31 — Так я вас снова спрашиваю, — сурово продолжал полковник Видов, — скольких еще киноработников мы лишимся, пока вы не распутаете это дело? — Не могу сказать, — невозмутимо повторил майор Жаверов. — Мои предложения вы даже рассматривать не хотите, а сами требуете… — Во-первых, лично я все равно не мог бы дать вам таких полномочий, — перебил Видов, — даже если бы захотел… — Я это понимаю. — Во-вторых, я бы не захотел в любом случае, будь я даже самим генсеком. — Ну зачем так высоко забираться? — протянул Жаверов. — Для того чтобы дать подобную санкцию, необязательно даже быть главой МВД. — Отставить иронию! — хлопнул ладонью по столу Видов. — Есть отставить иронию! — вытянулся майор. — Я бы на вашем месте не шутил, товарищ Жаверов, — строго посмотрел на него полковник. — У вас два убийства нераскрытых — причем каких! Погибли два кинорежиссера — не из последних, насколько я могу судить. Светила нашей, так сказать, экранной мысли… А вы, вместо того чтобы заниматься нормальным следствием, предлагаете какие-то экстраординарные меры. Хотите накрыть медным тазом всю нашу кинематографию, да еще и угрожаете: иначе, мол, пеняйте на себя… — Разрешите возразить, — мягко отозвался Жаверов. — Во-первых, «Мосфильм» — далеко не вся наша советская кинематография. Даже московская — не вся. Здесь есть еще студия имени Горького, на которой, к счастью, все спокойно… Во-вторых, никаким тазом я, конечно, ничего накрывать не хочу. В-третьих, случай явно ненормальный — патологический, прямо скажем, случай. Вы ведь не станете этого отрицать? Так что нормальным, как вы выразились, следствием здесь можно ничего и не добиться… — Демагогию разводите, товарищ майор, — с кислым видом произнес полковник. — И что вы вообще желаете сказать? Хотите проводить ненормальное следствие? Впрочем, если вы и впрямь намереваетесь посадить огромную киностудию на карантин — ведь, по сути, вы предлагаете именно это! — то такое и впрямь не экстраординарно, а именно ненормально… — Карантин, как вы остроумно назвали, — это только одна из возможных мер… — Да поймите вы, что это как раз невозможно! Остановить кинопроизводство на главной киностудии страны, пусть даже из-за двух убийств… Да даже если б там террористический акт приключился, и то было бы немыслимо… — Ну, это вы уж загнули, товарищ полковник, — усомнился Жаверов. — Ладно, — отмахнулся Видов, — у нас, слава Ленину, не капитализм, чтобы теракты происходили… Но я об этом и говорю: что бы у нас в стране ни случалось, это никогда не доходит до того, чтобы прибегать к настолько радикальным мерам… Так что ни мы, ни кто-либо не может и не станет останавливать работу «Мосфильма»… — Я говорил только о частичной остановке, — возразил майор. — И частично тоже не станем, — отрезал Видов. — Ну, хорошо, а установить охрану? Здесь-то что такого уж экстраординарного? — Да где людей взять, майор? — повысил голос полковник. — Может, еще весь МУР прикажете бросить на нужды одного вашего «Мосфильма»? — Я говорю об охране, а не о том, чтобы сыскарей туда посылать! — Жаверов тоже начал раздражаться. — Видимо, сыскарей все-таки придется, — хмыкнул Видов. — На замену вам. — Как хотите, товарищ полковник, — равнодушно отозвался майор. — Я бы даже просил вас об этом… Если кто-то теми же средствами, что и я, добьется там большего успеха, буду только рад… — Вы так уверены в своей правоте? — покачал головой Видов. — Вот вы говорите: пусть кто-то другой добьется там большего… А слышится другое: мол, пусть кто-то другой, так же как и я, обломает там себе зубы, и этот проклятый полковник убедится, что я был прав… Так, товарищ Жаверов? — Что вы, товарищ полковник, — слегка улыбнулся майор. — Я вас «проклятым» никогда не называл… — Ну, раз вы такой вежливый, — вздохнул Видов, — отстранять вас от этого дела я пока не буду… Идите. 