— «Мгновенным холодом облит, Онегин к юноше спешит, — вновь заговорил Топорков, подходя ближе к сраженному Войномирову, — глядит, зовет его… напрасно: его уж нет. Младой певец нашел безвременный конец! Дохнула буря, цвет прекрасный увял на утренней заре, потух огонь на алтаре!» Закончив свои восклицания, Топорков сорвал с себя шубу и небрежно бросил ее на бездвижное тело. Под шубой у актера обнаружился белый костюм Пьеро. Затем Топорков подошел к стоявшему неподалеку напольному зеркалу, вынул из кармана баночку с белилами и стал наносить их на свое лицо. 26 Через несколько минут после того, как полностью перевоплотившийся из Онегина в Пьеро Топорков покинул шестой павильон, артистка Ветлугина осторожно встала с пола и на цыпочках побежала к выходу. Боязливо высунув голову наружу, она убедилась, что поблизости никого нет, и пулей рванула по направлению к выходу с «Мосфильма». Ветлугина жила совсем недалеко от студии, обычно она добиралась до дома за пятнадцать минут. Сегодня же она примчалась домой еще быстрее. Не раздеваясь и на всякий случай сразу заперев за собой дверь, Ветлугина бросилась к телефону и набрала «02». Через полчаса она уже снова была в шестом павильоне «Мосфильма», только теперь вместе с милиционерами. Сегодня они отреагировали оперативно — приехали сразу на двух машинах: одна — на студию, другая — домой к Ветлугиной. Уговаривать артистку вернуться на место, где она только что пережила самые страшные минуты в своей жизни, не пришлось: в сопровождении родной милиции Ветлугина ничего не боялась. Кроме того, ей хотелось, чтобы как можно скорее поймали того, кто убил бедного Войномирова… Кто знает, может, благодаря помощи Ветлугиной преступника действительно поймают, и никто на «Мосфильме» больше не пострадает от его рук. Более того, Ветлугина поклялась себе, что ноги ее больше не будет на этом проклятом «Мосфильме» до тех пор, пока неведомый убийца не окажется за тюремной решеткой. Артистка, к приятному удивлению майора Жаверова, была спокойна и вполне внятно давала показания. Тем не менее, прежде чем отпустить девушку домой, майор отвел ее в дальний угол рокового павильона, усадил на удобный стул, сам присел неподалеку и доверительно произнес: — Спасибо, товарищ Ветлугина, вы нам очень помогли. Только, будьте добры, повторите еще раз все, что вы запомнили, так сказать, для верности. Может, еще какая деталь всплывет. Такое бывает… Человеческая память устроена так, что плохое из нее очень быстро вытесняется. Так что завтра вы, может, и не вспомните, что здесь случилось, в таких же подробностях, как сегодня… — Что вы, товарищ майор, — не согласилась артистка. — Я этого ужаса вовек не забуду. — Искренне надеюсь, что забудете. Но сейчас, пожалуйста, вспомните еще раз. — Да, конечно… Э-э, в общем, Роман Ихти… наш режиссер… ой, я как подумаю, что его больше нет… и что фильм не доснят… и вообще… — Актриса уже не в первый раз вынула из сумочки платок и вытерла набежавшие слезы. — Да, понимаю, — сочувственно сказал Жаверов, — жалко режиссера… Тем более надо приложить все усилия, чтобы схватить преступника, правда ведь? — Правда, — взяла себя в руки Ветлугина. — В общем, режиссер — я для краткости буду называть его просто «режиссер», ладно? — попросил меня задержаться, остаться, чтобы порепетировать… Я сказала: «А не опасно ли оставаться?» А он сказал: «Нет, не опасно, чего нам, — говорит, — бояться?..» — Так и сказал? — хмыкнул Жаверов. — Стало быть, никакой угрозы ни от кого не ожидал? — Вот именно, — подтвердила артистка. — Я-то сама боялась немного, но он абсолютно не боялся. И он в меня как-то вот вселил уверенность, что якобы действительно бояться нечего… И вот я пришла… то есть я сначала вышла… э-э, в дамскую комнату… потом вернулась, и мы начали репе-петировать… То есть мы даже не успели начать… Я пошла к зеркалу, а режиссер что-то там приготовлял для сцены… — Для сцены, — повторил Жаверов. — А вон за той ширмой мы сейчас обнаружили столик с вином, водкой и закуской… Уж не это ли он приготовлял? — Об этом я ничего не знаю, — смутилась Ветлугина. — Может, он хотел перекусить… А может, и меня хотел к столу позвать… Но мы же ничего не успели — ни порепи… ничего… И актрисе снова пришлось прибегнуть к уже насквозь мокрому платку. 27 — Хорошо, хорошо, — терпеливо сказал Жаверов. — Так что было дальше? — Дальше, — растерянно повторила Ветлугина. И, взяв себя в руки, энергично продолжила: — Дальше я, значит, пошла к зеркалу, но не успела дойти, как потеряла сознание… — Так, вот здесь давайте приостановимся, — перебил майор. — Вы потеряли сознание. От чего? — Не знаю, — поежилась актриса. — С вами такое бывает? — Насколько я помню, никогда раньше не было. — Что вы помните перед тем, как потеряли сознание? В самую последнюю секунду? — Я… — Ветлугина замялась, — я не знаю… Кажется, я чего-то испугалась, вернее, даже не успела испугаться, как отключилась… Может, я просто краем сознания или, не знаю, шестым чувством каким-нибудь ощутила, что в павильон вошел кто-то посторонний, и моментально упала в обморок от страха… — Вы не производите впечатление женщины, которая вот так запросто может упасть в обморок, — с сомнением покачал головой Жаверов. — Я ведь