В тот момент его голос показался мне божественным (самоуверенный и вместе с тем нежный баритон), его тело — еще более привлекательным, чем до этого, а запах… Древесный и немного сладкий… Я всегда буду его помнить. Оно и понятно — мужик спас меня от больших неприятностей. И в то же время я понимала, что все они сволочи. Но все-таки приятно, что кто-то меньшая сволочь. Татьяна наконец зашевелилась. Прав был Философ, ей пришлось лучше, чем мне. — Уже на работу? — с досадой пробубнила она, открывая глаза, затем сфокусировала взгляд на мне, а после — на захватчиках. — А-а-а! — завизжала. — Заткнись! — рыкнул Свирепый. На меня наложили вето, но на Татьяне можно было отыграться. — Тсс, — шепнула я подружке, и она тут же, как по команде, замолчала. За это время Вожак отключил сигнализацию, подошел к витрине, разбил стекло и, достав оттуда рубиновый комплект, сложил его в черный непрозрачный мешочек. — Теперь вы нас отпустите? — спросил директор, стараясь, чтобы голос звучал ровно, однако было видно, что он боится до чертиков. — Нет, — как всегда спокойно и уравновешенно ответил Благородный Вожак, и заложники в ужасе ахнули. — Но как же?… — Послушайте, уважаемый. Я ведь здесь не только ради побрякушек. Я здесь ради правды. — Директор смотрел, моргая. Видно, что он не понимает. Мы с Таней, поднявшись на ноги, тоже моргали, стоя по соседству. Так как команды возвращаться в круг сидящих не было, мы остались на своих местах. — Будьте так любезны, расскажите, при каких обстоятельствах вы нашли рубиновый набор. — Директор начал бубнить про археологов, позвонивших ему, про раскопки, про рухнувшую стену и т. п. Вожак внимательно смотрел на него, и, хоть выражения лица было не разглядеть за маской, почему-то казалось, что он недовольно улыбается. Как царь, выслушивающий оправдательную речь обвиняемого, зная, что затем все равно его казнит. Так и вышло. Ближе к концу истории, когда директор уже начал повторяться, Вожак заехал ему в ухо. — А теперь еще раз рассказывай. Но на сей раз — правду. — Так я же… — Лидер достал складной ножик, выдвинул лезвие, и директор запнулся. Его глаза испуганно расширились, однако… Что-то мне не нравилось в них. Не было праведного негодования, дескать, я вам правду — а вы вот как? Только страх и… хитрость. Да. Он начал водить глазами слева направо, будто… — Он врет, — прошептала я сама себе, но банда услышала. — Устами младенца, — хмыкнул Философ. — Кто это? — мотнул головой в мою сторону Вожак, будто и не он пятью минутами ранее спас меня от расправы своего подельника. Заговорила Людмила Анатольевна. — Это девочки из газеты, из «Областного Вестника». Приехали писать о выставке и разрушенной церкви. — Что ж, — согласно закивал Лидер, смотря на меня из прорезей черной маски красивыми голубыми глазами, искрящимися озорством и вместе с тем какой-то странной теплотой, — я слышал, у журналистов особое чутье на людей и на ложь. — Помолчав, добавил: — У меня тоже. Воцарилась недолгая тишина. — Я не понимаю, я не… — зачастил директор, и это было его ошибкой. Вожак начал методично его избивать, затем приложил нож к горлу. — Ну что? Все еще не понимаешь? Может, вспомнишь женщину, что там была? Может, это на ней, падаль, были рубины, а не в нише в стене, а?! Когда он перешел на крик, я поняла, что эта тема для него весьма болезненна. Почему-то я ощутила укол жалости. Нет, не к директору вовсе… Что это со мной? Стокгольмский синдром? — Простите, простите, простите… — мямлил беспрестанно директор краеведческого музея, затем обмочился и потерял сознание. Захватчики бойко рассмеялись. Все, кроме Вожака. Чувствовалось, что в нем столько боли, что она не дает ему ликовать — даже в минуту победы. — Я не понимаю, — тихо заговорила Анатольевна, теребя брошку на пиджаке, — этот набор не был захоронен в нише? Его не от большевиков прятали? — Умная тетенька, — сообщил Лидер, въехал еще раз ногой по голове лежащего мужика, после чего произнес слова, даровавшие умиротворение всем заложникам. — Я закончил, уходим. И они действительно ушли… * * * Шли дни. Новостная заметка о выставке переродилась в репортаж с места событий. Планируемый заголовок «Жемчужина разрушенной церкви Всех Святых попала в краеведческий музей» пришлось переписать на «Стать заложником и выжить, или Все ли бандиты одинаковы?» Таня в написании статьи приняла еще меньше участия, чем обычно, ввиду того что пропустила бо́льшую часть событий. По этой или по другой какой причине ее дядя пришел от материала в неописуемый восторг. Параллельно приходилось