— Да. И закрой дверь. — Ты врешь! Ты бы не стал… Сам себя? Не дождавшись от меня исполнения команды, он сам захлопнул открытую мною дверь, затем ответил: — Многие люди сейчас желают моей смерти. Успешный бизнесмен — самая опасная ныне профессия, чтобы ты знала. Поэтому я припас для себя один любопытный план. Теплоход взлетит на воздух вместе со мной. Ну то есть… Враги будут считать именно так. — А на самом деле… — На самом деле я в сговоре с капитаном. Для нас припасена шлюпка, и мы скроемся под покровом ночи. Но не переживай, я весьма далек от того, чтобы претворять этот план в жизнь. Я все-таки не такой монстр, как ты, очевидно, считаешь, и поступлю так в самом крайнем случае. — Это в каком? Он немного помолчал, глядя мне в лицо изучающим взором. Как будто пытался вычислить, готова я уже пойти на его условия или нужно еще попугать. — Если ты со мной не переспишь. Мои глаза «выстрелили» снова. — Не поняла, прости… Что-то у меня со слухом сегодня. — Юля, ты все правильно поняла. Если ты не переспишь со мной, теплоход вместе со всеми двумя сотнями пассажиров, включая детей-сирот и инвалидов, а также тебя саму, пойдет рыбкам на корм. Даю тебе сутки. И он ушел. * * * Сначала я была напугана. Стояла на одном месте, чувствуя неприятный холодок, крадущийся по телу. Затем я была в бешенстве. Сукин сын! Подлец! Как так можно? Из-за какой-то похоти взрывать две сотни ни в чем не повинных людей?! Да он больной! Кстати… Поняв, что имею дело с невменяемым противником, я снова впустила в свою душу страх. С такими никогда не знаешь, как поведут себя в следующую минуту. Чертова обезьяна с гранатой. Что же делать?… Я ходила по каюте, как загнанный в клетку зверь, потирая руки, которые дрожали то ли от холода, то ли от волнения. Уговорить? Торговаться? Запугать? Интересно, он в курсе, что у меня есть друзья в правоохранительных органах? Что он сделает? Сдастся и отменит все или, напротив, разозлится и ускорит выполнение своего жуткого, смертоносного плана? Чтобы отвлечься от этих мыслей, я вернулась на палубу. Стэндап-комик с увлечением рассказывал о том, как тяжело стало снимать девушек в клубах. Вряд ли дети многое понимали из этого выступления, но задорно смеялись. На контрасте с ними, я чувствовала себя подавленно и тревожно. Изрядно напившись, журналист с бородкой клинышком (которого, как выяснилось, звали Вячеславом Валерьяновичем) начал ко мне приставать. Второго откровенного предложения за сегодняшний день я уже не могла вынести и вернулась в каюту. По пути я ругала себя на чем свет стоит за игру в молчанку. Может, стоило им все рассказать? Может, они должны знать, что их жизни в опасности? Но, во-первых, мой мучитель запретил мне это, а во-вторых, в таком состоянии, пьяном и расслабленном, они бы просто не поверили. Я бы сама не поверила, хотя никогда не пью и по натуре серьезный человек. А тут — радостно повизгивающие люди подшофе… Даже отсутствие Интернета (оказалось, что отключили его не только мне) никого не насторожило. Ложась спать, я взяла в руки мобильный, все же раздумывая, как поступить. Однако оператор решил все за меня, выдав слова «Поиск сети» в верхней части экрана. Очевидно, Ласточкин мне не доверяет и на всякий случай подстраховался. «Вот и все, — думала я, забираясь под одеяло прямо в одежде, — я упустила свой шанс. Позвонить теперь нельзя. Мы все умрем». В эту ночь я так и не уснула. * * * «Поговорить». — А? — Я открыла глаза и посмотрела на часы. Скоро дадут завтрак. «Поговорить, — повторил внутренний голос. — Вразумить, убедить. Он же бизнесмен. Значит, рациональный человек. Объяснить ему, что это бред». — Умно, конечно, — фыркнула я вслух. — Психи тоже бывают бизнесменами. Соответственно, объяснять что-то и взывать к голосу разума не принесет абсолютно никаких плодов. Я лежала, тупо уставившись в потолок. Через неплотно занавешенное прямоугольное окно просачивались радостные солнечные лучики и создавали на стене угловатые желтые картинки. Чайки беззаботно кричали, а люди то и дело сновали мимо каюты, громко переговариваясь. Все были счастливы, даже погода… «Поговорить», — снова подумалось мне. Поднявшись с постели, я оделась и хмуро изрекла, глядя на угол стола: — Другого плана все равно нет… За завтраком его не было. Он что, специально теперь будет прятаться от меня? — Безобразие, — высказалась Марина, вторая