— Не нужно. Сам ведь знаешь, говорить с нами двумя — не то же самое, что по отдельности. И Нина это знает. Я и так бегала от нее достаточно долго. Ты пока собирай данные на этого Черненко, потом езжай домой, не жди меня на работе. Там и встретимся. Чувствовалось, что он не разделял ее решимость, но спорить не стал. Ян и сам понимал, что они оказались на грани тупика в общении с родней. Как-то же выруливать надо! Он подвез сестру до метро, дальше она сама доехала до дома и забрала свою машину. Слишком часто пользоваться общественным транспортом Александра не любила — отвыкла за годы жизни в Австралии. По пути к дому Нины мысли путались. Нужно было думать о расследовании и допросе свидетельницы. Кася не сообщила им ничего толкового, и все же было в ее словах что-то, что насторожило Александру. Только что? Одна фраза, брошенная между делом, явно не имевшая для Каси большого значения… Но какая, какая же? Бесполезно. Размышления о том, что сейчас предложит Нина, бесцеремонно лезли на первый план. Значит, беседу с Касей придется прокрутить в памяти позже и надеяться, что необъяснимое подозрение хотя бы тогда превратится в узнавание. А может, ей вообще почудилось и малолетка не сообщила ничего полезного! Нина пригласила ее к себе домой. Могла позвать в кабинет, но решила так — пожалуй, пыталась подчеркнуть, какое огромное значение имеет для нее этот разговор. Адрес оказался незнакомым: эту квартиру старшая сестра купила после исчезновения Александры. От такой новизны становилось не по себе… Хотя Александра не отрицала, что придает этому слишком большое значение. В нормальных семьях родственники тоже то и дело переезжают, сообщая друг другу новые адреса! Квартира оказалась просторной и светлой, примерно такого Александра и ожидала. Уютной, уже обжитой — с фотографиями, детскими рисунками и милыми сердцу мелочами, не имеющими никакой ценности. Взгляд полицейской привычно выделил детали: на фото в основном Нина и дети, мужа почти нигде нет. Хотя он, формально, и не муж, эти двое так и не удосужились расписаться. Старшая сестра хотела казаться жизнерадостной и беззаботной, такую она выбрала стратегию. В принципе, получалось у нее неплохо — не зря столько лет психотерапевтом проработала. Однако обмануть Александру у нее так и не получилось. Та чувствовала, что Нине рядом с ней все еще тяжело. К тому же, казалось, что старшую сестру мучают какие-то свои проблемы, которые теперь пришлось отложить для этого разговора, вот как Александре — расследование. — Привет, — улыбнулась Александра. — Ты одна? — Да, я специально для нас с тобой время подгадала. Пойдем на кухню! Кухня была большой и тянула на полноценную комнату. Нина здесь все оформила в желтых тонах, пытаясь перекрыть недостатки северной стороны дома. Получилось неплохо, это место подталкивало к задушевным беседам. От чайника, накрытого полотенцем, пахло липовым цветом. На столе стояла тарелка с печеньем, выполненная в форме цветка кувшинки. Александра невольно подумала, что, если бы четырнадцать лет назад все пошло иначе, они бы с сестрой часто встречались вот так — и не было бы в этом ничего необычного. От мысли становилось больно, но не слишком, как от старого шрама перед непогодой. — Ты чай будешь? — суетилась Нина. — На улице холодно! Сейчас еще пирог достану, по маминому рецепту… То есть, я хотела сказать… — Все в порядке, — спокойно заверила ее Александра. — Ты можешь упоминать и маму, и отца, и кого угодно. Это не доведет меня до истерики. Их прошлая встреча прошла не слишком хорошо. Нина была настроена почти враждебно, она пыталась настаивать на каком-то обследовании, и это, естественно, привело к ссоре с близнецами. Но Александра уже видела, что сестра изменилась, и сегодня все будет по-другому. Вся эта возня с чаем и плюшками — просто повод отвлечься, дать себе время на подготовку. Понимая это, Александра ее не торопила. Наконец у Нины закончились самооправдания, и тянуть время дальше было нельзя. Она села за стол и посмотрела в глаза младшей сестре, хотя чувствовалось, что это потребовало от нее серьезных усилий. — Я много думала