— Ты мало того что псих, ты еще и эгоистичный псих! — Ой, кто бы говорил об эгоизме! — Он начал ходить вокруг меня кругами, и, чтобы это остановить, я прижалась к стене. — Позволить умереть двумстам человекам, в числе которых пятьдесят пять детей, лишь бы не раздвигать ноги — вот это эгоизм. Самый настоящий. От тебя убудет, что ли? — Убудет! А вот позволить умереть двумстам человекам ради своей похоти — вот это вообще за гранью! — А почему ты считаешь, что у меня к тебе только похоть? Я позволила себе на миг усомниться. Да нет, такой парень не способен на высокие чувства. — Только не говори, что влюбился в меня! Я не поверю! — А зря, — вздохнул он и придвинулся ближе. — Я ж говорю, я очень хотел бы поухаживать, да времени нет. Я бы даже женился на тебе, но есть риск, что ты очень быстро станешь вдовой. Несмотря на то, что сказано это было серьезным тоном, я не попалась на удочку. Знаем мы эти пикаперские примочки: ах, завтра может не настать, давай жить одним днем, бла-бла. Только чем крыть? Я приказала своему мозгу работать лучше. Я же умная вроде. На пятерки училась. Ну же… Надо остановить это безумие… Что сказать? — Это очень хорошо, если ты и правда влюблен. Тогда ты понимаешь, что в таких случаях благополучие второй половинки ставят превыше своего. А ты меня зажимаешь в угол. Давай действительно устроим конфетно-букетный период. Укороченный, — видя, что он хочет спорить и уже открывает для этого рот, быстро добавила я. — Если уж ты так боишься не дожить до свадьбы. Но без этого я не могу. И с моральными уродами я тоже не могу, однако у тебя есть шанс оправдаться. Скажи мне, что ты пошутил насчет взрывчатки. Просто хотел взять меня испугом. — Ощутив прилив смелости, я взяла его за руку. Надеюсь, это вышло трогательно. — Ну же! У нас есть шанс… быть вместе… по-настоящему… Я смотрела в его глаза, пытаясь найти там что-то доброе, светлое, чистое, но он… прыснул со смеху. — За идиота меня принимаешь? — Он перехватил мою руку и поцеловал в центр ладони. Затем сверился с часами. — Итак, у тебя осталось одиннадцать часов. В 22:00 я взорву теплоход. Видишь ли, у меня есть два набора подарков. Один — настоящий, который очень понравится детишкам. А второй… ну ты поняла. Какой из них будет активирован, решать тебе. Я почувствовала, как липкий ужас пополз по спине и проник в мое сердце. Игорь вознамерился вновь поцеловать мою ладонь, но я успела выдернуть руку и молча ушла из каюты, хлопнув напоследок дверью. * * * «Капитан!» — подсказал внутренний голос. Точно! Вот еще с кем нужно попытаться поговорить. Ведь это капитан несет ответственность за пассажиров, а не сумасшедшие бизнесмены, берущие в аренду их судно. Это написано в каком-то кодексе капитанов, или я не знаю где… В совести, наконец. Если представить совесть как длинный кусок пергамента, вот где-нибудь в середине обязательно будет пункт «Не позволять взрывать пассажиров! Только не в мою смену!!!». Концерт вовсю продолжался. На сцене выступала какая-то очередная поп-группа; недовольно морщась, я продвигалась под дурацкие рифмы через толпу людей в сторону рубки капитана. Я была уже у цели, когда нужная дверь открылась и прямо навстречу мне вышел… да-да, Ласточкин. Если бы я ругалась матом, я бы выдала что-нибудь позабористее. — Куда это мы намылились? — с мерзкой усмешкой спросил он. — Да иди ты! — не выдержала я и бегом вернулась в свою каюту. Итак, Интернет на теплоходе он выключил. Мобильную связь заблокировал тоже. Но что, если… Да! Не мог же он выключить его сам себе? Припоминаю, что, когда мы вошли к нему в каюту, у него на экране ноутбука стоял на паузе какой-то фильм. Возможно, он смотрел его с жесткого диска, но что если онлайн? Стоит рискнуть. Посидев еще немного, обдумывая военную тактику, я переоделась в красивое, облегающее платье и вышла на палубу. Фокусник со сцены радовал детишек какими-то трюками с привлечением карт и закрытого черного ящика. Я прошлась по рядам. Ласточкина нигде не было. — Юленька, извольте сесть с нами, — приторно улыбаясь, предложил Вячеслав Валерьянович с последнего ряда. Сидящая с ним рядом Марина нахмурилась, но освободила для меня место с краю (до этого на нем лежала ее сумочка), но я покачала головой, отказываясь: не до представления сейчас. Меня больше тревожат трюки некого иного фокусника. — Вы не видели Игоря Николаевича? — спросила я Вячеслава. Тот пожал плечами, а Марина, к счастью, знала ответ и была так добра сегодня, что не замедлила им поделиться: — Он в ресторане на главной палубе. А зачем он тебе? Я не ответила. В ресторане было многолюдно, несмотря на детское, а точнее, дообеденное, время, но