— А отношения между Гелей и Филиппом напряженные были? Ведь получается, что он ей отказал. — Да не особо. Она ворковала с ним при всех, он нормально реагировал, тоже иногда с ней шутил. При Кристи все это было, она тоже нормально относилась. Ничто не выдавало, что у них отношения. Я еще раз подумала, хорошая же она подруга, что очевидного не заметила. Я, человек со стороны, и то увидела. — Может, у них одноразовый перепихон был? — продолжала она рассуждать вслух. — А Надька не так поняла. — Их в любом случае что-то связывало, раз оба в реанимации. — Ах, ну да, ну да… — Могли они узнать какую-нибудь тайну? Из их семей никто вместе не работает? Люсьен фыркнула. Я уже знала, что Кристина из простой семьи, но мне хотелось вытащить из девушки побольше информации, поэтому я специально исторгала из себя различный нонсенс. — Предки Кристи палатки на рынке держат. Мехами торгуют, правда, но все равно не ровня. Геля говорила, что у них еще шауремные на том же рынке, но это, наверно, от злости. — Наверно. — Образ Гели час от часу становился все более ведьмовским. — А у Фила предки… — она показала пальцем куда-то вверх. Затем, побоявшись, что я начну считать его сыном богов, пояснила: — В правительстве! Не совсем уж шишки, но все же! Чуешь разницу? — Еще как. — А сама подумала, что, если бы были «совсем шишки», над турбазой уже вертолеты бы кружили. И менты не смогли бы ограничиться стандартным «несчастный случай». — Стало быть, никаких точек пересечения, окромя любви любовной? Или страсти страстной. Она хихикнула. — Ну да. Ой! — она вдруг схватила меня покрепче за плечо. — Вон он опять… — Кто? — я попыталась проследить за ее взглядом, но никого не узрела. Мы уже подошли к концу аллеи и к началу нескольких лыжных и прогулочных троп. — Вон! В последнем доме… Лицо в окне. Я сколько ни разглядывала, никого не увидела. — Тебе не показалось? — Нет! — Значит, вовсе не лицо это было, а целый человек, который там живет. Выглядывает в окно, что в этом такого? Тем более идет шествие наряженных придурков. Но тут она даже не хмыкнула. Девушка была напугана, неясно с какой стати. — Я узнавала специально, — после небольшой паузы просветила она меня, — там никто не живет. И свет там никогда не горит. А лицо есть. — Может, висит что-то белое на стене, полотенце, допустим, а тебе… — Нет! — перебила она меня. — Оно то есть, то нет. И именно лицо. С глазами. Я хотела уточнить, присутствуют ли нос, брови и губы на этом лице, или все ограничивается глазами, но не стала. Высмеивание полезного свидетеля — та еще стратегия получения необходимой информации. Надо стараться, набираться опыта, учиться налаживать контакты с людьми, располагать к себе. Женька прав, с чего бы сыщику брать меня просто так, с улицы? Ну удалость мне что-то раскрыть, так это, положа руку на сердце, чистое везение. И в основном я работала не одна. Чаще с Юлькой, иногда с Женькой и его лучшим другом Пашей. Так что здесь мне нужен опыт. Люсьен станет моей подопытной. Попробую на ней разные тактики, посмотрю, что выгорит, а что нет. А сейчас, как мне подсказывает интуиция, лучше стать доверенным лицом и во всем соглашаться, иногда задавая вопросы и вообще тон беседе. — Ладно, если ты настаиваешь, я займусь лицом в окне, но потом. Сейчас нужно сосредоточиться на главном — кто из твоих друзей мог желать вреда Кристине и Филиппу. — Да никто! Даже Гелька, хоть и вредная, но не дура же она. Если б они померли, ее бы даже папочка не вытащил. «Может, еще помрут», — подумала я, но жестоко было бы ей это говорить. — Хорошо, а что по поводу… как там этого парня зовут анимешнего? — Арсений. Но я его коротко Арсом зову. — Окей, вот этот самый Арс. Не было конфликтов хоть с одним из них? — С одним? — зачем-то уточнила она. Я закатила глаза. Спокойствие, только спокойствие и дзен. — Допустим, он домогался Кристину или еще как-то обидел, а Филипп заступился, морду набил, а тот затаил обиду. — Ой, да ты что. — Люська даже захохотала от такого предположения. — Ни за что! Арс — душка, и мухи не обидит. Ладно, буду надеяться, что Людмила действительно хорошо знает своих друзей. Мы шли по довольно широкой, расчищенной снегоуборочной машиной дорожке до круглой площадки, на которой платные артисты устроили фаер-шоу. Люди встали полукругом, чтобы наблюдать за действом, которое на фоне мелких белоснежных холмов смотрелось завораживающе, но мы, все те, кто был свидетелем происшествия с Филиппом, отошли в сторонку. На нас огонь не производил должного будоражащего эффекта, а напротив, вызывал смутную тревогу и даже что-то, отдаленно напоминающее панику. Женька, оказывается, все это время общался с двумя другими девчонками. Судя по их заливистому смеху, их это устраивало. Сашка разговаривал с Арсением. Все подопытные заняты, отлично, никто не остался неоприходованным. И все-таки внутреннее чутье подсказывало, что мы что-то упускаем. Компания друзей не казалась идеальной, и тем не менее особых подозрений никто не вызывал. Если