— И сестры у тебя, конечно, нет, — дошло до меня. — Конечно, нет. Я как раз заканчивал психфак, но, если честно, не собирался работать по специальности, я с детства грезил музыкой. Однако один хороший профессор, узнав мою историю, посоветовал сублимировать. Написать, к примеру, рассказ или песню. Песни — это то, что повторяется, их слушают постоянно, а я не хотел повторения смерти единственного близкого мне человека, поэтому написал повесть. Думал, уберу в ящик и забуду. Но история меня не отпускала. Тогда я издал повесть за свой счет под псевдонимом. Но мне и это не помогло. Мысли о мести съедали меня пуще прежнего, повесть только раззадорила моего внутреннего зверя. Желание мстить не просто требовало выхода, оно теперь обрело материальную форму. Моя книга — как подробный план. И я решил действовать. Только так я смогу освободиться. — Как ты это провернул? — Штаты выдали аванс. Заплатил таджикам, чтобы занесли купленную мебель, а потом, когда я вас усыпил, чтобы дотащили тела до комнат и заперли ворота, обмотав цепью. Со мной внутри. Оставил только один лаз. Звонки делал сам либо просил знакомых. Шеф мамин бывший звонил под дулом пистолета. Тебе писал от имени твоего сыщика, слежу за твоими успехами, знаю, что у тебя есть один жетон. Прижимин — это бренд, я знал, что ты прилетишь сюда на крыльях. Я услышала вдалеке сирены. Спасение! Выжить только… Пара минут… Максим толкнул меня на пол, замахнулся ножом, и я резко ударила его ногами в грудь. Он отшатнулся и упал прямо на вертящийся аппарат. Куча крови разлетелась во все стороны, а я закрыла глаза руками. Через пару мгновений что-то щелкнуло, и механизм выключился. Я опустила ладони. Максим лежал на полу. На голову смотреть было жутко, поэтому я переместила взор и заметила под задравшейся футболкой белый лист. Сдерживая рвотные позывы, я наклонилась над телом и задрала одежду. На булавки прямо к коже было прикреплено имя «Аристарх». Тут кто-то забарабанил в ворота с криками через рупор: «Есть кто живой?» Аристарх не просто умен… Аристарх гений. Сверхчеловек. Он просчитал все. Личность каждого. События с точностью до минуты. Поступки. Даже собственную смерть. Он вовсе не хотел меня убивать. И именно он вызвал полицию. Он знал, что я в этот момент его толкну. Шестой жертвой он наметил не меня, а себя. Он понял, что тоже виноват в самоубийстве матери. Аристарх — идеальный убийца. И идеальный самоубийца. Но, вопреки сказанному в повести, явно не идеальный человек. Месседж с того света рассказ Вспыхнувший свет настенного бра разрезал сумрак комнаты. Что-то скреблось в шкафу, стоящем в углу возле двери, и это нарушило покой сна. Бледная рука потянулась к ручкам шкафа. Страх быстро завоевывал тело, часть за частью, клеточка за клеточкой, и это демонстрировала и трясущаяся рука, и полчище мелких мурашек на ногах. Что же производит шум? В шкафу ничего нет, кроме одежды! Ручка поддалась, потянулась вниз, дверца открылась. Сперва ничего не было видно, кроме костюмов и платьев, висящих на плечиках плотным рядом, но… Нет! Что-то есть в углу шкафа! Оно двигается. У него длинные когти и красные сияющие глаза. Оно медленно приближается, скребя по деревянному днищу гардероба. Ближе и ближе. «Смерть!» — чудится в рыке чудовища, когда оно бросается вперед, готовое вонзить свои острые длинные клыки в податливую плоть… Я хихикнула, рассматривая монстра, который предполагался быть страшным, и выключила телевизор, возмущаясь про себя, зачем начинать снимать фильмы ужасов, ежели нет умений создавать нормальную графику. Откинув пульт, встала и подошла к окну. Ненавижу октябрь. Впрочем, не только октябрь — все холодные месяцы, начиная с конца сентября и заканчивая апрелем. Но октябрь самый мерзкий: ты еще помнишь, каково это — носить только футболки и джинсы с кедами (а не эти жуткие бесформенные пуховики, колючие свитера, шарфы, от которых нежная шея покрывается прыщами, и вечно промокающую обувь) и радоваться солнцу, вместо того