Я сперва покачала головой, так как это и впрямь казалось до ужаса неправдоподобным, но потом вспомнила экзальтацию Людмилы Анатольевны в музее, говорящую о жемчужине коллекции, и усомнилась. Пиар в современном мире архиважен для всех: не только для звезд эстрады и мировых брендов, как бывало раньше, но и для госучреждений, политиков и обычных лиц. Всем хочется, чтобы о них говорили, репостили их сообщения и подписывались на их страницы. Ради дурацких селфи люди жизнями рискуют, взбираясь на высотки и суя голову в пасть льва. Так что Ласточкин, вполне возможно, говорит правду. — Чудовищно, — только и смогла я сказать. А как еще поддержать человека, потерявшего доверчивую, добрую, щедрую мать и не сумевшего добиться справедливости легальными способами? Я слышала, что директор угодил в реанимацию. Так ему и надо. Продолжая жечь меня печальными, наполненными болью глазами, он тихо сказал: — Спасибо. Почему-то это слово решило все. Больше ничего не осталось: ни теплохода, ни пассажиров, ни угрозы для них жизни, ни грязного шантажа, ни захвата заложников. Даже криков чаек не было слышно. Весь мир сузился до двух человек. Этой каюты тоже не было. Слишком велика. Столько места не было нужно. Только тот маленький кусочек ковра, на котором мы стояли, когда я, поддавшись странному, почти мистическому порыву, взлетела со стула и кинулась ему, поднявшемуся мне навстречу, в объятия. Мы целовались с жадностью расставшихся не по собственной воле на долгое время двух любящих половинок. Может, так оно и было? Может, мы искали друг друга долгие десятилетия и вот, наконец, встретились? Может, там, в предыдущей жизни, в параллельной реальности или где-нибудь еще, мы знали друг друга, были вместе, были счастливы? Если это все бред наивных, романтичных дурачков, то откуда в моем сердце чувство, словно это не выдумки, словно так и происходит, так и было с нами? У меня нет однозначного ответа. Да и зачем он нужен? * * * Пока я сладко потягивалась на шелковых простынях, Игорь взял в руки с прикроватного столика золотые часы. — Итак, прошло всего девятнадцать часов, а я давал тебе целые сутки! Я совершенствуюсь в умении укладывать женщин в постель. Следующая баба получит всего шесть часов на раздумья! — И получил от меня подушкой по голове. — Да шучу я, шучу! — А теперь признавайся. — Я приподнялась на локте, старательно придерживая одеяло возле шеи: всегда неловко себя чувствую без одежды. — Нет никакой взрывчатки, да? Он фыркнул. — Дурочка, что ли? За кого ты меня принимаешь? Конечно, нет. И сговора с капитаном тоже нет. Не представляешь, как я перетрухнул, когда увидел, что ты к нему направилась… Вот шуму бы было! — А для чего это все? Я ведь перепугалась до чертиков! Нельзя так шутить! — Ты права. — Он с покаянным видом посмотрел на меня… и все испортил, подмигнув. Ну как так можно? Я ведь о серьезных вещах говорю… — Давай я извинюсь… — Он придвинулся поближе и поцеловал меня в шею. — А потом извинюсь еще раз… — Ты можешь быть серьезным или нет? — отодвинулась я, возмутившись. — Ладно, послушай, я был уверен, что ты узнаешь меня сразу и, мало того что откажешься со мной встречаться, так еще и сдашь меня. Тем более долго и упорно ухаживать, доказывая, что я не конченый мерзавец, повторю, у меня нет времени. Каждый день может стать последним, я не врал, когда говорил, что у меня полно врагов. А вот если ты поддашься альтруистическому порыву спасти людей, к тому же детей, а потом я тебе расскажу всю правду, тут появится шанс быть с тобой, да еще и не сесть за решетку. Как и вышло в итоге. Прости, но я не видел другого выхода. И тут одна мысль выстрелила в моей голове, словно пуля из пистолета. — Стой! — Я села. — Что такое? — Письмо! — Какое письмо? — не понял