Я перебила его: — Что же, убийца ходит с несколькими листами наготове? Он же не знает, кого именно встретит. Какая записка пригодится. — Ну почему? — спорил Алексей. — Он бы «Сержа» кому угодно прикрепил. — Не скажи, — покачал головой музыкант, который явно не был дураком. — Пол-то совпадает с именами. Следовательно, он заранее знает, кому что лепить. Или она. — Она? — переспросил Алексей. — А где, кстати, дамочка? — В столовой, — кивнула я на дверь. — А что, она одна баба здесь? — грубо ухмыляясь, заметил Леше Макс, косясь на меня. — Вот уж во что никогда не поверю! Но, так или иначе, нам лучше всем держаться вместе. Пойдем в столовую и будем там сидеть. Все. Тогда новых несчастий не случится. — Не думаю, что это выход, — изрек недовольно Максим. — Ты и в толчок вместе со мной пойдешь? — Надо будет — пойду! Если откажешься, я стану тебя подозревать. — Да, вот мы пойдем вдвоем, а бизнес-леди за это время грохнет твою обоже. На «обоже» солдат, покраснев, ничего не ответил. Макс развернулся и ушел в свою комнату. По звукам, доносившимся оттуда, стало ясно, что он баррикадируется. Мы вернулись в столовую. Анфиса все так же сидела, но уже не ела. — Что с ней? — шепнул мне в ухо парень, придвинувшись, по-моему, ближе, чем того допускали приличия и обыденное желание поддержать малознакомого человека. Я резко отодвинулась. — Она какая-то странная… Не бойся меня. — Я не боюсь. И она не странная, у нее шок. — М-да, столько смертей… А ты подозрительно спокойная. Я-то мертвецов навидался на войне. — У меня была своя война, — жестко ответила я, не желая распространяться обо всех своих расследованиях. — Но как ты, однако, постоянен. Минуту назад говорил, что меня не подозреваешь. Мужчина не должен часто менять своего мнения. Тем более военный. — «То есть человек, который четко следует приказам», — хотела добавить я, но не стала, посчитав это излишним. — Я и не менял. Просто обиделся на то, что ты отодвинулась. — Да я могу вообще уйти, — пригрозила я и действительно вышла из комнаты. Но не назло Алексею. Просто я все сильнее склонялась к тому, что разгадка кроется в той странной комнате с кодовым замком. А еще в записках. Но первые две, похоже, пропали. А вот дверь никуда не может уйти. Я зашла в туалет, чтобы удостовериться, что парни не ошиблись и записка действительно присутствует. Мне было неприятно, но все же я преодолела себя и подошла к доктору. Конечно, я лукавила, когда говорила про трупы. К ним невозможно привыкнуть. Но одно дело видеть кого-то, кого ты при жизни не знал, и совсем другое — если вы только что общались. И если этот человек казался тебе самым адекватным и рассудительным из всех. А теперь положиться не на кого. Впрочем, мне не привыкать. Я всегда рассчитывала только на себя. Да, это правда. «Серж». Все имена более похожи на клички или дружеские прозвища. Или на имена французов — в двух последних случаях. Что происходит? Спустившись, я почти бегом достигла второго ответвления коридора. Почему-то мне казалось, что стоит замедлиться, и… Не знаю даже. Убийца догонит? Он догонит и так. Или она. Я долго стояла перед дверью, подбирая код. Пробовала и три единицы, и 1-2-3, и 9-8-7. Я знала, что у таких замков код состоит, в основном, из трех цифр. Реже из двух. И все-таки как долго придется перебирать все возможные комбинации! Упав духом, я утерла пот со лба и отвернулась от двери, облокотившись на нее спиной. И тут… Боксы по этой стороне были пронумерованы буквами. А боксы напротив — цифрами. Прямо перед лицом было: «5», «4», «3». Боксы с номерами «1», «2» и «6» расположены так, что без поворота головы их не увидишь. В поле зрения попадало только 5-4-3. Я обернулась