чтобы видеть повсюду лужи и грязь. А еще ненавижу, что из-за отсутствия витамина D начинаешь походить на зомби. Вот кем надо пугать в фильмах — осенней мной! Но я даже не хихикнула над собственной шуткой, продолжая осматривать депрессивный вид окрестностей. Вот еще что плохо в октябре — ты понимаешь, что лета ждать целый год! Этим конец зимы гораздо приятнее, пусть даже с растаявшим снегом и пронизывающим ветром. По этой причине, когда позвонила лучшая подружка Катька Любимова и предложила куда-нибудь сходить, я сморщилась, будто порезала палец. Даже купоны на бесплатную выпивку в день открытия ночного клуба, которые ей достались от ее бывшей сокурсницы, вместо того чтобы подкупить меня, оттолкнули сильнее: я не употребляю алкоголь и являюсь глубоким интровертом, так что места наподобие баров, караоке и ночных клубов обхожу за пару километров. К тому же клуб находился далековато от нас — почти в центре мегаполиса, тогда как мы жили в пригороде. Но моя хитрая подружка отлично меня знала и припасла туз в рукаве: — Слушай, Юлёк, в соседнем здании проходит выставка картин какого-то современного художника. Скину ссылку. Да, искусство я люблю. Анонс выставки был интригующем, и я согласилась посетить тот район при условии, что восемьдесят процентов времени мы потратим на галерею, а оставшиеся двадцать — на открытие ночного клуба. — К твоему сведению, я давно уже бросила пить, и тебе, как моей лучшей подруге, следовало это заметить! — Хихикнув, я спросила, зачем нам вообще тогда туда идти. — Мне нужно увидеть Веронику, ну ту, что купоны прислала. Дело в том, что у нее мой диплом. Мы сразу с вручения поехали всей группой к ней на дачу, она, как староста, пригласила. Там мы их сверяли зачем-то, потом начали пировать, потом я решила сбежать пораньше, пока совсем не напилась, и, короче, забыла его. А потом было лень к ней ехать. — Господи, Катька, три месяца прошло. — Знаю, но мне было лень все эти три месяца… Короче, сходим туда, выпьем по диетической коле, заберем корочку, перемолвлюсь с ней из вежливости парочкой слов, и сбежим. Пару часов спустя мы выходили из галереи, держа курс на ночной клуб, который взаправду оказался всего через дорогу. Сумерки обняли город. Однако это лишь добавляло ему жизни: неоновые вывески горели все ярче, а веселой молодежи становилось все больше. Стена клуба привлекала внимание огромным постером, говорившим, что сегодня день открытия, и симпатичные девушки в сексуальных нарядах раздавали всем желающим бесплатные купоны — точно такие же, какие лежали сейчас в Катькиной сумочке. Музыка в клубе играла так громко, что мы могли ее слышать, едва выйдя из галереи, и даже шум трафика не мог ее перебить. — А ты не хочешь написать ей и вызвать на улицу с твоим дипломом? — испытывая неясные предчувствия при виде пьяного народа возле входа, предложила я подружке. — Я знала это! — усмехнулась та в ответ. — Как только ты видишь отдыхающих людей, ты пугаешься до смерти. — Я не пугаюсь, я просто… Ладно, — вздохнула я, — идем, раз пришли. Зажегшийся зеленый человечек намекнул двум подружкам, что они могут пересечь наконец дорогу, и уже через минуту мы были внутри. Толпа, смех, танцы, музыка и какой-то дурманящий запах резко вызвали у меня тошноту, но я успокаивала себя мыслями, что это всего на пятнадцать минут. Мы сели за барной стойкой, и Катя спросила про Веронику. Тут началось что-то странное. Бармен сказал, что он ее сегодня не видел, да и вообще, это не ее смена. Катя стала ей звонить, однако трубку никто не брал. — Пошли домой! — я решительно поднялась, но моя подруга не из тех, кто так быстро сдается. — Подожди. Она хоть малость безответственная, но обещания держит всегда. Последующие десять минут я пила колу, а Катька отхлебывала клубничный дайкири, попутно пытаясь дозвониться до приятельницы. Как только я задумалась над тем, а стоит ли корочка таких невыносимых мук, Катя получила от Вероники сообщение. Та написала, что ждет нас в двух