он. — Включи компьютер! Срочно! Мне нужно отменить твой захват в порту… Ага! Он все-таки умеет по-настоящему показывать свое изумление. Глаза выпучились, рот приоткрылся. Пришлось рассказать ему о дружбе со следователем и об отправленном имэйле. — М-да, я еще в музее понял, что с тобой не соскучишься… * * * — Спасибо за цветы. — Уже? Я просил курьера доставить после пяти, я знаю, что ты работаешь. — Ого. Ты совсем заработался? На часы посмотри. Уже полвосьмого. — Да? Кошмар какой-то. Я хихикнула и, не отрывая трубки от уха, налила себе чай. Одной рукой действовать было неудобно, но ничто не заставит меня перестать слушать такой прекрасный голос… Эх, жаль, что мобильный запахов не передает. Для этого пришлось выкрасть у бойфренда майку, обрызганную его духами. — Это означает, что сегодня мы опять не увидимся? — Извини. Я ж говорил, такие отношения не для меня. Мне постоянно некогда. Хотя… Подожди. — Целых полминуты его не было слышно. Наверно, проверял ежедневник. — Воскресенье! Я смогу приехать в воскресенье после девяти! — Но сегодня понедельник! — возмутилась я такому длительному ожиданию. — Еще целая неделя! — Да? Я совсем запутался в днях. Когда работаешь каждый день, тяжело сориентироваться. Слушай, знаешь что? К черту. — Он сбросил. Напрасно я орала трубке: «Алло! Ты где?» Зато когда через двадцать минут раздался звонок в дверь, я заулыбалась. Вот оно что! Может, не открывать дверь до воскресенья? Будет знать! Некогда приехать, видите ли! На теплоходе было время кататься и музей грабить тоже! Желая повредничать, я спросила через дверь строго: — Кто? — Твой любимый вор… 2019 Список жертв рассказ Я очнулась в каком-то темном и холодном месте. Усиленно поморгала — ничего не изменилось. Не видно ни зги. Попыталась подняться, но голова кружилась так, словно натощак было выпито полбутылки крепленого вина. Но я точно помнила, что не пила алкоголь. А что я еще помнила? Хм… С десятой попытки поднялась и нащупала какую-то тахту. Сев на нее, смогла констатировать, что мебель здесь на удивление удобная. Где же я? Если мне стало плохо в обществе и я лишились сознания, тогда люди, перетащившие меня в какую-то комнату отдыха, должны были уже побеспокоиться. Осталось только подождать, когда они решат проверить, как я. На софе думалось во сто крат лучше, нежели на твердом холодном полу. Увы, я вспомнила все. Почему увы? Потому что пришлось рассмеяться над мыслями, пронесшимися в моей затуманенной голове двумя минутами ранее. Никто меня не спасет… Меня зовут Катя. Недавно я уволилась из приличного офиса в погоне за мечтой — стать помощницей частного сыщика. Шансы на то, что он выберет именно меня, крайне малы, да и денег теперь совсем нет, но я все равно собой гордилась. Наконец-то я нашла в себе силы сказать нет стереотипам и родственникам, утверждающим, что счастье в деньгах, и осознать, что счастье — в призвании. В свободное от работы (ранее — от учебы) время я постоянно впутывалась во всяческие опасные расследования, которые едва не заканчивались плачевно, и вдруг я поняла, что нужно хобби превратить в работу. Расследование сложных, запутанных и желательно странных преступлений — вот мое призвание. Тот частный сыщик, с которым я мечтаю работать, наблюдает за своими «стажерами» (я называю нас так, хотя даже не знаю, сколько нас) и тем, кто произвел впечатление, выдает жетон. Тех, у кого наберется три, берет в помощники. У меня пока один. Утром на мою почту поступило задание с неизвестного адреса: съездить в соседний город на завод, прикинуться журналистом, провести официальное интервью с гендиректором, а потом тихо поспрашивать сотрудников. Ходят слухи, что генеральный использует служебное помещение для притонов, для чего переоборудовал часть цеха в