– Если мой совет хоть что-то значит для вас, мистер Феликс, то прислушайтесь к нему и не слишком рассчитывайте на содержимое бочки. Скажу больше: приготовьтесь увидеть нечто весьма неприглядное. – Что вы хотите этим сказать? – воскликнул Феликс. – Это намек, что в бочке, по вашему мнению, лежат не только предназначенные мне деньги? О чем же еще идет речь? – Простите, но я пока не вправе ответить на ваш вопрос. Сейчас это всего лишь подозрения, не более того. А поскольку мы все узнаем достаточно скоро, не стоит сейчас обсуждать. Бернли необходимо было сделать остановку, связанную с другим расследованием, и потому они возвращались в столицу иным маршрутом, спустившись к реке у Лондонского моста. Солнце быстро заходило, и его желтыми отсветами поблескивали теперь окна как роскошных отелей, так и совсем скромного жилья на противоположном, южном берегу. Они быстро проехали по относительно опустевшей набережной, и Биг-Бен пробил четверть восьмого, когда машина остановилась у здания Скотленд-Ярда. – Пойду посмотрю, у себя ли наш шеф, – сказал Бернли, когда они дошли до его кабинета. – Он выразил желание лично присутствовать при вскрытии бочки. Шеф уже собирался отправляться домой, но изменил намерения, как только появился Бернли. С мистером Феликсом он поздоровался со всей подобающей вежливостью. – Исключительно интересная ситуация, мистер Феликс, – сказал он, пожимая гостю руку. – Хотелось бы надеяться, что она всего лишь такой и останется. – Вы напускаете вокруг нее столько таинственности, – заметил Феликс в ответ. – Я пытался хотя бы что-то прояснить у инспектора относительно его загадочных подозрений, но он уклонился от объяснений. – Через считаные минуты мы все сами увидим. Ведомые Бернли, они прошли длинным коридором, спустились по лестнице и миновали еще несколько проходов, пока не оказались в небольшом открытом дворике, со всех сторон окруженном высокими стенами здания со множеством окон. Очевидно, в дневное время это место представляло собой нечто вроде шахты, чтобы проникал солнечный свет. Но сейчас, когда сгустились сумерки, ее приходилось освещать с помощью мощных дуговых фонарей, ярко светивших лучи на выложенный искусственным камнем пол. В центре стояла бочка с поврежденной доской вверху. Небольшая группа состояла из пяти человек. Присутствовали шеф полиции, Феликс, Бернли, сержант Келвин и еще один неприметный с виду мужчина. Бернли вышел вперед и заговорил: – Поскольку бочка изготовлена очень прочно, я бы сказал, излишне прочно, мне пришлось пригласить для ее вскрытия нашего штатного плотника. Полагаю, мы можем начинать? Шеф кивнул, и по-рабочему одетый мужчина принялся за дело, очень скоро он сумел вынуть крышку и приподнял кусок дерева для всеобщего обозрения. – Обратите внимание, джентльмены. Доска имеет толщину почти в два дюйма, то есть крышка более чем вдвое прочнее, чем у обычных винных бочек. – Открыть крышку – это все, что от вас пока требуется. Если понадобитесь, я вызову вас снова, – сказал Бернли. Плотник прикоснулся пальцами к своей шляпе и поспешил удалиться. Четверо остальных плотным кольцом окружили бочку. Она почти до краев была заполнена опилками. Бернли стал пригоршнями вынимать их, просеивая сквозь пальцы. – Вот первый, – начал отсчет он, когда соверен упал на пол и откатился в сторону. – А вот еще! И еще! Из соверенов скоро образовалась небольшая горка. – Но внутри находится нечто другое, имеющее неровную форму, – объявил инспектор. – По центру бочки слой опилок не толще половины дюйма, но они осыпаются гораздо глубже по бокам. Помогите мне, Келвин, только будьте осторожны. Не слишком усердствуйте и не применяйте чрезмерной силы. Распаковка продолжилась. Горсть за горстью они вынимали опилки, которые просеивали в кучу, быстро росшую рядом с пирамидой из соверенов. По мере углубления их действия становились все более аккуратными и медленными. Пространства, откуда еще удавалось извлечь опилки, сузились так, что в них с трудом проходила рука. Были найдены лишь несколько соверенов, а это позволяло сделать вывод: их