Услышав в коридоре голос дяди Яна, Ася сначала ушам своим не поверила. Он-то как здесь оказался? Уже, кажется, всем известно, что он в немилости у остального клана Эйлеров! На него полагается шипеть, да и то издалека, и уж точно не впускать в свой дом. Но нет, голос зазвучал снова, ей не показалось. Дядя Ян говорил о чем-то с ее матерью, и при этом они даже не орали друг на друга, а общались вполне мирно. Неужели семейная вражда закончилась так же внезапно, как началась? Хотя причина этого противостояния до сих пор оставалась для Аси загадкой. Вся родня окрысилась на дядю Яна за то, что вернулась Александра и он принял ее сторону. Разве это не глупо? Александра была родственницей не только ему, а всем Эйлерам! По идее, им тоже полагалось носить ее на руках и умываться слезами умиления. А они вместо этого делали вид, что она — какая-то самозванка и дядя Ян сошел с ума, если поддерживает ее. Но раньше они же сами твердили, что близнецы всю жизнь были неразлучны! Получается, у дяди Яна не было другого выхода, кроме как поддержать сестру, разве это не очевидно? Сама Ася этой темы лишний раз не касалась. У нее своих забот хватало, да и потом, она, в отличие от других родственников, ненавидела Александру с самого начала. При этом она с Александрой не встречалась. А что такого? Так тоже бывает! Когда Ася родилась, Александра уже исчезла, умерла, а значит, превратилась в семейную легенду. Все ее недостатки были забыты, все лучшие черты — усилены. Эйлеры помнили только то, что им выгодно, а Асе пришлось отвечать за это. Ее ведь тоже умудрились назвать Александрой! Понятно, в честь кого. За счет этого семья, пусть и подсознательно, перенесла на нее ожидания, связанные с погибшей Александрой. Однако Ася не могла и не желала им соответствовать. Она была даже не похожа на погибшую тетку, неужели так сложно заметить? Александра всегда была высокой, тонкой, бледной… близнец дяди Яна, вот и все! Они оба как будто из стали сделаны… Ася же оказалась существом совершенно иной породы. Она была не слишком высокой, пусть и не откровенно низкой. Но главное, ей пришлось смириться с широкой костью и полнотой, которая не поддавалась ни одной диете. Невразумительные коричневые волосы, карие глаза, постоянные эти прыщи, которые появились в тринадцать лет и до сих пор ее терзали… Куда ей было соревноваться с пропавшим ангелом Александрой Эйлер? Так что Ася показательно не любила неизвестную ей тетку и подчеркивала, что не желает иметь с той ничего общего. Это было просто. Что сложного в том, чтобы полить грязью имя, которое ничего для тебя не значит? И вот Александра вернулась. Для Аси это стало серьезным потрясением, она не знала, как реагировать, и предпочла не реагировать вообще, ожидая, что будет дальше. Вот тогда и произошло нечто странное: родные не приняли Александру! Разве это не делает их лицемерами? Делает, пускай сами они это не признают. Они четырнадцать лет щебетали о том, какая Александра классная и как им ее не хватает! Но стоило ей вернуться из мертвых, как она тут же оказалась опасной для всех психичкой. Из-за этого показательного изгнания Ася впервые почувствовала к тетке некое подобие симпатии, которое тут же в себе погасила. Нельзя сближаться с тем, кого ты ненавидела четырнадцать лет! Может, ее родственники и лицемеры, а она такой не будет, она останется честной в своей неприязни. Ее задачу упростило то, что ей так и не довелось пока встретиться с Александрой. Тетка вернулась в начале осени, но к семье старшей сестры не приближалась. Дядя Ян, естественно, был с ней, он тоже не хотел общаться с родней… До сегодняшнего дня. Ася не могла пройти мимо такого, она должна была знать, что случилось! Она бросила беглый взгляд на часы, убедилась, что еще не опаздывает, и тихонько выбралась из своей комнаты. К этому моменту дядя Ян и мама уже переместились на кухню, и разговаривали они по-прежнему спокойно. Ася замерла у двери, отсюда она прекрасно слышала каждое слово. Она надеялась, что они обсуждают Александру, но нет. Похоже, дяде