о том, почему мы так отнеслись к тебе. Все ведь должно было произойти иначе! Если бы у меня в эти годы спросили: «Вот бы случилось чудо и Саша оказалась жива, как бы ты отреагировала?» — знаешь, что бы я ответила? — Что-нибудь, достойное размещения на рождественской открытке. Нина удивленно замерла, а потом тихо рассмеялась. — Господи, какие же вы с Яном все-таки одинаковые! Но от этого, знаешь, легче. Это дарит надежду. Так вот, ты права. Я бы сказала, что отдала бы за это все на свете. Что, если бы это случилось, я бы тебя обняла и никогда не отпускала. И я никогда бы не поверила, что, если ты действительно вернешься, я брошусь на тебя, как бешеная собака. — Ты поступила не так. — А у меня такое чувство, будто именно так! Я ведь скучала по тебе, Саша. Ты мне в первые годы каждую ночь снилась… Я дочь назвала твоим именем, чтобы хотя бы частичка тебя осталась со мной! Это глупо? Может быть, особенно для человека с моим образованием. Но иначе я не могла, мне нужно было ослабить боль, а потушить ее полностью я даже не надеялась. Александра почувствовала колючий жар на глазах. Надо же, а она думала, что уже ко всему готова… Она несколько раз быстро моргнула, сделала глоток чая, чтобы сестра ничего не заметила. Она не собиралась рыдать тут! Нина и правда упустила ее реакцию, она продолжила: — Но когда я все-таки увидела тебя, я не смогла обнять… Я вообще не смогла сделать ничего правильного! Я чувствовала злость и раздражение, как будто ты обидела меня… Мне казалось, что это Ян ведет себе неправильно, а мы с Пашей поступаем верно, стараясь объявить тебя сумасшедшей самозванкой. Потом, когда эмоции остыли, я пришла в ужас от своей реакции. Но для того, чтобы перебороть ее, мне нужно было ее понять. Прости, что на это ушло так много времени. Нина, в отличие от нее, плакала без стеснения… Ей это было нужнее. — И что же ты поняла? — тихо спросила Александра. — Я не могла позволить себе принять тебя и любить, как мне хотелось. Потому что тогда мне пришлось бы признать, что я виновата перед тобой. Я — твоя старшая сестра, и когда ты пропала, я была достаточно взрослой, чтобы начать поиски. Но я тебя не искала, я поверила, что тебя нет, я обрекла тебя на ужасные мучения… А вот если я обвиню тебя в том, что ты добровольно не возвращалась к нам, это будет уже твоя вина, а не моя! Понимаешь? Чтобы защититься от боли, мне и Паше проще было винить тебя… Но Ян другой. Он эту боль сумел принять… При том, что Нина и Паша знали лишь ничтожную долю того, что с ней случилось на самом деле! Ян тоже знал не все, но ему и не полагалось. — Просто Яну изначально было больнее, чем вам двоим, — указала Александра. — И он четырнадцать лет не прекращал себя винить. Поэтому мое возвращение стало для него не ударом, а исцелением. Понятно, что с вами все иначе. Вы меня отпустили, у вас свои семьи, вы меня больше не ждали, а я приперлась и взбаламутила воду. Но разве не этим я занималась всю свою жизнь? — Саша, я не знаю, что мне делать… — Нина нервно вытерла лицо бумажной салфеткой, скомкала ее, взяла новую. — Я очень хочу любить тебя, как раньше… Я тебя действительно люблю! Но мне даже сейчас сложно избавиться от этих мыслей… О том, что ты могла бы сделать… Что ты тоже чем-то подставила нас… — А кто тебе сказал, что это неверные мысли? Иногда вина возникает не намеренно, а потому, что так сложились обстоятельства. Я согласна с тобой в том, что мне следовало бы сообщить вам правду при первой же возможности — то есть, двенадцать лет назад. Но знаю я и то, что я не могла это сделать. Не «не хотела», а именно «не могла», Нина. Я — живой человек, а не робот, который всегда поступает правильно. После того, что случилось со мной в Америке, я уже была другой и не могла показать вам новую меня. У того, что случилось тогда, много причин. Какой смысл перебирать их снова и снова? Разумней было бы двигаться дальше. — Но как? — С трудом, очевидно. Подозреваю, что пройдет немало времени, прежде чем вы по-настоящему примете меня… И сначала потребуются усилия. Но лично я готова попытаться. Поэтому я согласна с твоим предложением насчет