место, где Игорь лакомился десертом с кофе, было окружено пустыми столиками. Таблички «зарезервировано» могли запутать только наивных людей, я-то понимала, что это сделано нарочно: Ласточкин хотел принимать сладкий ланч в одиночестве, но при этом не желал обнажать свою мизантропную натуру. Из колонок доносилась романтичная музыка, и какая-то пьяненькая пара кружила в вальсе на украшенной гирляндами площадке. — Готовишься к вечеру? — заметив меня, с показным равнодушием изрек Ласточкин. — Что? — не поняла я вначале. Затем краска бросилась мне в лицо. Каков наглец! Намекает, что я разрядилась, чтобы возбудить его? Впрочем, истина оказалась не так далека от его предположения, так что мне пришлось это проглотить. — М-да, вроде того… Не желаешь потанцевать? — Я кивнула в сторону веселой парочки. Если он удивился, то виду не подал. — Присаживайся, отведай десерт. А после потанцуем, если тебе так хочется. Не привык отказывать дамам. — Он широко улыбнулся, а мне захотелось дать ему по башке. Ведь если бы он реально «не отказывал дамам», никакой угрозы для людей на борту уже бы не было. По указу бизнесмена нам принесли вторую ложечку. Бананово-пломбирный десерт под шоколадным соусом оказался весьма непривычным на вкус и настолько странным, что я даже не смогла понять, понравился он мне или нет. — Ну как тебе? — покончив со своей половиной, поинтересовался собеседник. — Оригинальное сочетание ингредиентов, — единственное, что я смогла ответить. Он хмыкнул. — Но, предполагаю, доедать ты не намерена? — Блюдо слишком большое. Ты реально хотел это все один съесть? — Нет, я просто знал, что ты ко мне присоединишься. Я подавилась и отложила ложку. — Не верю. — Слишком часто я это слышу от тебя в последнее время. Ну что, — он кивнул на танцплощадку, — идем? «Ну ладно, посмотрим, как ты запоешь, узнав, что тебя провела девчонка…» — Ага. Мы начали танцевать. И снова аромат его духов ударил в ноздри, туманя рассудок. Редкий случай, чтобы человек, мужчина тем более, так удачно подобрал себе парфюм. Его сущность и его запах настолько сочетались между собой, что я бы не удивилась, узнав, что у него в штате числится личный парфюмер. Действуя согласно намеченному плану, я стала крепче к нему прижиматься. Впрочем, в ту минуту эта часть плана казалась мне самой приятной, и вполне возможно, что и при иных обстоятельствах я бы не смогла удержаться. Но почему? Из-за духов? Так же я поступаю, открывая пакетик ванилина, то есть стремлюсь сократить расстояние, разделяющие мое лицо и источник божественного запаха. Или аромат тут ни при чем и все дело в излучаемых им флюидах сексуальности, которые я ощутила еще в музее, даже на расстоянии? Издалека еще можно им противостоять, но вблизи… — Если тебе не терпится, пойдем прямо сейчас… Я снова покраснела. — Заткнись. — Я же вижу. Тебя заводит сама мысль о том, что ты можешь спасти сотни жизней, не так ли? Наконец-то я достала то, за чем пришла. Разыграв праведный гнев, я скинула с себя его руки и молча вышла из зала. Итак, каюту его я знаю. Ключ у меня в руке. Если у него есть Интернет, то я смогу послать весточку своему другу следователю. Боясь, что он быстро спохватится, под конец я уже бежала, пару раз сшибив кого-то по пути. Наконец — нужная дверь. Ключ подошел. Победа! Я в каюте. Я ринулась к ноутбуку, стоящему на маленьком столике из красного дерева. Включила. Пока система загружалась, я грызла ногти и постоянно косилась на дверь. Итак, вай-фай работает. Осмотрев каюту, я увидела роутер прямо на полу. Вот так. Остальным Интернет отключил, но себя любимого лишать привычных удобств не пожелал. Это и станет вашей главной ошибкой, Игорь Николаевич… Я открыла окно браузера. Вспомнить бы пароль от почты, а то слишком редко его приходится вводить, ведь браузер в моем компьютере сам его помнит… Ага, вроде такой. Оказался не такой. Но со второй попытки я таки зашла. Написав Акунинскому сумбурное послание, я уже собиралась выключать ноутбук и бежать куда глаза глядят, но вдруг мне вспомнились его слова во время избиения директора. Что это за женщина, за которую он мстил? Возможно, я сошла с ума, но я вновь полезла изучать криминальные хроники. Сначала мне не везло, я вновь нарвалась на «в интересах следствия подробности не разглашаются» и подобные комментарии, но вот судьба привела меня в соцсети, и в одной из групп, посвященной нашему району, кто-то написал про тот случай с телом в лесу. Оказалось, что это была учительница, которая написала много научных работ и защитила кандидатскую. Однако из любви к детям и к школе, в которой преподавала, не пошла дальше по научной