актриса, — напомнила Ветлугина. — Мы, актеры, и особенно актрисы, народ чувствительный… — Так-то оно так, — задумчиво побарабанил Жаверов по своей фуражке, которую держал в руках. — Но очень похоже на то, что вас попросту усыпили хлороформом… — Чем-чем? — ахнула девушка. — Хлороформом, — повторил майор. — Преступники иногда его используют, чтобы безболезненно отключить жертву. Вспомните, вы не почувствовали какой-нибудь резкий запах, перед тем как отключиться, как вы сказали? — Возможно, — наморщила лоб актриса. — Но все-таки не уверена… — Не исключено, что преступник, — продолжал Жаверов, — подкрался к вам сзади и, простите, заткнул вам рот каким-нибудь платком, смоченным хлороформом… Так это обычно бывает. — Да, вот что-то такое вроде было, да! — оживилась актриса. — Кто-то меня схватил! Точно, точно, вспомнила — меня кто-то обхватил сзади! Ваша, стало быть, правда… — Ладно, это выяснили, — кивнул майор. — Что было дальше? — Дальше я лежала без сознания… — Точнее, вы просто спали, — поправил Жаверов. — Хлороформ усыпляет, помните? — Тогда — спала, — не стала спорить Ветлугина. — Спала, значит, а очнулась, когда услышала выстрел! Я вздрогнула, вскочила было на ноги, не понимая в первую секунду, что такое, где я… — Это было именно там, где вы показали? Вы очнулись вон в том углу? — Майор показал рукой. — Да, именно там. Я, конечно, хотела вскочить и выбежать из этого угла, из-за этих декораций, но я даже не стала вставать с пола… Потому что я еще в лежачем положении увидела Романа… нашего режиссера… и он… он стоял с подкосившимися ногами, весь в крови и через несколько секунд упал… Прямо лицом вниз… А я зажала себе рот обеими руками, чтобы не завизжать… И еще я хотела зажмуриться, но боялась! Понимаете, боялась всего — шевельнуть пальцем, моргнуть… И в этой лежачей бездвижной позе я в итоге пролежала не знаю еще сколько… Я прекрасно видела убийцу, то есть его фигуру… Лица, как я уже говорила, я не видела… То есть я просто не различила его черты с такого расстояния… Я только видела, как этот самый… ужасный… не знаю как назвать… изверг просто… как он сбросил с себя шляпу и вон ту шубу, — актриса с содроганием кивнула в сторону тела Войномирова, на которое Топорков бросил шубу, — и под шубой он оказался в этом белом костюме… костюме Пьеро, в общем, том самом… и он стал перед зеркалом наносить себе на лицо белый грим — знаете, такие белила… я краем глаза видела… не могла не смотреть, хотя потом только сообразила, что лучше мне было притвориться, что я до сих пор без сознания, а то если бы он меня увидел очнувшейся, мало ли что было бы… Но он не увидел, а спокойно вышел и даже, кажется, что-то насвистывал… — Что именно? — спросил Жаверов. — Я не знаю, что это за мелодия, но я запомнила, — сказала Ветлугина. — У меня хороший слух. — А у меня нет, — с сожалением развел руками майор. — И вообще я в музыке не разбираюсь, так что… О, придумал! Гриша! — крикнул он. Подошел человек средних лет с фотоаппаратом на груди. — Гриша, ты же у нас меломан? — обратился к нему Жаверов. — Вот девушка тебе сейчас напоет, послушай, пожалуйста. Ветлугина негромко начала петь, и уже через несколько секунд Гриша воскликнул: — Как же, знаю! Это из Чайковского. Дуэт Онегина и Ленского… 28 Следствие опять зашло в тупик — точно так же, как в случае с убийством Баклажанова. Пистолет, из которого произвели выстрел, был брошен рядом с телом, но никаких отпечатков на оружии снова не нашлось. На втором пистолете остались только отпечатки Войномирова. Единственный свидетель — снова женщина, и самое существенное ее показание, как и в прошлый раз, состояло в том, что убийца был в костюме Пьеро… «Зачем он это делает? — размышлял Жаверов. — Убийство он совершил в костюме, судя по всему, Онегина, а потом переоделся в Пьеро. Кому предназначался этот маскарад? Или он заметил, что Ветлугина очнулась, и проделал это специально для нее?.. Хм, вместо того чтобы поспешно скрыться?.. Хотя он был уверен, что в такой час никто сюда не войдет, а единственный свидетель лежит рядом и боится шевельнуться… Если же процесс переодевания был не спектаклем, устроенным им для актрисы, то остается одно: убийца — полный псих. Впрочем, это и так почти очевидно… Ладно, он вымазал себе лицо в белый цвет… И куда он направился в таком виде?.. Да он мог хоть до рассвета гулять так по улицам — вряд ли редкие ночные прохожие стали бы в него всматриваться… Ну а если этот псих все-таки изображает из себя призрака? Тогда он по-прежнему здесь, на „Мосфильме“!» Эта версия настолько взволновала майора, что он вскочил со стула и стал мерить шагами помещение. «Эх, зараза, — продолжал лихорадочно думать Жаверов, — полный обыск этого проклятого „Мосфильма“ все же ой как не помешал бы… Чует мое сердце, в этом был бы огромный смысл. Даже хотя бы для того, чтобы убедиться, что никакого псевдопризрака в белом гриме на студии нет… Но кто мне позволит ради этого перевернуть ее вверх дном?.. Не позволят, конечно, не позволят… Никаких веских доводов в пользу такого мероприятия у меня нет — только интуиция… А мы материалисты и интуицию отрицаем… Впрочем, сомневаюсь, что и в богобоязненных капстранах полицейским разрешают на нее полагаться…»