— А то, что безвинный дядя понапрасну сидит и, может, даже понапрасну расстанется с жизнью?! — закричала девушка. — Это как?! Это для вас ничего?! — Все выяснится, Маруся, все выяснится, — умоляющим тоном зашептал Жаверов. — Вот увидите. Не будем торопить события! — Вы просто жалки, — собрав все свое презрение, бросила ему Маруся. — Не могу вас видеть больше… С этими словами девушка резко повернулась на каблуках и стремительным шагом пошла прочь от застывшего на месте майора. В эту минуту он почти готов был совершить не только должностное, а какое угодно преступление. 114 — Проклятый майор, — повторяла Маруся, — подлец, дешевка… — Ну хватит, — поморщился Топорков. — Не могу уже о нем слышать. — Я так на него надеялась! — воскликнула девушка. — А вот я заранее знал, что он бесполезен, — проворчал актер. — Нечего тебе было с ним возиться… — Я и не возилась, — обиженно возразила Маруся. — Ну, водиться. В общем, не нужно было. — Ты просто ревнуешь, — ласково погладила его по щеке Маруся. — Ну ничего, теперь-то я точно словом с ним больше не обмолвлюсь… — А как же все-таки Василий Николаевич? — угрюмо спросил Топорков. — Так ты предлагаешь не бросать пока майора? — изумленно посмотрела на него девушка. — Что значит «не бросать»? — Топорков выдернул свою руку из Марусиных ладоней. — Ой, да ничего у меня с ним не было! — простонала Маруся. — Чем хочешь клянусь! Я имела в виду: «не бросать», то есть «не оставлять попыток»… Да, возможно, стоит попытаться еще раз. Все-таки на кону судьба дяди. И даже жизнь… — Нет, — отрезал Топорков. — Никаких больше майоров. — Значит, бросим дядю на произвол судьбы? — огорчилась девушка. — Разумеется, не бросим. — А что же мы еще можем сделать? — Что я могу сделать, — поправил Топорков. — Ну так что ты можешь? — Известно что, — небрежно пожал плечами актер. — Пойду сдаваться. — Нет! Нет! — Маруся вновь вцепилась ему в руку, слегка вонзив в нее свои острые коготки. Топорков поморщился, но на этот раз не сделал попытки освободиться. — Успокойся, Маруся. — Он старался оставаться хладнокровным. — Никакого другого способа нет. И ты сама это прекрасно знаешь. Из глаз девушки брызнули слезы. — Но ведь тебя посадят, посадят! — запричитала она. — По крайней мере, это будет справедливее, чем если посадят Василия Николаевича, — возразил Топорков. — Но он… прожил… куда больше… чем ты, — уже навзрыд рыдала Маруся. — Маруся, что ты такое говоришь? — испуганно заговорил Топорков. — Ты хочешь пожертвовать своим дядей? — Ради тебя — да! — отчетливо выкрикнула Маруся и уткнулась ему в плечо. — Нет, так не делается! — замотал головой Топорков. — Все, что я доныне совершил, было продиктовано справедливостью… И вот теперь… Нет, я не могу поступить так несправедливо, никак не могу! — Ты не понимаешь, — вновь заглянула ему в лицо Маруся. — Дядя не возражает. Он нас благословляет. Он согласен пострадать за тебя, за нас… Чтобы мы с тобой были счастливы… — О чем ты говоришь, Маруся? — Теперь и Топорков всерьез разгорячился. — О каком счастье? Как ты сможешь быть счастлива со мной?! С актером, который за все годы сыграл только одну роль… — Какое это имеет значение, дуралей ты мой! Я ведь люблю тебя! — Ничего, еще кого-нибудь полюбишь, — страдальчески выдавил Топорков. — И будешь куда счастливее, чем воображаешь сейчас… — Да не полюблю я больше никого! — Тут у Маруси как будто в один миг пропали все слезы — она стала говорить резко и убежденно: — Если я за всю жизнь не встретила никого, кроме тебя, значит, никого и не встречу… Мы должны быть вместе. Обязательно. — Прости. — Топорков ласково отстранил ее руки. — Как бы мне ни хотелось тебя послушать, я должен сдаться. Я не могу иначе. 115 Маруся встречала Лихонина у ворот следственного изолятора. Уборщик медленно подходил с внутренней стороны и сквозь зарешеченную ограду глядел на племянницу непроницаемым взором. Лишь когда он вышел наружу, приблизился к девушке вплотную, обхватил ее своими большими руками и прижал к груди, на глазах его показались слезы. Заплакала и Маруся. — Дядя Вася, дядя Вася… — прошептала она, тщетно стараясь обнять Лихонина с той же силой, с какой он сейчас обнимал ее. Маруся подняла голову от дядиной груди и снизу вверх посмотрела на него мокрыми глазами. — Значит, тебе не поверили? — прошептала она. Лихонин сокрушенно покачал головой. — Но если бы он не сдался, тебе бы продолжали верить? Лихонин утвердительно кивнул. — Ты должен был стоять на своем, — проговорила Маруся, кусая губы. Лихонин сморщился и изобразил: я стоял до последнего. — И что помешало? — прошептала Маруся. Лихонин выразительно проговорил одними губами два слова. — Очная ставка, — поняла девушка. Лихонин кивнул. — И, конечно, он рассказал, что ты был вообще ни при чем, — уже без вопросительной интонации, просто констатируя, произнесла Маруся. Лихонин вновь кивнул. — А про меня спрашивали? — еле слышно поинтересовалась девушка. — Его или тебя?.. Лихонин покачал головой. — Возможно, Жаверов постарался, — задумчиво проговорила она. — Интересно, а сам-то он хоть немного меня подозревает?.. Лихонин изобразил: ну конечно, нет, какие глупости… — Впрочем, это мне уже все равно, — махнула рукой Маруся. — Ты, слава богу, на свободе, а Пете… ему, видно, уже никто не поможет… Лихонин поник: увы, так и есть.