32 Примерно через неделю после убийства Войномирова режиссер Мумин, снимающий картину в седьмом павильоне, с трудом открыл глаза и понял, что сидит в знакомом ему кресле. «Так, что это? — спросонья подумал Мумин. — Кресло… Ах, ну да, это наш павильон… Я заснул?.. Вроде, съемочный день уже закончился…» Осознав это за какую-то пару секунд, Мумин хотел встать с кресла, но вдруг осекся и замер. Прямо рядом с ним, в точно таком же кресле, сидел незнакомый режиссеру человек в старинном фраке. «Что за черт?» — подумал Мумин и только открыл рот, чтобы спросить у незнакомца, кто он такой, как тот сам заговорил звучным голосом на весь павильон: — Как же быть? Чтоб не скучать с людьми, надо приучить себя смотреть на глупость и коварство! Вот все, на чем вертится свет! Мумин недоуменно посмотрел на незнакомца, пожал плечами, встал с кресла, но едва сделал шаг в сторону, как услышал резкий окрик, похожий на тот, каким запомнился Павел Кадочников в «Подвиге разведчика»: — Сядьте! — Мумин вздрогнул и обернулся к незнакомцу. — Сядьте, а то пожалеете, — внушительно произнес неизвестный. — Предупреждаю: здесь уже никого нет. Вас никто не услышит, а бежать от меня бессмысленно… Мумин скептически посмотрел на него: — Если вы думаете, что я вас боюсь, то ничего подобного. — Прекрасно, тогда садитесь. — Теперь тон незнакомца стал почти любезным. Мумин снова пожал плечами и сел обратно в кресло: — Ну-с? Что же вам угодно? — Мгновенно в мир перелететь другой, — вновь пафосно задекламировал муминский визави, — покуда ум былым еще не тяготится; покуда с смертию легка еще борьба — но это счастие не всем дает судьба. — Да-да, «Маскарад», — спокойно произнес Мумин. — Что же дальше? Незнакомец посмотрел на него с интересом: — Браво-браво, Сергей Аполлинарьевич. То, что вы сразу опознали цитату, делает вам честь… — Я знаю «Маскарад» почти наизусть, — как о чем-то само собой разумеющемся поведал Мумин. — Я же его снимал. — Что ж, вы — настоящий режиссер, — одобрительно кивнул незнакомец. — Не то что некоторые… Однако и у вас были ошибки. Причем, я бы сказал, непростительные ошибки. — В самом деле? — вскинул на него взгляд Мумин. — Что ж, ничего удивительного. Ошибки бывают у всех. — Однако далеко не у всех они непростительные, — уточнил незнакомец. — Вы согласны? — Пожалуй, — хмыкнул Мумин. — И какие же в таком случае непростительные ошибки были у меня? Поведайте хоть об одной. — Об одной и речь, — сказал незнакомец. — Вы взяли на роль Арбенина этого самого Мордоворотова! Такое трудно простить… — Что вы говорите! — иронически воскликнул Мумин. — Кого же, по-вашему, следовало брать? — Меня, — без ложной скромности ответил визави. — Так-так. — Режиссер забарабанил пальцами по подлокотнику кресла. — А вы, значит, актер?.. Хотя и так понятно: раз декламируете из «Маскарада», значит, вероятно, актер… Да только мне вы неизвестны, и когда я снимал пресловутый «Маскарад», то о вас тоже ничего… — Вы меня пробовали, — перебил незнакомец. И добавил: — Еще когда я был живым… 33 — Когда вы были живым, значит, — задумчиво произнес Мумин. — Стало быть, сейчас вы уже не тот? Омертвели, что ли? — Проще говоря — умер, — сказал незнакомец. — Интересно, — хмыкнул режиссер. — С того, стало быть, света к нам прибыли? И с какой, позвольте спросить, надобностью? — С надобностью мести, — проговорил незнакомец, и глаза его словно бы полыхнули зловещим огнем. — Вот как? — усмехнулся Мумин. — Так вам следовало выучить роль не Арбенина, а графа Монте-Кристо. — Этот роман, как вы прекрасно знаете, у нас не экранизировали, — укоризненно сказал визави. — Да, вы правы, — подтвердил режиссер. — И тогда вы нашли мстителя в русской литературе, а именно — в «Маскараде», который как раз был экранизирован… Но Арбенин мстил из ревности, а у вас, как я понимаю, несколько другая цель. Вы, кажется, желаете отомстить мне, верно?