Нового года. — Но там будет папа… При упоминании этого человека Александра почувствовала привычный уже холод внутри, однако быстро взяла себя в руки. — Переживу. Я не обещаю, что брошусь ему на шею. Но, думаю, я смогу находиться в одном помещении с ним и даже сделать так, чтобы Ян не пытался его придушить с периодичностью раз в пятнадцать минут. — Я не хочу портить вам Новый год… — Ты ничего не испортишь. Если все это нужно для того, чтобы однажды действительно вернуть тебя и Пашку, оно стоит любых усилий. Тут уже Нина не выдержала. Она устремилась к сестре, и Александра успела лишь подняться на ноги. А потом Нина обняла ее с силой, которую не так-то просто заподозрить в ее худеньком теле, и снова расплакалась. Она была на несколько лет старше — а старшей себя в этот миг чувствовала Александра, успокаивавшая ее, гладившая по волосам, шептавшая, что все будет хорошо, просто не сразу и непросто. — Мама?.. Голос, прозвучавший у двери, застал врасплох их обеих. Обычно Александра куда лучше контролировала свое окружение — жизненные испытания научили. Но она ведь тоже не железная, все ее усилия были направлены на то, чтобы утешать сестру, а не рыдать самой. Поэтому они обе упустили появление невольной зрительницы. Александра уже видела свою племянницу раньше, но только на фотографиях и семейных видео, которые были у Яна. Не наладив отношения со взрослыми, она не рисковала соваться к детям. С детьми даже страшнее! А уж с Асей отдельная история… Александра понимала, какой тяжкий груз пришлось взять на себя ее племяннице. С маленьким ребенком связали тяжелую память о пропавшем человеке! Им казалось, что это честь… Никто даже не спросил, хотела ли такой чести Ася. Судя по тому, как она сократила имя, не хотела, да и честью не считала. Ася была на нее нисколько не похожа. Среднего роста, ширококостная, полная, — но скорее в силу подростковой гормональной перестройки, чем любви к еде, — с нездоровой кожей и темными волосами, Ася совсем не походила на представителя семейства Эйлеров. Внешность она могла унаследовать от отца — или от своей бабки, матери Александры, которая была миловидной пухленькой брюнеткой. В любом случае, вряд ли она была любимой внучкой своего деда, когда он еще что-то соображал. Судя по колючему взгляду, Ася осознавала свою «некрасивость» и переживала из-за нее. Она пряталась от мира в безразмерном свитере, она то и дело одергивала юбку, которая и так прикрывала ноги до колена, она казалась нервной и невыспавшейся. Впрочем, когда до нее дошло, кто сейчас стоит на кухне и обнимается с ее матерью, легче ей не стало. В карих глазах мелькнула неприязнь, граничащая с ненавистью — достаточно сильная, чтобы Александра зареклась соваться к ней как минимум сегодня. Вот только Нина этого не заметила. — Ася, ты раньше вернулась! Иди сюда, я тебя кое с кем познакомлю! — Здрасьте, — буркнула Ася, не глядя в глаза тетке. — Я и так знаю, кто это. Мам, я пойду, у меня был тяжелый день, я лучше у себя побуду, а вы разбирайтесь. — Александра Тарановская, иди сюда сейчас же! — вспылила Нина. — Не надо, — Александра опустила руку на плечо сестры. — Дай ей отдохнуть. А еще лучше, поговори с ней, но без нотаций. Мне все равно пора, я задержалась. — Саш, ты не обязана… — Я рада, что мы поговорили, но не все сразу. Можешь начинать подготовку к новогоднему… чему-то, что бы ты там ни задумала. Я приду и Ян тоже. — Ты уверена? Возможно, это будет сложно… — Нет, сложно будет заставить его привести с собой Алису, но я постараюсь обеспечить и это. — Так ты знаешь Алису? — обрадовалась Нина. — И ты не против их отношений? — Елки, да за кого вы все меня держите? Конечно, я не против, и я вернулась вовсе не для того, чтобы украсть у Яна всю жизнь! — Извини, ты права, мне просто нужно привыкнуть… Извини. — Пустое, — отмахнулась Александра. — Время все расставит на свои места. Будем на связи. Она надеялась, что после разговора с Ниной станет проще, а стало лишь сложнее. Эмоции болезненно давили на нее, отнимали силы, пробуждали воспоминания, которые она обычно запирала за семью замками. Мысль о том, что в