Иллюзия развеялась, когда женщина вышла на свет и Ася смогла разглядеть ее. Но этого же не может быть… Никак не может быть, не складывается! Может, ей вообще чудится? Однако Тимур Никитич тоже пялится на нее, в его мире она существует. Получается, тетя Александра каким-то непостижимым образом оказалась здесь. — Это не то, что вы подумали! — заявил Тимур Никитич. — У нас тут театральный кружок! Это была репетиция! Вы, собственно, кто? — Тетя этой девочки. Вроде бы, сказала и сказала, голос у тети Александры совсем не страшный, мелодичный даже… Однако было такое ощущение, что в зал ворвался арктический ветер. Тимур Никитич сориентировался мгновенно: — А, это к лучшему! — Да неужели? — Посторонним я бы не сказал, но вам скажу! С Асей давно были проблемы! — Какие же? — Девочка не по годам развита сексуально. У нее, похоже, рано началось половое созревание, и гормоны ударили в голову. Я не хотел объявлять об этом, чтобы не смущать ее, вы же знаете, какие подростки чувствительные! Но раз вы здесь, пора это остановить. У нас действительно была репетиция пьесы, а потом ваша племянница буквально набросилась на меня! Понимаю, мне следовало ее сразу остановить, но я ведь тоже человек, я не знал, как сделать это помягче! Ася ушам своим поверить не могла. Да как он смеет?! Злость, вспыхнувшая в ее душе, оказалась достаточно сильна, чтобы наконец вывести ее из ступора. Впрочем, грандиозного результата это не принесло, у нее получилось только крикнуть: — Это неправда! А потом голос предательски сорвался, и она расплакалась, спрятав лицо в ладонях. Александра даже не обернулась к ней, она продолжала разглядывать Тимура Никитича. — Слышали? Девочка сказала, что это неправда. — Ой, ну вы же знаете, как ведут себя дети, когда их поймали за каким-то проступком! Тем более такая щекотливая тема, она пыталась соблазнить учителя… Неуклюже, но — все мы были четырнадцатилетними! Вы не волнуйтесь, с моей стороны претензий нет, я, естественно, буду молчать об этом случае! — Не сомневаюсь, что будете. Александра подошла к нему, и он инстинктивно сжался, готовясь к нападению. Но она повела себя неожиданно: она взяла Тимура Никитича под локоть, мягко увлекая за собой к сцене. Ася, наблюдавшая за ними сквозь пальцы, как будто из укрытия, понятия не имела, зачем. Да и Тимур Никитич определенно не такого ожидал, он был настолько удивлен, что покорно пошел за ней. Они остановились возле самой сцены. Он ждал, что уж теперь она что-то скажет: начнет извиняться перед ним или устроит скандал, у него был подготовлен ответ для любого варианта. Но Александра все равно сумела застать его врасплох. Она очаровательно ему улыбнулась, а потом резко схватила за волосы и ударила лицом об угол сцены, обитый металлом. Ася и представить не могла, что женщина умеет бить так сильно. Мужики — это понятно, они ж всегда дерутся, но женщины… Разве им не положено ограничиваться какими-нибудь аккуратными пощечинами? Александра, очевидно, так не считала. Она ударила один раз и отошла, брезгливо отряхивая руки, а Тимур Никитич с воем повалился на пол. Там, где его лицо коснулось сцены, осталось кровавое пятно и, кажется, кусочки чего-то белого. — Вот теперь я уверена, что вы не будете болтать, — доверительно сообщила Александра. — В ближайшее время вам вообще будет очень тяжело открывать рот. Думаю, этого хватит для размышлений и правильных выводов. После этого она вернулась к Асе и протянула ей руку. Перед ней стояла та самая тетя Александра, которую она годами ненавидела заочно и несколько дней — вполне осознанно. Но в этот миг для нее не было человека роднее. Ася неловко поднялась, прижалась к тетке, и оказалось, что плакать под защитой тепла ее тела гораздо легче. — Тише, тише, маленькая, все будет хорошо, — шептала тетя Александра. — Пойдем, уведу тебя отсюда. — А он? — Он тебя больше никогда не побеспокоит. Асе казалось, что опасно оставлять учителя здесь в таком состоянии. Он же в суд подаст и никто им не поверит! Но она решила хотя бы раз перестать беспокоиться и довериться тете Александре. Они забрали вещи Аси и вышли из актового зала. Вот тогда и обнаружилось, что в коридоре их дожидается дядя Ян. Ася никогда еще не видела его таким: обычно