«Идите прямо вдоль здания, затем сверните направо». — Я прибью ее! — рыкнула подружка и, тяжело печатая шаг, стискивая зубы и сжимая левую ладонь в кулак, направилась к углу здания. Я последовала за ней, нервно оглядываясь и ожидая, что вот-вот произойдет что-то плохое. Мы свернули направо, как нам и было велено, и оказались в темном, пустом, узком переулке, который вывел нас в необитаемый двор. Двухэтажные домики с ненавистью взирали на гостей своими выбитыми глазами-окнами, и ах рты-входы были заколочены. Эти дома раннесоветской постройки готовились к сносу. — Э… Вероника? — позвала Катька странно высоким голоском. Если уж она, широко известная своей безбашенностью и отвагой, была в ужасе, то что говорить про меня? Голова окуталась туманом, тело тряслось, и я не чувствовала ни рук, ни ног. Медленно мы продвигались вперед, в центр двора. Луна высветила какое-то подобие виселицы, веревка с петлей, привязанная к металлической балке, плавно раскачивалась, словно на ней катался кто-то невидимый. Я почти уже вскрикнула от испуга, но тут поняла, что это просто остатки детской тарзанки, вон и деревянная палка валятся прямо под ней. За неимением нормальных качелей жителям пришлось импровизировать. А раскачивается она из-за легкого ветерка. Больше ничего интересного здесь не было, и мы прошли чуть дальше, к сектору с мусорными баками, огороженному хлипкой на вид металлической сеткой от игровой площадки (если так можно назвать одну тарзанку и лавочку возле нее). Вначале я ничего не увидела, ну кроме разве что мусора, валяющегося не внутри баков, а под ногами, и копающихся там то ли крыс, то ли каких-то иных мелких зверей, но когда Катя включила фонарик на своем смартфоне, мы заметили… ноги. Да, одни лишь ноги, торчащие из-за последнего бака. — Что… Что… — Я так и не смогла закончить вопросительное предложение и просто по традиции пошла за подругой, которая, точно загипнотизированная, шагала к телу. Видя, что она собирается посветить лучом фонаря в лицо лежащему человеку, я отвернулась, мысленно убеждая себя, что это всего лишь уснувший пьяница, точнее, уснувшая, ведь ноги были обтянуты колготками. — Ах! — издала Катя. — Что? — Так как я все еще стояла отвернувшись, я не могла видеть, что ее напугало. — Это Вероника! Она мертва! — То, что сделала дальше Катька, можно оправдать лишь помутнением рассудка на фоне стрессовой ситуации — она наклонилась и обследовала тело. После констатировала: — Ее задушили. Это был, к сожалению, не первый наш труп. Подружка и ранее часто вовлекала меня в расследование убийств и странных происшествий, но я бы никогда не стала специально разглядывать мертвое тело. Так что в этом мы тоже были разными, в моей психике любопытство к смерти не нашло приюта. — Что ты делаешь? — возмутилась-таки я. — Вызывай полицию! Стоило мне это произнести, Катин телефон вновь издал писклявый звук. Она вернулась ко мне, чтобы прочитать вместе. Присланный от Вероники текст звучал так: «Теперь вы мне верите?…» * * * — Итак, — протянул один из приехавших оперативников, пролистывая Катину переписку с ее телефона. — Это все? — Да, — послушно изрекла я, а Любимова гаркнула одновременно со мной: — Этого что, мало?! Офицер вздохнул и вернул Кате телефон. — Не нужно паниковать. Убийца забрал ее мобильный, это он пишет вам, а не призрак. Мы его отследим. — Кто говорил что-то о призраках?! — возмутилась снова Катя, что было для нее типично, а затем, повернувшись ко мне, вспомнила: — Ах, ну да. Это была ты. — Это выглядело именно так! — пыталась я оправдаться за свой первый разговор с полицией. — И вообще, я была напугана, поэтому всякая мистика полезла в голову… — Вздохнув, обратилась к оперуполномоченному: — А вы все сообщения проверили? Видели то, где призрак угрожает? Ой, то есть… не призрак… Ну вы поняли. — Покажите, — сказал он безэмоционально. Как будто на его практике сотню раз убийцы писали подругам жертвы от имени жертвы, и он ничего экстраординарного в этом не находил. — Это ерунда, — отмахнулась Катя, но все же дала прочитать указанное мной сообщение про то, что она якобы следующая. — Вы знаете кого-то, кто хотел бы навредить вам или вашей подруге? — кивок в сторону упакованного в мешок тела, которое как раз грузили в труповозку. — Нет. — Вспомните что-то — звоните. Телефонами они уже обменялись, поэтому мы посчитали себя свободными. Сперва хотели вернуться домой, но вместо этого по пути завернули в тот самый клуб. — Мы забыли сказать о ссоре с начальником! — сокрушалась я, когда мы заняли те же самые места. — Это зацепка! — Водка-мартини, плиз, — заказала Катька и обернулась ко мне. Здесь, при свете, я заметила, что под ее ярко подведенными глазами наметились черные мешки, а пухлые губы были бледны и немного подрагивали. Да и вообще, ее лицо отдавало синевой. Может, освещение