стезе и так и умерла обычной учительницей общеобразовательной школы. Фамилия ее ни о чем мне не сказала, но дальнейший ресерч помог разобраться в ситуации: женщина дважды выходила замуж, и у нее был сын от первого брака. Фамилия первого мужа Ласточкин. Я нашла страницу учительницы в социальной сети, и, хотя большая информация была скрыта от «недрузей», одна семейная фотография все же открылась, так как была поставлена когда-то на аватарку. Женщина на ней сидела рядом с сыном, еще подростком, но черты узнаваемы… — Вот оно что, — пробурчала я себе под нос. — Мать. — Именно так. Я подпрыгнула от неожиданности и обернулась. Блин, нужно было запереться. Хотя что бы это дало? Рано или поздно мне пришлось бы выйти из чужой каюты, и он стоял бы под дверью. Я захлопнула крышку ноутбука, понимая всю бесполезность данного телодвижения. Он уже понял, что я выяснила все, что хотела. Впрочем, даже успей я закрыть экран раньше — и что дальше? Я незаконно проникла в чужую каюту, выкрав ключ. У меня так и так будут проблемы. Что же делать? Посмотрев в обозленное лицо Игоря, скрестившего на груди руки и нависающего над сидящей мной, как коршун над падалью, я попросила нежно: — Расскажи мне о ней. Он снова приподнял одну бровь, при этом ничего больше в лице не изменилось. Я в очередной раз подивилась нелюбви некоторых людей открыто демонстрировать свои эмоции. Их что, съедят за это? Или они настолько замкнутые, что даже показать кому-то, что злятся, к примеру, или радуются, или шокированы для них приравнивается к публичному обнажению? Ласточкин, однако, сделал два шага назад — к креслу. Вздыхая, сел и, помолчав немного, рассматривая свои ладони, начал наконец говорить: — Ну что ж, если тебе и впрямь так интересно, что ты не постеснялась даже обнимать меня покрепче, лишь бы свистнуть ключ… А ты и правду думала, что я ничего не почувствовал, да? — Я сызнова зарделась (специально он это делает, что ли?), а Игорь, усмехнувшись, не стал дожидаться ответа и продолжил: — Она вышла второй раз замуж, когда мне было семь лет. Впрочем, я не жалуюсь, отчим оказался неплохим человеком, и тем не менее с матерью мы были более близки. Она преподавала географию… Хотя ты это уже знаешь. Так вот, в тот злополучный день он позвонил ей… Филипп Алексеевич… директор краеведческого музея. Рассказал о находке. Просил приехать. Прибывшим экспертам он не доверял, по его словам. С матерью они вместе учились, только она аспирантуру бросила, поняв, что скучает по ученикам, и вернулась в школу. А он доучился. Однако списывал у нее и вообще восхищался ее знаниями. Мама прочитала абсолютно все научные труды по раскопкам — не только в нашей стране. Ее интересовало все. Мой дед был археологом, ну и передалось, наверно… Он сам, кстати, тоже во многих экспедициях побывал и много трудов оставил. Короче, мать чувствовала себя старшей сестрой этому… — Игорь, видно, хотел ругнуться, но осекся. — Не важно. Они жили в одном дворе, отец у него алкаш, и парень всегда ходил побитый и голодный. И мама моя вместе с бабушкой подкармливали его. «Мы в ответе за тех, кого приручили». Вот и отплатил он ей… Ага. — Почему ты так уверен, что это он убил твою мать? Ты ведь на это намекаешь, я правильно понимаю? — Угу. — Игорь поизучал немного ковер под ногами, затем поднял на меня глаза. — Он попросил ее привезти с собой рубиновый набор. Мой дед нашел на раскопках старой усадьбы, под руинами бывшего дворца. И не отдал никому. Дело в том, что наши предки были дворянами, и дед организовал экспедицию в Пензенскую область специально, в надежде найти что-то любопытное, сохранившееся от наших предков. Он долго копался в архивах и установил-таки, кто были наши предки и где располагалась их усадьба. Конечно, он поступил не очень хорошо, утаив находку… Ну а Филипп оказался посвященным в тайну, так как был вхож в нашу семью. Столовался, так сказать, за счет тех людей, которых решил ограбить. Так вот, мать приехала на встречу, взяв рубиновый комплект. По телефону он убедил ее, что в нише в стене лежат драгоценности, похожие на те, что нашел дед. Будто бы остальная часть набора. Брошь — или что там, я не помню… Хорошо, что она успела предупредить меня, куда едет. И пропала. Нашли ее в лесу. Директора проверили, последний звонок был от него. Но у него оказалось алиби. Он сообщил, якобы звонил, чтобы отменить встречу, а не наоборот. Его видели в другом городе. Но я знаю, что это вранье. И вот я увидел этот набор в музее. Он его даже не сбагрил барыгам. Я-то вначале решил, что это из-за денег. А он убил ее ради нового предмета для музейной коллекции, ты можешь себе представить?!