журналистка, глядя в телефон, пока я пыталась впихнуть в себя чай с булочкой. Имя я узнала благодаря Вячеславу Валерьяновичу, обратившемуся к ней. Когда я еще вчера напрямую спрашивала, как ее зовут, она сделала вид, что не услышала. — Даже погоду посмотреть нельзя. Усатый поднял взятую коллегой ноту, продолжив: — Ладно Интернет, так ведь и сеть вырубило напрочь. Я обещал звонить шеф-редактору в конце каждого дня. И что теперь? Что здесь может создавать такие помехи, я не понимаю! — Он оглядел столовую, затем посмотрел в окно. — А вот что. — Вячеслав Валерьянович едва заметно кивнул в сторону маленького девайса, подвешенного к потолку. Кстати, он так и не извинился за свое непристойное поведение, однако, встречаясь со мной глазами, с тех пор поспешно отводил взгляд, что уже неплохо. — Это свич, нет? — пожал плечами усатый. — Где ж ты такие свичи видывал? У вас в редакции, что ли? Я в полиции служил перед тем, как криминальной сводкой заниматься и журналистские расследования проводить. Повидал многое. Это, товарищи, блокиратор. — Что-что? — не поняли мы. — Мобильная глушилка, если по-простому. Сеть нам отрезали. Если для остальных причины были непонятны, то я похолодела. Вот оно что. Видать, он как-то отследил все мои запросы в Интернете (видимо, через роутер) и отрубил его всем. А заодно и мобильную сеть, чтобы я все-таки ни до кого не смогла дозвониться, если бы на это и решилась. Я снова обвела глазами зал. Где же ты, враг? К нашему столику подбежали дети. Марина сморщилась, я удивилась, а усатый кинулся выяснять, что им надо (слава богу, ласковым голосом). — Где добрый дядя? — Какой дядя?! — Добрый дядя со сцены! Он обещал нам подарки! Я фыркнула, поняв, кого они имеют в виду. Знали бы вы, детишки, каков он на самом деле… — Вы же его друзья! — заявил другой мальчик. — Может, вы знаете? Я слышал, там радиоправ… радиоуправляемый вертолет! — запнувшись на сложном слове, выдал он с горящими глазами. А я бы даже на игрушечный вертолет не променяла бы возможность находиться дома, вместо того чтобы быть здесь. Но никуда теперь не деться. — Не знаю, — снова пожал плечами журналист. — Вам надо спрашивать у Игоря Николаевича. Наконец он появился. В голубой тенниске, выгодно подчеркивающей красивое мускулистое тело, и летних бежевых брюках. Первый мальчик подошел к нему, узнав «доброго дядю со сцены». — А когда будут подарки? Игорь погладил его по взъерошенным волосам, затем присел перед мальчиком и, глядя в глаза, ответил: — Потерпи еще чуть-чуть. Подарки будут в конце путешествия. — Мальчик очевидно расстроился. — Ну-ну, говорят, ожидание события — слаще самого события. Ты понимаешь, о чем я? Мальчик был уже достаточно взрослым, чтобы понимать, потому кивнул и убежал, а Игорь бросил мимолетный взгляд на меня и подмигнул. Гад. Он снова говорил со мной, используя для этого других. На сей раз — ребенка. Как это гнусно. Я решительно поднялась и взяла его за локоть. — Можно с вами поговорить? Наедине. Бровь быстро поднялась, словно от легкого удивления, но тут же опустилась. Ласточкин не любил ярко демонстрировать эмоции. — Пройдем в мою каюту. Я была шокирована, узнав, что его каюта соседствует с моей, и стала панически оглядываться: а ну как здесь имеется потайная дверь, и он вот так запросто сможет ночью ко мне войти? — Ну что, — он начал стягивать с себя футболку с такой наглостью, что захотелось запустить в него вазой. — Решилась-таки? — Вообще-то, я здесь, чтобы кое-что обсудить. Я так и сказала вроде бы на палубе — «поговорить». — А-а, — протянул он досадливо и вновь оделся. — Не интересует. Пока. — Да подожди ты! — разозлилась я. — Я не верю, что ты и впрямь это все устроил. Ты взрослый человек! Выглядишь так, что у тебя наверняка кастинг каждый день от двери и до Тамбова — выбирай не хочу! И ради какой-то одной девчонки ты можешь взорвать целый теплоход? Я не понимаю! — О, это ты мне сейчас комплимент сделала, или что? — Он нагло ухмыльнулся, а я сморщилась, потому что выходило, что так и есть. — Слушай, я объяснял, что у меня свои резоны потопить теплоход. И мало какая девушка мне отказывала, тут ты права. Но ты — сразу видно, другое дело. А времени ухаживать, дарить цветы с конфетами и гулять под луной у меня, прости, нет. Я бы и рад, но если бы ты встретилась мне в другое — более мирное — время. А сейчас прости. Я хочу получить все и сразу.