давать показания разным лицам, сначала оперативникам, затем следователю, а после фээсбэшнику, которому передали дело. Оказалось, что все дела о захвате заложников неминуемо попадают в ведомство ФСБ. Последний был наиболее заинтересован, но к тому моменту часть событий просто вытеснилась из памяти, видимо, психологическая защита так сработала, так что помочь ему в расследовании я не сумела. Остальные сумели еще меньше, как он сам в конце посетовал. Я могла, конечно, намекнуть ему, что искать следует в направлении настоящей владелицы рубинового комплекта, которой, скорее всего, нет в живых, но почему-то другие свидетели эту тему вообще не поднимали, а мне не хотелось быть единственным человеком, через которого смогут выйти на Лидера. Лучше бы поймали Свирепого, в самом деле, но на него у меня ничего не было. Как только меня оставили в покое, позвонил главред, он же Танин дядя, с новым заданием. Я уж было возмутилась, что у человека вообще нет ни совести, ни сострадания (мне даже отпуск на работе пришлось брать, чтобы привести в порядок нервы), но оказалось, что он делает это ради меня. Какой-то крутой бизнесмен дает благотворительный концерт на борту теплохода. Три дня теплоход, снятый им, будет плыть по Волге, развлекая сирот и детей-инвалидов с сопровождающими. Планируются и фокусники, и комики, и даже более или менее известные артисты эстрады. Также он приглашает нескольких журналистов разных периодических изданий, чтобы об этом написать. Поговаривают, что бизнесмен мечтает выдвинуть свою кандидатуру на ближайших выборах. (Слушая это, я хмыкнула: хорошие дела без выгоды никто теперь не творит, да? Но главред меня урезонил, мол, детишкам без разницы, ради пиара человек это делает или от большого сердца, главное, что для них еще запланирована раздача подарков — и одежда, и вкусняшки. Я постыдилась и слушала дальше молча.) Кают на теплоходе хватит всем, у кого-то будут одноместные, кого-то заселят по двое или по трое. Но ведь — бесплатно! И еда, и развлечения, и выпивка — все включено. (Хотела я здесь напомнить, что алкоголь не пью, но решила, что ему без разницы.) Дальше началось странное: — Бизнесмен попросил конкретно тебя в компанию к именитым журналистам из «Известий», «Коммерсанта» и «Ведомостей». Для нашей скромной газеты это огромная удача! — Что? — удивилась я. До этого я считала, что это Петр Иванович каким-то непостижимым образом умудрился меня приткнуть на круизный лайнер, видимо, за взятку. — Как это — меня попросили? Почему? Я никто! Главред немного помолчал, затем строго поинтересовался: — Ты новости хоть иногда смотришь, нет? — Нет. Никогда. — Ну так включи! — Я повиновалась. Правда, не сразу сумела отыскать пульт от телевизора. По федеральному каналу показывали выпуск итоговых новостей за неделю. Моя бледная физиономия отвечала на вопросы оперативника, пока отряд ОМОН выводил остальных заложников на улицу (уходя, захватчики нас заперли в здании, вернув телефоны, и нам пришлось звонить по 112), а репортер комментировал увиденное, стоя чуть-чуть сбоку, чтобы не загораживать собой картинку. Короче, в кадре я хоть и вдалеке, но узнаваема. — Уже второй раз тираж допечатываем — тот самый выпуск с твоим репортажем! — продолжал главред, и только когда я, чуток обалдевшая от свалившейся на меня славы, согласилась с предложением относительно теплохода и повесила трубку, до меня дошло, что он сказал «твой» репортаж. Свою племянницу вниманием обошел. Знает? Знал всегда? Зачем тогда ей зарплату платит? Чтобы сестра не злилась? Пожав плечами, я полезла в Интернет, чтобы узнать все, что можно, об этом благотворительном концерте и бизнесмене, его устраивающем. * * * Бизнесмена звали Игорем Николаевичем Ласточкиным, и, невзирая на милую фамилию, он считался акулой. За последние пару лет подмял под себя несколько компаний, превратив свое ООО в холдинг. Они занимались всем. Легче перечислить, чем не занимались. В основном, что-то связанное с детьми: детское питание, игрушки, развлекательный комплекс. Неожиданно всплывали автосалон, шашлычная и свой кабельный телеканал, правда, судя по отчетности, убыточный — которые путали все карты. Такое ощущение, что Ласточкин специально смешал все в одну кучу, дабы никто не сумел составить его психологический портрет. И все-таки кое-какие мысли относительно его личности мне в голову пришли. Человек, который занимается сразу всем, да еще и не строит это с нуля, а отбирает чужое, не может вызывать доверия. К тому же, на удивление, ни в одной прочитанной статье не было