разговоре с Касей она упустила нечто важное, никуда не делась и все еще раздражала. Теперь к ней прибавилась мысль о том, что разговор с Асей тоже прошел неправильно. Ее племянница выглядела подавленной чем-то, а Александра не только не разобралась в этом сама, но и отвлекла Нину, не давая ей шанса верно оценить состояние дочери. Или она придумывает лишнего? Возможно, ни Кася, ни ее племянница не сказали ничего особенного, раз она это толком не распознала. Вероятнее всего, ее травмированное сознание прячется за чужими проблемами, чтобы не признавать свои собственные. Она так восемь лет пряталась за спиной у Эрика, лишь бы о семье не вспоминать! Да и после этого ей помогла лишь встряска, которую не обеспечит ни один терапевт. Александра научилась ценить свою жизнь после того, как чуть ее не потеряла… …Возможность двигаться вернулась к ней ближе к вечеру, когда над степью сгустились сумерки. Вот тогда Александра и осознала, что дела ее плохи. Чудо, что она все еще в сознании! Но долго ли это продлится — тот еще вопрос. Ее раны были незначительными, однако их скопилось слишком много, и у нее болело все тело. Порезы, полученные сутки назад, успели воспалиться. В Австралии это было чревато заражением чем угодно — вплоть до паразитов. Она не ела и не пила целую вечность. Да, природа подарила ей крепкий организм — но не бессмертие же! А значит, ей нужно было срочно вернуться к людям. Однако выбираться в одиночку Александра не собиралась. От боли и усталости она плохо соображала, но одна мысль оставалась четкой и ясной: если их пути с динго пересеклись здесь, на краю света, то и дальше они должны идти только вместе. У щенка дела были даже хуже, чем у нее. Правая передняя лапа, за которую браконьер привязал его к квадроциклу, была в отвратительном состоянии. Сквозь шкуру четко прощупывались осколки кости — так много и такие мелкие, что, пожалуй, безопаснее было ампутировать эту лапу прямо сейчас, чтобы увеличить шансы щенка на выживание. Вот только Александра понимала, что для динго лишиться лапы — это верная смерть. Он не из бродячих псов, которые довольствуются поеданием мусора на свалках, ему нужна охота. Поэтому Александра зафиксировала лапку остатками собственной рубашки, как могла, и перенесла щенка на квадроцикл. Он настолько ослаб, что не мог ни рычать, ни скулить. Он просто смотрел на нее темными глазами, которые в вечерней полутьме казались провалами в другой мир. Александра знала, что он просто слишком устал для сопротивления. И все же она не могла избавиться от чувства, что динго все понимает и позволяет ей помочь. Только благодаря ему она и выбралась оттуда. Одна она наверняка бы отключилась за рулем — и погибла при падении. Но ответственность за чужую жизнь подстегивала ее, отрезвляла, давала силы, которых у нее никак не могло быть. Александра не знала, куда ехать. Ехала наугад. Эрик говорил, что в австралийской степи все равно никогда не узнаешь, какая сторона — нужная. Единственный способ спастись — не метаться, а двигаться в одном направлении до тех пор, пока тебе не повезет. Ну а если не повезет, расстраиваться все равно не придется — мертвецам вряд ли знакомо сожаление. Но Александре повезло — хотя бы на этот раз. Она добралась до дороги до того, как у квадроцикла закончился бензин. Она не стала останавливать машину, кое-как дошла до заправки, потребовала вызвать полицию. Она выглядела достаточно устрашающе, чтобы ей не задавали лишних вопросов. Парнишке, работавшему на заправке, хотелось поскорее сбросить ответственность за нее на полицейских — а то еще придется с начальством из-за трупа объясняться! Но она не умерла и даже не потеряла сознание до приезда патрульных. Ей было нельзя — она держала на руках собаку. Она ведь не просто позвонила в полицию, она связалась со знакомым Эрика, и тот обещал прислать адекватных парней. Она должна была сказать им!.. Когда патрульные все-таки добрались до заправки, она лично передала щенка одному из них. — Собаку нужно вылечить любой ценой, — сказала она. — Лапу необходимо сохранить, иначе плохо будет всем, вы просто не знаете, кто хозяин!