баню. Одна из девушек после так называемого «вызова» пропала, но искать ее некому. Кроме нас. «Об интервью же договариваются заранее! — удивилась я наивности задания. — Меня выгонят взашей! У меня даже журналистского удостоверения нет!» На это у Прижимина (так зовут сыщика) был следующий ответ: «Я договорился. Они ждут корреспондента газеты «Вестник Подмосковья». Если спросят удостоверение, скажешь, что работаешь пока внештатно». Прижимин известен тем, что сам выходит на связь с теми, с кем ему нужно, и тот факт, что адрес отправителя мне неизвестен, а подписи никакой в письмах не было, меня не насторожил. Добиралась я долго. Погода не ахти — наступила настоящая зима, снежная, вьюжная, которую не только я терпеть не могу, но и общественный транспорт, иначе почему он ходит через раз? Встреча была назначена на три, но приехала я только в четыре. Территория выглядела необитаемой. Ну хорошо, рабочие трудятся до четырех, но ИТР же до пяти? Где все?… Войдя в маленькое одноэтажное здание, которое должно служить проходными, я удивилась, наткнувшись на заклинившие и ввиду этого непроходимые вертушки и на отсутствие охранников, которые должны эти самые вертушки приводить в движение. «Видимо, они ушли на перерыв и закрыли, чтобы не было посторонних», — подумала я и только стала искать глазами дверь, за которой могли сидеть люди, как некто, подкравшийся сзади, приложил к моему лицу воняющую чем-то неприятным тряпку. Я пыталась сопротивляться, но разум быстро сдался и отплыл в небытие. И вот я здесь. Поднявшись, я начала осторожно обходить помещение, боясь наткнуться на что-нибудь острое или на… кого-нибудь. Но все обошлось, достигнув стены и пощупав ее, я обнаружила выключатель. Вспыхнул яркий свет. Диван, кресло, комод — все новое, чистое, светлых оттенков. На полу линолеум, дырявый, протертый, сто лет не мытый. Старый, облезлый стол, у которого не хватало одного выдвижного ящика, придвинут к окну с плотно закрытыми пыльными жалюзи. На стенах бежевая краска, на потолке побелка. Создавалось впечатление, что когда-то давно здесь был офис. Дешевый, простенький, казенный. И как будто пару дней назад из него попытались сделать жилую комнату. Но почему я здесь? Выйдя оттуда, я услышала голоса. Двигаясь вдоль коридора, такого же бежевого и ремонта желающего, я достигла открытой двери, за которой простиралось очень большое помещение. Тут столов было несколько — они стояли сдвинутые в центре, за ними и сидели сейчас трое мужчин. Один почувствовал мой взгляд, повернул голову, но я успела спрятаться за стену. Или не успела? — Девушка, заходите, не бойтесь, — сказал он — один из моих похитителей. Наверняка подельники генерального директора. Но как они посмели меня усыпить и выкрасть? Это подсудное дело. Выгнав из сердца страх и впустив туда побольше ярости, я львицей впрыгнула в помещение и начала орать, приближаясь к ним: — Вы что себе позволяете, а? Вы знаете, с кем связалась? Я журналистка! Как только станет известно, что меня похитил директор завода, такой шум поднимется! Вас сотрут в порошок! Трое мужчин недоуменно переглянулись. — О чем она? — сказал тот, что зазывал меня внутрь — молодой, лет тридцати, подтянутый, коротко стриженный. — Головой стукнулась, — предположил второй, тот, что был помассивнее остальных, но не толстый. Скорее всего, первые двое были ровесниками, а третий старше лет на пятнадцать. Он был высок, носил очки, через которые сейчас тщательно меня изучал, из-за чего мне стало неуютно. Впрочем, и до его пронзительного взгляда я чувствовала себя на троечку. Наконец он изрек с намеком на заботу: — Как вы себя чувствуете? Этим только больше меня разозлил. — Какая разница? Вы что, доктор?! — Да. Тут я запнулась. Гнев прошел, я была готова слушать.