положили сверху уже после того, как в бочку поместили основной груз. – Мы достали почти все опилки, – сказал Бернли и, понизив голос, добавил: – Думаю, что в бочке находится труп. Я только что нащупал руку. – Рука? Труп? – воскликнул Феликс, который заметно побледнел, а в глазах появилось выражение неподдельного страха. Шеф встал ближе к нему, а Бернли и Келвин склонились, внимательнее разглядывая содержимое бочки. Двое мужчин некоторое время усердно работали молча, а потом Бернли снова отдал распоряжение: – Теперь поднимаем. Как можно бережнее. Они совсем низко нагнулись в глубь бочки, а затем неожиданно легко вынули из нее нечто обернутое в бумагу, и осторожно положили на каменный пол. – О, мой бог! – вырвалось у Феликса еще одно порывистое восклицание, и даже ко всему привыкший, закаленный многолетним опытом шеф Скотленд-Ярда издал звучный вздох. Это было тело женщины, голову и плечи которой обмотали лентой из коричневой бумаги. Оно лежало в том же скрюченном положении, в каком было помещено в бочку. Изящная рука с тонкими, ухоженными пальцами прорвала бумагу и омертвело застыла, направленная вверх, к замотанному бумажной лентой округлому плечу. Не в силах сдвинуться с места, мужчины стояли и смотрели на окоченевшее тело, лежавшее у их ног. Феликс окаменел, полностью лишившись красок на лице, искаженном ужасом. – Снимите бумагу, – чуть слышно приказал шеф. Бернли ухватился за отчетливо видневшийся конец ленты и легкими прикосновениями сумел размотать ее. Теперь тело полностью оказалось на виду. Оно принадлежало совсем еще молодой женщине в элегантном бледно-розовом вечернем платье со старинной работы кружевами и глубоким вырезом. Пышные темные волосы облегали голову, скрепленные заколками. При ярком свете на пальцах сверкали кольца с драгоценными камнями. На ногах – шелковые чулки, но туфли отсутствовали. А к платью булавкой был прикреплен конверт. Но мужчины не могли отвести взор прежде всего от ее лица и шеи. Казалось совершенно очевидным, что прежде это лицо отличала необычайная красота, но теперь оно пугающе почернело и опухло. Темные глаза оставались открытыми и чуть заметно выкатились из орбит. В них отчетливо отражался ужас предсмертной агонии. Губы разошлись, обнажив ровные и белые зубы. А ниже на шее виднелись два уже посеревших синяка, располагавшихся рядом друг с другом по обе стороны от трахеи – отпечатки, оставленные тем зверем, который сильными и безжалостными руками буквально выдавил жизнь из этого прекрасного тела. В тот момент, когда бумагу сняли с лица, глаза Феликса еще более округлились. – О господи! – визгливо вскрикнул он. – Это же Аннетта! Он еще мгновение стоял, конвульсивно дергаясь, а потом медленно повернулся и рухнул на пол без чувств. Шеф успел подхватить его, прежде чем голова ударилась о землю. – Помогите мне, – попросил он. Бернли и сержант бросились к нему, подняли недвижимое тело Феликса, перенесли в прилегавшую к дворику комнату и там со всеми предосторожностями уложили на пол. – Позовите врача! – распорядился шеф, и сержант бросился исполнять приказ. – Скверно все обернулось. Он понятия не имел, какое зрелище его ожидает? – Думаю, вы правы, сэр. У меня с самого начала сложилось впечатление, что его совершенно сбил с толку тот француз, кем бы он ни оказался на самом деле. – Но теперь мы можем официально признать факт убийства. Вам, Бернли, придется отправиться в Париж и провести там расследование. – Так точно, сэр. Будет сделано. – Он посмотрел на часы: – Еще только восемь. Но едва ли удастся выехать во Францию сегодня же. Мне же необходимо подготовить к перевозке бочку и одежду с тела, сделать фотографии, снять замеры с трупа и дождаться результатов медицинской экспертизы. – Завтра еще не будет поздно, хотя надо постараться успеть на девятичасовой поезд. Я снабжу вас личным письмом к Шове – начальнику парижской полиции. Полагаю, вы владеете французским? – В достаточном объеме для работы, сэр. – У вас не возникнет особых затруднений, как мне кажется. Наши коллеги в Париже должны быть осведомлены обо всех