фотографий, что еще сильнее заставляло считать бизнесмена темной лошадкой, потому, думая о предстоящем речном круизе, я морщилась. Но ничего не поделаешь — дала обещание. На борт я попала без сложностей: я была в списке, и меня пропустили. Странно. Обычно от своей невезучести я получаю следующее: я приезжаю, заранее попросив ответственного человека проверить, точно ли я в списке, меня заверяют, что все в порядке, но на месте всегда оказывается, что нет. И неприятные хлопоты начинаются еще до старта самого мероприятия: звонишь «ответственному», до которого, естественно, невозможно дозвониться (всегда по разным причинам), затем ищешь других людей, которые могут помочь найти этого ответственного, и в итоге, когда уже нервы измотаны до предела и ты в одной секунде от того, чтобы плюнуть и уйти, ситуация как-то сама собой разрешается. Здесь же я почувствовала себя ВИП-гостем. Мало того что я оказалась в списке первой, хотя фамилия у меня на «О», вследствие чего мне даже ждать не пришлось, когда меня отыщут, так мне еще и выделили отдельный люкс на шлюпочной палубе, а на стойке ресепш улыбались, как родной. Короче, вышагивая по палубе в поисках своей каюты, я продолжала мысленно удивляться, а найдя нужную дверь и открыв ее, обомлела: такой номер-люкс еще не в каждом отеле встретишь. Впрочем, я-то как раз встречала — в одном из своих прошлых приключений. Нам с лучшей подругой удалось заселиться в двухуровневый люкс для ВИП-персон, открывающийся по отпечатку пальца. Но то-то они и ВИП, чтобы так жить, а я здесь рядовой корреспондент захудалой местной газетенки, так что разумно ожидала подучить мини-комнату на троих на нижней палубе с общим санузлом в коридоре. Через час после отправления началась официальная часть. На сцену вышла стройная высокая девушка на гигантских каблуках и представила нашего филантропа. Под аплодисменты к ней поднялся красивый широкоплечий молодой человек с густыми светло-русыми волосами. У меня отпала челюсть. Во-первых, я его видела впервые, а до сей минуты, честно говоря, ожидала, что это окажется один из заложников (там было несколько упитанных дядечек за пятьдесят, чей вид соответствовал образу бизнесмена-акулы), который именно по этой причине (общее пережитое горе) оказал мне такой прием. Во-вторых, таких красавцев вживую я видела всего второй или третий раз в жизни, в основном такие типы обитают на экранах телевизоров при присмотре голливудских фильмов или на обложках глянцевых журналов. — Дорогие гости, я рад приветствовать вас здесь — на концерте, посвященном… — ну и так далее, обычная формальная речь, которую я не буду здесь дословно приводить, тем более что толком не запомнила. Голос показался мне знакомым, впрочем, голоса я не так хорошо запоминаю, как лица и запахи, может, все дело в том, что он приятный, обволакивающий и именно поэтому я не запомнила саму речь — просто хотелось слушать, а не вслушиваться. Концерт начался с какой-то малоизвестной попсовой группы. Мне это неинтересно, поэтому я выискала глазами других журналистов и пошагала в их сторону. Что неприятно, у всех троих были кислые выражения, словно они пресытились такими мероприятиями, и единственное, что их волновало, это барная стойка, возле которой все трое и околачивались. Среди моих так называемых коллег присутствовало двое мужчин зрелого возраста (один усатый в очках, другой с интеллигентной бородкой) и женщина лет тридцати — тридцати пяти. Еще менее приятно мне стало, когда выяснилось, что все трое решили меня игнорировать. Был ли сей бойкот вызван какими-то рациональными причинами или же их злило, что непонятная девочка из непонятной газетенки посмела затесаться в их рядах, я так и не узнала, но на все мои попытки ввязаться в дискуссию, меня либо одаривали полусердитыми-полуснисходительными взглядами, либо отвечали односложно. Зато между собой общались активно, особенно после третьего бокала, всем видом показывая, что вот они-де из одной лодки. Шлюпки — более актуально будет сказать. Как только я начала проклинать себя за согласие отправиться в круиз и вспоминать, много ли электронных книг покоятся в памяти моего смартфона, чтобы было чем себя занять на время этого путешествия, как к нашей разношерстной и недружной компании подошли тамошний бизнесмен Ласточкин и улыбающийся брюнет, ровесник первого, который, пока они приближались, что-то с увлечением рассказывал. Мое сердце застучало сильней при виде Игоря Николаевича, и я, чтобы не спалиться, поспешно отвела взор. Журналисты же кинулись улыбаться и благодарить