и набрала. Замок щелкнул. Сердце куда-то провалилось. Мне страшно было открывать заветную дверь, и все же я это сделала. Она слегка скрипнула, а я съежилась от ужаса. Не слышал ли кто? Там было темно, но рука быстро нащупала выключатель. Это оказалась библиотека. Всего-то навсего! Несколько стендов с книгами, большей частью, научными пособиями по всяким станкам и материалам. Но вот на одной полке я заметила одну книгу яркого цвета, явно новую. Причем на полке перед ней не было пыли. Ее втиснули в этот ряд совсем недавно. Я достала книжку. Это было художественное произведение какого-то неизвестного автора по имени Аристарх (именно так, без фамилии). Я ничего о нем не слышала. Выходные данные подсказали, что это самиздат, потому что указанное издательство работает скорее как типография, а тираж был смехотворным. Аннотация гласила: «Аристарх — новый литературный талант, которого вся наша редакция признала современным классиком, не побоявшись оксюморона. Его тексты тяжелы для восприятия неискушенными читателями, гоняющимися за острыми ощущениями и легким языком. Данный автор акцентируется не на сюжете, а на вырисовке психологических типажей, в чем Аристарху помогает качественное образование в области психологии и простая житейская мудрость». Дата издания — прошлый год. Тут я заметила, что в книге есть несколько закладок. Открыв первую, я стала читать подчеркнутые карандашом строки и поледенела: «Эту взбалмошную девчонку с низким уровнем интеллекта никто не называл Любовью или Любой, ее звали просто Любочкой. Прыгнуть в койку к любому, кто может быть мало-мальски полезен, Любочка считала святым долгом…» Вика! Я выронила книгу. Потом взяла себя в руки, подняла том и открыла следующую закладку. Там тоже были подчеркнутые строки. «Нина обожала все заграничное. Даже представлялась всем как Нинель. Она всегда утверждала, что специализируется во всем — так говорят те, кто на самом деле не умеет ничего, — а в работе ей якобы нет равных. Она не понимала, что ее псевдоумения могут нанести кому-то серьезный вред». Это же про Любу! Она говорила, что в массаже она лучшая… Я открыла третью закладку. «У Сергея было много любовниц. Они звали его эротично, на французский лад — Серж. Женщин всегда тянет на врачей. По своей наивности и глупости они полагают, что врач — этот тот, кто может спасти. Они не понимают одного: врач — тот, кто может убить. Хороший врач знает, какая на нем лежит ответственность, учится прилежно, оперирует осторожно. Иные же покупают дипломы, лицензии и открывают клиники, где творят все, что захотят. Такие Сержи могут одним неловким — или ловким? — движением сделать вас инвалидом или вовсе лишить жизни». Вот они, три трупа. Кто будет следующим? Трясущейся рукой я развернула книгу на четвертой закладке из шести имеющихся. «Они говорят: дай мне рубль и получишь миллион. И люди, как стадо баранов, сраженные общей идеей, словно вирусом, верят и несут. Из категории таких «пастухов» и была Татьяна, вышедшая замуж за немца-миллионера и обучившая его азам финансовой пирамиды, легко преобразовав миллионера в миллиардера. Для знакомых она стала Танюхен — олицетворение немецкой жесткости и педантичности. Танюхен облапошила многих, даже собственного мужа…» Дальше я читать не стала. Ясно как день, что следующей жертвой намечена Анфиса. Я должна была ее спасти. Выбежав из потайной библиотеки, я кинулась наверх. — Анфиса! Анфиса! — кричала я, перепрыгивая через ступеньки. Добежала до столовой и влетела туда, полагая, что женщина вряд ли успела уйти в свою комнату. Да, она вправду не успела. Ей мешал кухонный нож, воткнутый в спину и сделавший ее очередным трупом. Я зажала рот