добродушный и смешливый, он сейчас, казалось, почернел от гнева, и глаза у него были такие страшные, что она почти испугалась за Тимура Никитича… Почти. Недостаточно для того, чтобы произнести хоть слово. — Помни о границах дозволенного, — предупредила Александра. — Я помню все, что надо. — Вот и славно. Встретимся в машине. Куртка у Аси была с собой, и им не понадобилось заходить в гардероб. Мимо вахтеров они прошли вполне спокойно, и никто не догадался бы, что она плакала. Асе было любопытно, как близнецы пробрались сюда… и как будет выбираться Тимур Никитич в своем нынешнем состоянии. Но и это уже не было ее проблемой. Их встречал приятно морозный вечер. Снега на земле по-прежнему не было, а вот с неба срывались редкие искристые снежинки. Может, и наступит настоящая зима к Новому году?.. Они направились не к машине, а в сторону, к небольшой каштановой аллее, расположенной сразу за школьным забором. В такое время здесь никого не было, и Асе нравилось это уединение. Оно успокаивало ее, приводило в себя… Поэтому она смогла рассказать тете Александре правду до того, как та задала вопрос. Как же ей хотелось вытащить из себя эту историю! Вырвать, как шип, застрявший в ране, выбросить, чтобы никогда больше не вспоминать… Ася не была уверена, что забыть действительно получится, но разделить знания с кем-то другим было приятно. — Я не хотела, чтобы так вышло… — признала она. — Но это ведь и не твоя вина. — Вы не понимаете… Я его не останавливала, я не дралась с ним… — Во-первых, не «выкай», — улыбнулась тетя Александра. — Мы все-таки одна семья. Во-вторых, ты все равно не виновата. Он не должен был даже намеков тебе делать! А он пошел дальше. Это целиком и полностью его преступление. Ты сказала ему «нет» — это больше, чем требовалось. А он попер вперед носорогом. Он за это ответит — но ты не приписывай себе его грехи! — Если я ни при чем, почему это произошло именно со мной? — Не только с тобой. Это, увы, происходит со многими женщинами, да и с мужчинами тоже. Но жертва никогда не виновата. — С тобой бы такого не случилось! — с горечью заметила Ася. — Ты такая сильная… Это происходит только со слабыми жирными уродами вроде меня! — Детка, ты даже не представляешь, что случилось со мной… Когда ты станешь постарше, я тебе расскажу. А пока ограничимся общими моментами. Когда я уехала в Штаты, меня поймали и очень сильно обидели. Не один раз, и делалось это не один год. Те, кто издевался надо мной, тоже пытались убедить меня, что я сама виновата, что я заслужила это, что можно было этого избежать, если бы я была другой. Разделение вины — типичная черта многих преступников, особенно насильников. Но знаешь, что я поняла за эти годы? Я была не виновата. И ты тоже. Жертва никогда не виновата. Если с тобой происходит что-то плохое, это не делает тебя хуже. А о том, что ты жирная и некрасивая, вообще никогда не говори, не нужно такие глупости повторять! — Но ведь это очевидная правда! — Это очевидно придуманная тобой правда. Ася, тебе четырнадцать. Твой вес еще некоторое время будет скакать пришибленным зайцем. Но даже если он решит остановиться на отметке выше общепринятой, что с того? Это природа. Кого-то она делает тощими, как меня и твоего дядюшку Яна, кого-то — приятно аппетитными. Ты красавица, тебе просто нужно понять, что ты не обязана быть похожа на свою маму или на меня. Ты другая, и это прекрасно. Это была не та тетя Александра, которую Ася рисовала в своем воображении то так, то эдак. Она была сильной — но не холодной. А главное, она не была совершенной! Глядя в ее глаза, Ася верила, что она тоже пережила нечто ужасное, настолько тяжелое, что ей до сих пор больно. Но она справилась! И Ася тоже должна. — Я не знаю, что мне делать дальше, — признала она. — Вы ведь не расскажете маме? — Мы с Яном — нет. А ты расскажешь. — Я боюсь… — Чего? — Разочаровать ее. — Напрасно, — покачала головой Александра. — Послушай меня… Быть частью семейства Эйлеров нелегко. Помимо кучки сумасшедших родственников, на тебя обрушивается нехилый груз ожиданий, сравнений и требований. Но у этого есть и плюсы. Твоя семья тебя поддержит, это такой обязательный бонус, который не нужно заслуживать. Я особенно остро поняла это, когда