такое? — Мы не станем этого делать, — вдруг резко сказала она, будто я ей что-то предлагала. Что-то запрещенное и нелегальное. — Чего делать? — Расследовать. — Ты выглядишь как енот, задавленный подъемным краном. И, кстати, почему не станем? Это ты всегда настаиваешь на том, чтобы начать собственное расследование. — Потому что в моей жизни сейчас и без того полно всякой дряни. И спасибо, блин, за енота! — На что ты обиделась? Они же милые! — Катя уткнулась в коктейль, уже второй раз за сегодня забыв, что стала трезвенницей, а я заговорила серьезно: — Прости, я не знала, что вы были близки. — Мы не были. Просто… Неделю назад какой-то парень умер у нас на глазах. И это нас немного сблизило, или мне так показалось. И теперь она тоже мертва. Это… слишком. Я попросила рассказать все в подробностях. Вышло следующее. Вероника предложила Кате вместе заняться бегом, причем совершенно неожиданно: во-первых, Катя никогда не говорила, что любит спорт — и она, кстати, никогда им не занималась; во-вторых, они мало общались и никуда вместе не ходили. Однако в тот день я была занята, а Катин парень Женька уехал, и она от скуки согласилась. Вероника выбрала пустую асфальтированную дорогу, ведущую в какую-то деревню, куда пришлось добираться на автобусе. Но Катя выдержала и это. Они бежали какое-то время, пока не увидели, как машина, не вписавшаяся в крутой поворот, на полной скорости свалилась в глубокий кювет. Они бросились к месту аварии. Пока Катя набирала 112, Вероника спустилась туда. Ее родители врачи, и она, видимо, полагала, что сможет оказать первую помощь. Оттуда она прокричала, что водитель мертв. — Вы друзья Вероники? Мы так и подпрыгнули от неожиданности. Голос, казалось, возник из ниоткуда. Или я настолько углубилась в повествование? Подняв голову, я увидела девушку на том самом месте, где стоял минутой назад бармен. Она раздавала счастливые улыбки направо и налево: клуб был переполнен, и девушка, очевидно, надеялась на щедрые чаевые за свою доброжелательность. — Да, — с подозрением ответила Катерина. — А что? Вместо ответа девушка дала нам кожаный портфель, в каких обычно носят папки с документами. Видя наш непонимающий взгляд, все же пояснила: — Вероника поймала меня возле входа еще до открытия, сказала, что не сможет встретиться с подругой и чтобы я отдала ей это. — И девушка вернулась к своим обязанностям, как будто ничего страшного или странного не происходило. — Сказать ей? — предложила я. Катька кивнула в сторону вошедшего тремя секундами ранее в двери клуба давешнего оперативника, который уверенной походкой продвигался к барной стойке, и ответила: — Он скажет. — И поднялась. — А нам пора идти. На улице мы остановились возле входа в метро, прямо под уличным фонарем, и расстегнули портфель. В нем лежал Катин диплом. И больше ничего. — Что это значит? — нервно спросила Катька. Она ненавидит, когда не может чего-то понять сразу. — Она знала, что ее убьют? — Или, — включилась я в игру, — у нее была назначена еще одна встреча. Понимая, что не успеет увидеть вас обоих, она отдала портфель сменщице, с тем чтобы та передала тебе, и отправилась прямиком убийце в руки. Пискнувший телефон погрузил нас в состояние шока на небольшой промежуток времени. — Может, это мама? — промямлила Катя так, будто не верила сама себе, и выудила телефон из кармана. «Настанет твой черед гореть в АДУ, если не…» На этом сообщение прервалось. — Если не что?! — заорала подружка с громкостью полицейской сирены, и несколько прохожих при входе в метро глянули на нас с недоумением пополам с раздражением. Ничего не происходило по меньшей мере минуту, затем наконец новое сообщение обрушилось нам на головы. «Если не отдашь что не твое». Мы изучали лица друг друга какое-то время, пока Любимова не молвила задумчиво: — Ее карманы были вывернуты наизнанку. — Что? — Ее карманы были вывернуты! Ты понимаешь? Кто-то что-то искал! — Так, спокойно. Дыши. — Когда выражение Катиного лица вернулось к нормальному, а глаза потеряли искорки безумия, плескавшиеся в них секундами ранее, я продолжила: — Кто-то думает, что что-то, принадлежащее ему, попало к Веронике. Он убил ее (допущение: убил кто-то другой, а обыскал он, но скорее всего, он и есть убийца), но своей вещи не нашел и потому обратился к тебе. — Почему? Мы не были настолько дружны, чтобы она что-то мне отдавала! — Может, он проверил список ее последних контактов? Не забывай, у него ее телефон. — И это его главная ошибка. Или ее… Или их. Короче, полиция отследит сигнал, и их схватят. — Да, но ты знаешь, как это бывает. На все свои сроки. Пока запрос отправят сотовому оператору, пока им ответят… — И все это время ублюдок будет издеваться надо мной, посылая месседжи с того света! — И тут безумный блеск вернулся в ее темно-голубые очи. — Если только мы не найдем его первыми.