случаях недавнего исчезновения людей, а если нет – вы сможете предъявить им бочку и одежду покойной. – Несомненно, сэр. Это станет хорошим подспорьем. Торопливые шаги по коридору возвестили о прибытии врача. Наскоро поприветствовав шефа, доктор склонился над лежавшим без сознания мужчиной. – Что с ним случилось? – спросил он. – Он в глубоком шоке, – ответил шеф, кратко описав обстоятельства происшедшего. – Необходимо немедленно доставить его в больницу. Понадобятся носилки. Сержант снова исчез, почти сразу вернувшись с еще одним помощником и с носилками. Феликса уложили на них и унесли. – Доктор, – задержал шеф собравшегося пойти вслед врача, – как только закончите осматривать его, мне бы хотелось, чтобы вы занялись трупом женщины. Внешне причина ее смерти выглядит очевидной, но нам лучше сделать официальное вскрытие. В теле может присутствовать яд. Знакомый вам и присутствующий здесь инспектор Бернли отправляется в Париж завтра в девять часов утра, чтобы провести дальнейшее расследование, и ему очень пригодится копия вашего отчета, которую он смог бы захватить с собой. – Я все подготовлю к назначенному времени, – сказал доктор, поклонился и поспешил за носилками с пациентом. – Так. Теперь давайте взглянем на письмо. Они вернулись в маленький дворик, и Бернли снял конверт с булавки, крепившей его к платью мертвой женщины. Адреса получателя не значилось. Шеф собственноручно вскрыл его и достал сложенный вдвое листок. На нем оказалась единственная отпечатанная на машинке строка: При сем возвращается ваша ссуда в размере 50 фунтов с процентами, составившими 2 фунта 10 ш. 0 д.[1] И все. Ни даты, ни обратного адреса, ни приветствия, ни подписи. Ничто не указывало на отправителя письма или на личность убитой, труп которой сопровождало послание. – Позвольте мне осмотреть это, – попросил Бернли. Он взял листок и предельно внимательно изучил его. Затем поднес ближе к источнику света. – Письмо также послано Ле Готье, – сделал он вывод. – Обратите внимание на водяные знаки. На точно таком же листе было напечатано письмо, полученное Феликсом. Бросаются в глаза особенности текста. Вот те же наклоненные n и r, тот же дефект у заглавной I, то же низкое расположение у t и е. Оба письма напечатаны на одной и той же машинке. – Несомненно, все на это указывает. – Шеф сделал паузу. – А сейчас пойдемте в мой кабинет, и я подготовлю записку для мсье Шове. Получив свои рекомендации для парижской полиции, Бернли вернулся во двор, чтобы начать практические приготовления к предстоявшему путешествию. Сначала он собрал и пересчитал деньги. 31 фунт золотом и 10 шиллингов. Записав цифру в блокнот, он сразу же убрал его в карман подальше от чужих глаз. Вместе с 21 фунтом в соверенах, переданных ранее Броутоном и Эвери, получалось ровно 52 фунта и 10 шиллингов, как и было указано в машинописной строчке письма. Потом он попросил перенести тело в анатомичку, где сфотографировал в нескольких ракурсах. Затем женщина-ассистент раздела труп и передала Бернли одежду, также подвергнутую тщательному осмотру. Он проверил каждый шов в надежде обнаружить вензель с названием фирмы-производителя, инициалами владелицы или какие-то иные приметные черты. Но только тончайший батистовый носовой платок вознаградил его усердие – в углу посреди узора ему удалось различить вышитые буквы А и Б. Снабдив отдельной биркой каждый предмет гардероба, кольца, снятые с пальцев, и заколку с бриллиантом, вынутую из роскошной прически дамы, он аккуратно сложил все это в дорожную сумку, с которой собирался отправиться во Францию. После чего воспользовался услугами плотника, поручив поставить верхнее дно на место и всю бочку плотно обернуть бумагой и связать веревками. Бернли сам написал пункт доставки груза: Северный вокзал, а потом распорядился без промедления отвезти бочку на товарную станцию Чаринг-Кросс для скорейшей отправки за границу. Только в одиннадцатом часу все его приготовления оказались завершены, и Бернли оставалось только порадоваться, что у него еще достаточно времени для домашнего ужина и сна.