоциация не имеет к квартире никакого отношения, несмотря на заявление соседки. Так что же, ему не надо было ее слушать? И надо было согласиться с полицейским на посту, считавшим ее сумасшедшей? Ведь он сейчас расследует нечто, что существует лишь в воображении серьезно больной старухи… Пенн вспомнил те времена, когда ему было семнадцать, а Джасперу всего два года. Они были в гостиной — сам он смотрел телевизор, а его брат, как обычно, таращился в никуда. Неожиданно брат сильно разволновался и стал тыкать пальцем в угол комнаты, где стояла корзинка с игрушками для собаки. Мать с отцом обыскали угол и, ничего не найдя, вышли из комнаты.