за оказанную честь побывать на мероприятии и написать о нем. Я удивилась, что эта троица умеет быть благожелательной — видимо, только с теми, кого они считают полезными или выше себя по статусу. — Ну что вы, это я рад, что вы смогли принять мое приглашение, — ответил он своим красивым баритоном, посмотрев по очереди на всех. Учитывая, что мою щеку что-то две секунды жгло, на меня тоже, но я все еще не решалась поднять на него глаза. Уж больно красив. — Как же отказать такому человеку? — восхищенно закатывая глазки, проворковала молодая женщина (я так и не поняла, из какого конкретно она издания, из обрывков беседы, услышанных мной, это не угадывалось). — В наше время редко встретишь таких добрых, щедрых и самоотверженных людей. И только я кинула взгляд на руку журналистки, чтобы проверить наличие кольца (уж больно откровенно она навязывала себя бизнесмену), как произошло нечто настолько шокирующее, что я разом забыла обо всем не свете… Ласточкин нежно ответил: — Очень рад получить такую оценку. Я слышал, что у журналистов особое чутье на людей. — Помолчав, добавил, с какой-то странной интонацией, словно намекая на что-то: — Кстати, у меня тоже. Сердце остановилось. Эта фраза… Этот голос… Они сложились в одну картинку, перемещая меня в краеведческий музей, в обстановку хаоса, ужаса и боязни за свою жизнь. Не может быть… И словно в подтверждение моей догадки, чтобы развеять все еще оставшиеся сомнения, спасительные, как надувные круги, прикрепленные к бокам судна, и хрупкие, как тростинки, мужчина подошел ближе ко мне, и в ноздри ударил знакомый древесно-сладкий запах. «Это он!!!» — завопил мой внутренний голос. Я медленно, забыв дышать, подняла взгляд на его лицо. Светло-голубые глаза все так же по-доброму сияли, отдавая тепло, точно солнечные лучи. Любая другая, отдавшись этому теплу, парила бы в небе от счастья, не раскусив в обладателе столь дивных глаз отпетого мерзавца, но я-то знала! Я знала, кто он! Всю ненависть, которую только могла в себе обнаружить, будучи все-таки спокойным и добрым человеком, я вложила в ответный взгляд. «Я знаю, кто ты, — говорил он. — Захватчик. Вор. Подонок». А он… улыбнулся. Лукаво и заигрывающе. Словно бросал мне какой-то вызов. Словно знал, что я поняла… И тут… Голос Таниного дяди в голове. Бизнесмен попросил конкретно меня! Три известнейших издания и никому не нужная местная газетенка, которая больше славится своей любовью к желтухе и сверхъестественному, нежели к настоящим новостям. Он специально это сделал! Но зачем? Увидеть меня вновь? Проверить, узнаю ли я его? Что же теперь делать? Думай, Юля, думай… Нельзя показывать, что я его признала. Он ведь убьет меня как свидетеля. Для всех он уважаемый бизнесмен, мешок с деньгами и связями, филантроп. И только я знаю о нем правду. Как загипнотизированный кролик, я продолжала смотреть в его голубые глаза и попутно начала делать короткие шаги назад. Сначала все шло неплохо, я удалялась, а опасный человек не делал попыток сократить расстояние, но тут… — Осторожно! — крикнул мне молодой брюнет, а на губах Игоря Николаевича заиграла легкая ухмылка, когда секундой позже я почувствовала спиной что-то холодное и мокрое, а следом за тем — ужасающий грохот и звон вонзились в мои уши. Обернувшись, я узрела результат своего отступления: перевернутый столик лежит на палубе, а вокруг сотни осколков и гигантские лужи. Оказывается, я наткнулась спиной на пирамиду из бокалов с шампанским, водруженную на стол. «Кто ж такие шаткие конструкции на теплоходе-то ставит?» — возмутилась я мысленно, чтобы спасти свою честь от позора, но внутренний голос все равно начал спорить: «А никто и не предполагал, что тут будут настолько неуклюжие личности, что в первый же час опрокинут его». Чувствуя, как сгораю со стыда, я растерянно водила глазами по сторонам, пытаясь придумать, как выкрутиться, и мысленно подсчитывая, сколько меня заставят заплатить за причиненный урон, как вдруг ко мне подбежал с извинениями официант, будто это его оплошность, а не моя, а Ласточкин велел своему помощнику (тому парню, что подошел к нашей компании вместе с ним): — Организуй еще шампанского для гостей, а даму я беру на себя… — Тот кивнул и быстро ретировался, а Игорь Николаевич приблизился ко мне. — Уважаемая Юлия Сергеевна, приношу свои искренние извинения за то, что так получилось. Я надеялся, что никто не пострадает. К чему эти высокопарные слова? Я же сама налетела на столик… И тут… Меня точно громом сразило. Он говорит не о столике. Он говорит о том дне… Или нет?…