руками, глядя на лежащее на полу тело с запиской «Танюхен», но все же короткий вскрик вырвался в атмосферу. Услышав в коридоре шаги, я резко выбежала. — Катя, это ты кричала? — обеспокоенно вопрошал Алексей, приближаясь. Я же попятилась. — Ты чего? — Где Макс? — А? Я не знаю. А что? — Анфиса мертва. Ей воткнули нож в спину. Ты оставался в столовой. — Я не оставался в столовой, я вышел сразу за тобой! Она была одна. Ее убил Макс, больше некому. — Алексей протянул вперед руку. — Катя, не глупи, я никогда тебя не обижу. Идем со мной. — Нет! — Я не могу тебя отпустить, потому что быть одной опасно. — Быть одной не опасно, опасно, когда к тебе подкрадывается убийца, а ты в это время одна. Если это сделал Максим, то где он? — Я продолжала пятиться. — Я не знаю! Идем со мной! — сказал он уже требовательнее. Тут из туалета вышел музыкант. Я как раз проходила мимо, потому отскочила к противоположной стене, ахнув. — Анфису убили, — сообщил он «новость». — Представь себе, знаем! — выкрикнул обозленный Алексей. — Где ты был? — Почему на тебе кровь? — дрогнувшим голосом спросила я будущую звезду. Макс опустил глаза на свою светло-серую футболку. До этого он ходил в растянутом аляповатом свитере, но в здании оказалось неожиданно тепло, и утром он был уже в футболке. В чистой. — Я пытался ее спасти, — с болью выдал молодой человек. — Она была еще жива, когда я вошел. Она что-то шептала, я думал, она назовет имя убийцы… Но не успела. — Врет! — кричал взбешенный Алексей. — Он врет, это же ясно! — Знаешь, я к такому не привык! Это ты солдат, а значит, многократный убийца! — Катя, отойди от него, он опасен! Он крупный, он бы запросто справился с доктором! — А ты?! Военный! — О господи… — Я пятилась к лестнице. Единственная подсказка была внизу. — Анфиса жива! — крикнула я, показывая за их спины. Оба, как по команде, обернулись, я же резко кинулась бежать. В библиотеке, подергав дверь изнутри, чтобы убедиться в ее стойкости, я села и отдышалась. Не зная кода, попасть сюда невозможно. Но я довольно быстро подобрала комбинацию, а это не утешает. Тем более убийца этот код, увы, знает. У меня мало времени. Посидев пару минут, дабы собраться с мыслями, я кинулась к оставшимся двум закладкам. «Тамара — слишком серьезное и волевое имя для сплетницы. Все ее звали Тамарико́. Игриво, непринужденно. Точно так она убеждала людей поступить согласно ее некомпетентному мнению. Она могла назвать одного хорошим, а другого плохим, просто чтобы казаться сведущей. Она вредила своими советами, но ей было плевать». Волосы на голове зашевелились. Я Тамарико́? Что-то не припомню, чтобы я часто сплетничала и раздавала ненужные советы. Тем не менее преступник откуда-то взял, что я такая, и хочет теперь за это лишить меня жизни. Анфиса была права. Нас всех обвиняют в каких-то серьезных грехах. Это не тупые убийства. Это месть. Я открыла последнюю закладку. «Он очень умен. Он талантлив. Он сверхпроницателен. Он по одному взгляду может определить, к какому типажу относится человек. Он носит мое имя. Он Аристарх. Это не просто рассказ, это исповедь. Аристарх так загордился собой в какой-то момент, что забыл о тех, кто его любит. И их не стало. Эти люди свели счеты с жизнью, лишившись любви идеального человека…» У меня потемнело в глазах. Максим говорил, что его мать покончила с собой. Он наверняка не уделял ей времени, потому что был зациклен на своей музыке. Эта глава о нем. Я вышла из библиотеки и на цыпочках прокралась к повороту. Выглянула. Никого нет. Так же аккуратно и бесшумно я добралась до лестницы. Поднялась наверх, прислушалась. Тишина. Подошла к комнате Максима и открыла дверь, ожидая увидеть худшее. Но