кварталах отсюда, на улице Ленина. — Почему там? — удилась я. — Я спросила ее то же самое. — И? Катерина не успела ответить, потому что, стоило мне это сказать, ее телефон издал короткий звук: пришло новое сообщение. Я никогда не считала себя любопытным и тем более беспардонным человеком, напротив, всегда презирала тех, кто читает чужую переписку, но в ту секунду вытянула шею, чтобы подсмотреть, что ответила Вероника. «Я нагрубила боссу и свалила, пока не уволил. Жду тебя. Быстрее». — Странно, — поделилась я своими думами. — Это ж Вероника, — пожала Катька плечами. — Она странная. Моя подруга — энергичный человек и всегда предпочитает действия словам, потому она шустро покинула стул и понеслась в гардеробную. Благо мы успели расплатиться. — Мы действительно пойдем туда? На улице темно! — пыталась я внушить хоть немного мыслей об осторожности в маленькую, покрытую густой коричневой шевелюрой головку. — А у этого района дурная слава. Там полно заброшенных фабрик и домов. Я слышала, на этой улице кого-то живьем загрызли собаки! Надевая красное полупальто (она обожает яркие цвета и всегда высмеивает меня за неброскость), демонстрирующее идеальную фигуру, лучшая подружка засмеялась. — Когда? Сто лет назад? Брось, глупые байки. Я с негодованием покачала головой, осознавая, что ни один аргумент не победит упертость моей подруги, застегнула молнию на своей серой куртке, и мы вышли на улицу. Через пару минут, когда мы проделали почти половину пути, Катя получила еще сообщение. «Я горю в аду. Это наказание за то, что я сделала». — Она совсем невменяемая? — воскликнула я, читая это. — Я бы сказала, совсем пьяная. Это единственное, что могло ее заставить поругаться со своим боссом. — Странно это все. Что делать будем? — Ничего. Заберем мой диплом, и пусть отправляется к черту. Я напомнила: — Судя по присланному тексту, она уже там. Катька задорно хихикнула, и это немного растопило лед страха в моей груди. Говорю «немного», потому что я все еще ощущала, как нечто холодное и неприятное сковывает тело. Район оказался еще мрачнее, чем я себе представляла. Уличные фонари были разбиты. Везде грязь, даже там, где ее по естественным причинам быть не могло, например, на стенах зданий. Так как было воскресенье, в этот поздний час и в этом отставшем от жизни районе трафика почти не наблюдалось: здесь проживал рабочий класс, который уже вовсю готовился к новой трудовой неделе — дома, разумеется. Так что и на улице было малолюдно. Трудно поверить, что всего лишь в двух кварталах отсюда кипела жизнь. Впрочем, все мегаполисы такие противоречивые. — Ну вот мы и пришли. Это улица Ленина. — Я встала на месте, не желая сдвигаться дальше. — И где же она? Катерина пожала плечами и попыталась еще раз дозвониться. Телефон молчал. Тогда она написала сообщение с моим вопросом. Через две минуты пришел ответ. «Я В АДУ. И ты следующая». — Чего?! — завопила моя подружка, взмахнув рукой и едва не уронив в лужу телефон, так как именно этой рукой она его и держала. Катька — натура эмоциональная. — Пошли домой! Пожалуйста! — А я — натура пугливая… — Я не уйду, пока не врежу этой алкашке по наглой размалеванной физиономии! Это уже за гранью! Подруга стала набирать текст, так сильно вдавливая пальцы в экран, что, казалось, он сейчас треснет. «Выходи или мы уходим!» Мы ждали полминуты. «Я не могу никуда идти». Катя спросила: «Почему?» Еще одна драматическая пауза, более длинная, затем… «Потому что я мертва». Катька грязно выругалась и написала: «В последний раз спрашиваю: ГДЕ ТЫ?!» Секунды до ответа тянулись до ужаса медленно. Мы смотрели то друг на друга, то на экран в ожидании ответа. Я, если честно, была готова бежать, так меня пугала данная непонятная ситуация. Вот у кого создателям хорроров стоило бы поучиться нагнетанию атмосферы и выбору локаций — у Катиной бывшей сокурсницы. Монстр из телевизора сейчас казался еще менее страшным, чем тогда. Наверно, я в тот раз случайно переключила на детский канал.