Яну просто понадобилась консультация психотерапевта. Он и раньше обращался к маме за этим… А после конфликта — нет. Может, его появление здесь станет первым шагом к примирению? Но пока этот шаг сводился к обсуждению какой-то там клептоманки. — У нее была серьезная зависимость, так ее врач говорит, — сказал дядя Ян. Он, похоже, заканчивал рассказ, начатый еще у двери. — Я хотел убедиться, что она действительно могла взять клептоманию под контроль хотя бы частично. — А кто был ее врачом? — уточнила мама. — Может, я его знаю. — Ее. Она работала с Анастасией Плотниковой. Мама ненадолго замолчала, и это могло означать что угодно. А потом она рассмеялась — скорее насмешливо, чем весело. — Анастасия Плотникова? Поверь мне, эта женщина что угодно, но не врач! — У меня сложилось похожее впечатление. — Это не просто впечатление! Ее диплом стоит не больше, чем поделка детсадовца. Вся ее заслуга в том, что она умеет грамотно размещать рекламу. Но любой человек, который способен к хоть каким-то логическим выводам, поймет, что от нее лучше держаться подальше! — И тем не менее, она помогла, — указал дядя Ян. — Это подтверждают как минимум знакомые Алены. Долгое время клептомания доставляла ей очень большие проблемы. После работы с Плотниковой она научилась управлять своим состоянием. — Это хорошо говорит не о Плотниковой, а о той девочке, Алене. Если она сумела взять себя в руки под руководством человека с интеллектом куста смородины, она могла бы и вылечиться! — Нина, мы ведь с тобой не обсуждаем, к кому ей лучше пойти лечиться. Эта девушка мертва. Теперь мы можем обсуждать только события, повлиявшие на ее жизнь и смерть. Ася невольно поежилась. Она знала, что дядя Ян — полицейский, что он постоянно сталкивается со смертью. Но одно дело — иметь общее представление о его работе, другое — слышать реальные имена погибших. Ей стало не по себе, но этого было недостаточно, чтобы она перестала подслушивать. — Напомни мне, как именно она контролировала желание воровать, — попросила мама. — Она не контролировала само желание, знала, что не сможет сдержаться. Она просто крала вещи стоимостью меньше ста долларов, а потом покрывала их цену. — Но вещи не возвращала? — Нет, не возвращала. — Откуда ты знаешь, что она действительно придерживалась этой фишки с сотней долларов? Где доказательства того, что она по-прежнему не тянула все подряд? — Я эти доказательства лично видел, Нин. Я был у нее в квартире. Там настоящий склад того, что она сперла — и всего за год! А по довольно большой квартире уже едва можно пройти… — Подожди, подожди! — перебила его мама. — Почему ты не рассказал мне про этот склад с самого начала? — Рассказываю сейчас. Я думал, это не так важно, как клептомания! — Ян, когда речь идет о психических отклонениях, все важно. Большой вопрос в том, что имело для этой девушки большее значение: кража или накопление. — Она не типичный хордер. У нее в доме порядок, все вещи рассортированы… — И все равно это вещи, которые ей, с точки зрения разума, даром не нужны. А она их хранит, это и делает ее хордером. Я знаю о ней слишком мало для точных выводов, но, по-моему, ты запутался между причиной и следствием. В такие моменты Ася любила слушать маму. Голос Нины Эйлер лился спокойной рекой, сразу чувствовалось, что это голос профессионала, человека, который умнее других. Такой мамой можно было гордиться… и надеяться однажды стать похожей на нее. Пока что у Аси это не очень получалось. Ее мама была такой же сероглазой красавицей, как Александра, а еще — уверенной в себе. Асе этого отчаянно не хватало. — Насколько я знаю, в основе большинства маний лежит страх, — указал дядя Ян. — Да, но страх перед чем? Чего боялась эта девочка? Ее клептомания вполне может быть страхом перед бедностью, если она действительно была из такой семьи, как ты говоришь. Но все остальное… Она не была классическим хордером, она тянула в дом не мусор, а вещи, имевшие определенную ценность. Этими вещами можно защищаться не только от бедности. Завалы в домах хордеров — это