только Ангелина, да и то с натяжкой. Людмила правильно говорит, одно дело — ревнующая ядовитая стерва, и совсем другое — человек, способный подготовить и провернуть убийство или покушение на убийство. Да и бард в создавшуюся картину вообще никак не вписывается. Через неплотные ряды гостей было видно, что артисты кого-то пригласили на импровизированную заснеженную сцену. И не боятся же люди… Не успела я это подумать, как кто-то пронзительно завизжал. Мы трое — Женька, Сашка и я — немедленно бросились в гущу людей, чтобы узнать, что случилось. Глава 5 Жанна Жданова вызвалась быть участником фаер-шоу. Большую дамскую сумку с яркой вышивкой, изображающей райских птиц на ветвях, она бросила рядом со сценой на снег, ей дали дыхнуть в трубочку, из которой с другой стороны короткой, но опасной вспышкой вырвался огонь, все зааплодировали, она, довольная, захохотала и взяла свою сумку, чтобы достать перчатки: руки мерзли даже в карманах плотного костюма птички колибри. Перчатки у нее черного цвета, поэтому, увидев что-то темное в сумке, она сперва не удивилась, а вот когда эти самые перчатки зашевелили мохнатыми лапками, да еще и прыгнули (по ее словам) на нее из сумки, тут ей стало не до смеха. И всем окружающим. Из сумки, которую теледива выронила из своих трясущихся рук снова на снег, вылез… огромный паук-птицеед. Он отчетливо был виден на белом фоне заснеженной тропинки. Пауку, видимо, не нравился холод наших широт в зимнюю пору, поэтому он не двигался, замерев возле своей сумки-берлоги, из-за чего хозяйка никак не могла ее взять. На шествие с нами отправилось несколько сотрудников турбазы. Одна из них — та самая, что нас встречала, вроде бы Елена, — бросилась к восьмилапому чудовищу как к родному ребенку. — Вот ты где! А мы тебя обыскались! — Господи-боже, мама моя, это вы с тарантулом сюсюкаетесь, девушка?! — взорвалась Жданова. — Как он оказался в моей сумке?! Я на вас в суд подам! — Приносим извинения! — тут же подбежал к телеведущий утешить ее молодой человек с бейджиком, в обычном костюме-тройке. То ли он не мерзнет зимой, как любой нормальный человек, то ли компания платит ему, чтобы он периодически забывал о том, что замерз. — У нас из террариума в фойе пропал птицеед. — Отлично! Смотреть надо за зверьем! Он же мог меня сожрать! — Да нет, ну что вы! — Укусить! Впрыснуть смертоносный яд! И я бы умерла! Кто бы мне яд здесь высосал, а?! — продолжала она истерить. Впрочем, уж кто-кто, а я ее понимаю. Как говорится, арахнофоб арахнофоба видит издалека. На всякий случай я тоже сделала несколько шагов назад — чтобы эта тварь не почувствовала моего страха и не напала теперь уже на меня. — Помилуйте, это самый безобидный представитель, коста-риканский, он малоядовит. Видите белые пятнышки на лапках? Яд такого в малых дозах почти безвреден для человека. Максимум неприятных эффектов — жжение в месте укуса и высокая температура. — А этого что, мало?! — Нет, конечно! Елена тем временем пыталась аккуратно завернуть паука в свою шаль. — Лена, осторожно! — крикнула ей другая сотрудница. — Я вызвала в мессенджере террариумиста. Мы недалеко ушли, он сейчас прибежит с переноской и заберет его. — Но он же замерзнет, бедненький! — Девушка, да вы ополоумели! — выразила вслух телеведущая мои мысли, ну будто в голову ко мне залезла. Как можно сюсюкать с этим монстром? Как же хорошо, что он оказался не в моей сумке! Впрочем, в мою мини-сумочку, похожую больше на клатч с ручкой, мало что поместится, от силы постельный клоп. И тут я вспомнила. Птицеед! А она в костюме колибри! Опять поразительные совпадения! — Женя! — сказала я Логинову, как только он приобнял меня, понимая, что я сейчас чувствую. Он знал и про мою арахнофобию, и про временами зашкаливающую через край эмпатию. Я почему-то все время примеряю чувства, эмоции и события из жизни других на себя. Хотя в небольших дозах эта штука полезна для изучения психологии, а чтобы быть сыщиком, нужно хорошо разбираться в людях. — Птицеед и колибри! Ты видишь это? — Еще как. Думаешь, откуда у пауков этих такое название? — Не поняла, — нахмурилась я. — Ученые увидели, как паук в тропическом лесу поедал колибри, поэтому дали ему такое название. По «Дискавери» смотрел. Так что связь еще более тесная, чем ты думаешь. Сашка, слышавший это, издал протяжный свист, мол, ничего себе. Я лишь моргала в ответ. Артисты фаер-шоу поспешно сворачивались, собирая реквизит, а группа просто стояла на месте в ожидании специалиста с переноской. Я поняла, что судьба дает мне шанс продвинуться в расследовании. Нужно схватить злоумышленника, пока у нас нет трупов (ну, это если не считать барда, конечно). К Белоснежке и Костру прибавилась Птичка. Они должны быть связаны. Я подошла к женщине. — Какой же ужас вам пришлось пережить! — исторгла я из себя громко, взволнованно и совершенно искренне. Если кому из нас троих под силу ее разговорить, то только мне. Сочувствие играть даже не придется. — Кто мог так жестоко пошутить?!