спальня была пуста. И тут я услышала звук. Какой-то шумный механизм привели в действие. Странно, я думала, здесь ничего не работает. Я бросилась вниз. Оказалось, звуки доносятся из последнего прохода, в котором я еще не была. Взору моему открылось такое же громадное помещение, как и в первом отсеке. Но здесь не было станков, тут была только какая-то цилиндрическая громадина метров двух высотой, на которой быстро крутилось несколько рядов острых металлических выступов наподобие циркулярных пил. Страшно представить, что и зачем испытывали на этом чудище. Из какого-то подсобного помещения вышел Алексей. — Как я рад, что ты еще жива! Я его нигде не нашел! — Не подходи ко мне! Я все знаю! Ты убиваешь людей за их недостатки. Ты монстр, который полагает себя Богом. — Я не понимаю, о чем ты! — взмахнул он руками. — Господи, у тебя нож! — увидела я рукоятку, торчащую из кармана. Он приближался. — Как-то же надо защищаться от этого психа! Все мы связаны, Катя, и мы здесь неслучайно. Я, к примеру, знал доктора, я у него лечился. — Что? Почему ты не сказал? И он тоже! — Он наверняка меня не помнил, это было давно, у него полно пациентов. Я не рассказал, потому что боялся вызвать подозрения. Но, если ты мне все равно не веришь… — Он демонстративно откинул нож в мою сторону. — Теперь ты пойдешь со мной? — Куда? — завопила я. — Здесь ничего нет! — Я нашел выход. — И где же? — спросили за спиной. Я обернулась: Максим нас нашел. — Конечно, тебе известен выход, ты же собирался как-то вырваться на волю, убив всех нас. Кать, кинь мне нож. — Я повиновалась. Дальше случилось невероятное. Музыкант подбежал к Алексею и одним движением вонзил ему нож в грудь. Конечно, он метил в сердце, в последний миг солдат успел увернуться, и этот удар его не убил. Но Максим, вытащив нож, еще несколько раз всадил его в Алексея, и тот упал замертво. В тот момент я поняла всё, но почему-то не могла заставить себя пошевелиться. Убийца тем временем достал из кармана записку и приколол к мертвому солдату. «Тамарико́». Обернулся ко мне: — Ты поняла, за что я их убил? Я кивнула и, борясь с комком в горле, мешающим нормально говорить, прошептала: — Они виновны в смерти твоей матери. Он с довольным видом улыбнулся. — Я верил в тебя. Я давно слышал, что в нашем городе завелся частный сыщик прекрасной наружности. — Расскажи, пожалуйста, — мне нужно было потянуть время, чтобы придумать план своего спасения. — Мать работала вместе с Викой. Застукала ту с боссом. Викуся, конечно, не хотела, чтобы пошли сплетни. Заставила босса уволить мать. Та в своем предпенсионном возрасте работу найти не могла. Она хорошо зарабатывала до этого, и все свои сбережения отнесла Анфисе. Не хотела быть мне обузой. Анфиса ее разорила. Долгое время у матери болела спина, она считала, что из-за сидячей работы, но с увольнением это не прошло, тогда она обратилась к нейрохирургу, которого ей посоветовала ее соседка, а той о нем рассказал сын, Алексей. По возвращении с боевых точек он сам у того консультировался. Врач обнаружил что-то страшное (в терминах я не силен), и матери потребовалась срочная дорогостоящая операция, иначе бы она стала обездвиженным инвалидом. А денег-то у нее не осталось… Нанимать сиделку не на что… А спина-то у нее болела, оказывается, от неправильного массажа, как сказал потом патологоанатом. Люба усиленно нажимала на какие-то хитрые точки, которые вообще трогать нельзя. И никаких страшных вещей, которые требовали операции, не было. Она знала, что я останусь в России, если она станет инвалидом, чтобы за ней ухаживать, и убила себя ради меня. Что хуже всего — убила зря. А я даже слова доброго ей за всю жизнь не сказал.