просьба о помощи, стремление превратить свой дом в безопасную нору, где все понятно и предсказуемо. — Видел я те норы… Там нет ничего предсказуемого, свалка и все! — С твоей точки зрения. Но хордеры видят мир иначе. Смотри… То, что я сейчас скажу, не точно, это просто мое предположение. — Да говори уже, что ли… — Мне кажется, эта девушка очень боялась кого-то или чего-то. Клептомания — скорее следствие, чем причина. Возможно, она боялась бедности, тут ты прав. А если нет? Если ее пугал человек? Если все это время она подсознательно защищалась от кого-то? — Допустим. Но что это дает следствию? — То, что это застарелый страх, — подсказала мама. — Ты говоришь, что с клептоманией она боролась много лет. Значит, и боялась она кого-то много лет, это не кто-то из ее новейших знакомых. — В принципе, с учетом характера убийства, ты можешь быть права, там прослеживается личная связь с жертвой… Давай я покажу тебе фото. — О, нет! Нет, нет, нет, никаких фото! Сто раз тебе говорила: избавь меня от этого. И вообще, я тебе не гадалка, чтобы преступления по фотографиям раскрывать! Я могла бы сказать тебе больше только в одном случае: если бы пообщалась с той девушкой. Но раз это невозможно, я — пас! — Понятно… Все равно спасибо. Ася слышала, как скрипнул стул — дядя Ян поднялся на ноги. Она напряглась, готовая отскочить от двери, спрятаться в своей комнате, сделать вид, что ничего она не подслушивала, и вообще, ей все это не интересно. Она не боялась своего дядю, на самом деле, с ним она была ближе, чем с родным отцом. Но пока, из-за всей этой истории с Александрой, Ася не готова была встречаться с ним. Она не придумала, как себя вести! Однако убегать ей не пришлось, потому что мама окликнула дядю Яна прежде, чем он добрался до двери. — Ян, подожди! Раз уж ты пришел сюда… Давай поговорим. — А нам есть, о чем говорить? Голос дяди мгновенно изменился. Расследование он обсуждал свободно, и он был искренне благодарен маме за помощь. Однако теперь он почуял неладное, и Асе не нужно было становиться психологом, чтобы заметить, как он «закрывается». — Нельзя бегать от этого вечно, — вздохнула мама. — Мы же семья! — Это слово само по себе значит меньше, чем ты думаешь. Если ты снова начнешь рассказывать мне, что Александру нужно запереть в дурку и тогда мир заискрится радужным сиянием, — даже не начинай. — Я и не собиралась! Послушай… Тогда я сказала то, что считала правильным. Но теперь я вижу, что Александра живет рядом с тобой много недель — и ничего плохого не происходит. Напротив, мне кажется, тебе стало лучше! — Ты сейчас подлизываешься или правда себе веришь? — настороженно поинтересовался дядя Ян. — Мне тоже от всего этого нелегко, знаешь ли… Но я ищу способ все исправить! Вот и Паша, видишь, обратился к тебе… — Он ко мне обратился, чтобы я выгодного ему клиента от тюрьмы отмазал. — Тебе не кажется, что это показатель братской любви? — Это показатель того, что Пашка деньги считать умеет. — И вот опять ты чертишь границу между собой и семьей! — Скажешь, что я не прав? Вот это Ася точно слушать не хотела. Семейных распрей ей и между родителями хватало! Она знала, что так просто мама и дядя Ян не угомонятся, они ж оба упрямые, хотя оба отказываются это признавать. Но их вопли упрощали Асе задачу: можно было ускользнуть из дома незаметно, ни с кем не прощаясь. По пути к школе она быстро перестала думать про неведомую ей мертвую клептоманку, семейную вражду и воскресшую Александру. У нее своих забот хватало! Общение со сверстниками всегда было для нее суровым испытанием. С раннего детства сравнивая себя с Александрой, Ася пришла к выводу, что она — толстая, некрасивая и тупая. Неудачная попытка заменить удачного человека. С этой мыслью она и отправилась когда-то в первый класс. Ася никому не рассказывала, что считает себя такой, однако дети умеют чувствовать слабину — и умеют быть жестокими. Она быстро стала любимым объектом насмешек и издевок. Дружить у нее получалось только с такими же неудачниками, и она принимала это с мрачным смирением.