была вдали от дома. Я знала, что, если бы моя семья выяснила, где я нахожусь, они бы камня на камне не оставили от этой дыры! Я допустила ошибку, когда не позволила им узнать. А твоя мама… она только кажется тихой и мирной. Если бы сегодня в зале она была на моем месте, от этого жалкого щавлика остался бы только куриный помет на площади двух квадратных метров. Ася невольно рассмеялась, но смех быстро оборвался. — Тимур Никитич… с ним будут проблемы. — Ничего не будет! — беззаботно отмахнулась Александра. — С ним уже были проблемы, хватит! Ты должна понимать ситуацию правильно. Твой Тимур Никитич — типичное чмо, настолько бездарное, что он не способен строить нормальные отношения с женщинами. Вот он и полез к четырнадцатилетней девочке, захотел власть проявить! Может, он только ради этого учителем стал, кто знает? О таких поступках нельзя молчать. Но теперь это все в прошлом. Они еще немного постояли среди деревьев, обнимаясь, и Ася никогда прежде не чувствовала себя такой спокойной и защищенной. После этого они вернулись к автомобилю, где уже ждал дядя Ян. Он выглядел расслабленным, только зачем-то натянул перчатки в машине и не снимал их, пока не довез Асю до дома. Сначала с мамой поговорили близнецы, а потом только, когда они уехали, Ася. Это был сложный разговор, и плакать пришлось еще много. Но тетя Александра оказалась права: стало легче. Асе позволили несколько дней не ходить в школу, чтобы прийти в себя. Когда она все-таки вернулась, одноклассники доверительно сообщили ей, что Тимур Никитич уволился. Вроде как он упал с лестницы, сломал обе руки, лишился значительной части передних зубов и под влиянием этого крайне неприятного события осознал, что преподавание — это все-таки не его стезя. Глава 11 Каждый раз, когда он думал о случившемся, его охватывала бессильная ярость. А когда представлял, что могло случиться, становилось только хуже. Они ведь не знали! Ян прекрасно помнил лицо Нины, когда они рассказали ей обо всем. Она даже не догадывалась! Ни как мать, ни как профессиональный психотерапевт… Вот ей теперь придется хуже всего. Интересно, сможет ли она когда-нибудь простить себя? Единственной, кто заметил неладное, стала Александра. Но стоило ли удивляться этому? У нее был такой опыт, которого врагу не пожелаешь. Однако именно этот опыт помог ей во всем разобраться. — Когда я была у Нины, я видела Асю мельком, толком мы не разговаривали, — пояснила Александра. — Она вроде как выглядела обычным угрюмым подростком. Но было в ее глазах что-то смутно знакомое мне… Следовало бы догадаться сразу, так ведь и я не идеальна! На меня многовато навалилось, признаю, да и нежеланные воспоминания тяжело призывать. Но потом я отдохнула, можно сказать, перезагрузилась, и до меня наконец дошло, у кого я видела такой же взгляд. Это было в борделе… Такие глаза были у девочек, которые уже начали ломаться. Наконец догадавшись об этом, Александра больше ни в чем не сомневалась. Понимала она и то, что действовать нужно очень аккуратно. Если сейчас налететь на Асю с вопросами, она замкнется в себе. Все указывало на то, что насильник уже здорово ее обработал, она перестала различать, что правильно, что — нет, и кто во всем виноват. Поэтому Александра мягко выведала у сестры побольше про жизнь племянницы. Нина сообщила ей, среди прочего, про театральную студию, в которую Ася начала ходить только в этом году. Это уже была зацепка: судя по поведению Аси, она столкнулась с таким впервые и совсем недавно. Поэтому Александра начала наблюдать за учителем. Асе Тимур Левашников наверняка казался самым обычным молодым педагогом. Однако опытная следовательница, сама два года жизни потерявшая в сексуальном рабстве, мгновенно распознала потенциального насильника. Она рассказала обо всем Яну, и тот рвался сразу «поговорить» с любителем театра. Но Александра убедила его, что нужно действовать наверняка, брать педофила с поличным, чтобы он точно знал: отвертеться не получится. Близнецы выяснили, когда будет следующая поздняя репетиция. Когда из зала вышли все дети, кроме Аси, стало ясно, что их расчет оправдался. И действительно, когда они заглянули в зал, не пришлось даже спрашивать, что происходит, все стало очевидно.