Сергей кивнул. Хоть и удивился. Ехали неспешно, то рысью, то шагом, и лес был старый, редкий. В таком и в темноте потеряться – слепым надо быть. Сергей не чувствовал угрозы. Скорее наоборот. Нравился ему этот лес. Было в нём что-то… располагающее. Может, так на него подействовала звериная беспечность, говорившая о том, что людей здесь давненько не видывали? Зверь ведь он зверь и есть. Без повода на человека не нападёт, а если и нападёт, то всё равно зверь не враг, а добыча. Опасаться же по-настоящему следует лишь человека. Да и то не всякого, а только вооружённого и обученного убивать. Людей. Такого, как они сами. Правда, в этой жизни Сергей ещё никого убить не успел. Кровь пускал, да, но смертей на его счёту пока не было. Но это – в этой. А вот в прошлой… Рёрех оглядывался время от времени. Похоже, желал убедиться, что Сергей не потерялся. С чего бы ему беспокоиться? До темноты ещё далеко, дистанция между ними – метра три. Даже если Сергей в седле уснет, что маловероятно, всё равно не потеряется. Пепел как шёл, так и дальше будет идти за Рёреховым жеребцом. Чай, не старая деревенская кобыла, которая при первой возможности домой разворачивается, а конь боевой. Походный порядок знает. * * * Присутствие человека Сергей обнаружил прямо над тропинкой. Косвенное присутствие, так сказать. Потемневшую от времени черепушку, надетую на сук. Да так ловко надетую, что даже показалось, когда проезжал мимо, будто, поворачиваясь, следит она за ним пустыми глазницами. Аж передёрнуло. А Рёрех черепушке вроде бы даже обрадовался: засвистел, защёлкал соловьем, пустил коня рысью… И вскоре увидели они полянку. А на полянке… Огород. Самый обычный. С молоденькими всходами репы и капусты. И что характерно: нетронутые всходы, хотя вокруг огорода, вопреки названию, даже захудалой оградки не было. И это – в глухом лесу. А вот подворье позади делянки Сергей увидел, только когда они оказались, считай, у самых ворот. Ещё одна загадка! Как так вышло? В прошлой жизни Сергей наблюдал, как всякие специалисты по потустороннему отводят глаза нежелательным наблюдателям. От себя, родимых. Но отвести глаза от целого двора… С таким сталкиваться не доводилось. Столбы ворот, почерневшие от времени… Нет, скорее, вычерненные специально, чтобы выделялась светлая резьба. Резьба эта Сергею почему-то не понравилась. Поглядел – и будто муть какая-то. Мир дрожит и расплывается. Мотнул головой, и морок пропал. А ворота, оказывается, приоткрыты. Ровно настолько, чтоб всаднику проехать. Двор оказался невелик. Ничего необычного вроде. Сараюшки какие-то, изба типичного вида. Небольшая летняя печь во дворе. Картинка снова поплыла. Словно туманом подёрнулась. Голова закружилась… Тут конь шарахнулся и всхрапнул, и Сергей очнулся, удержавшись в седле. И увидел, кого испугался Пепел. Волк. Вернее, волчица. С набухшими сосками. Стоит, смотрит, опустив голову к земле. Ну, теперь понятно, почему зайчики здешний огород не разоряют. С таким-то сторожем! Рёрех спешился, накинул поводья на столб рядом с колодцем. Сергей сделал то же самое. Пепел тут же наклонился к колоде, на дне которой темнела вода. Дверь в дом открыта. Вроде как приглашение. Однако заходить внутрь Рёрех не торопился. Сергей встал рядом. Похоже, придётся подождать. Подождать пришлось. Минимум полчаса. Наконец в проёме появился хозяин. Босой, в простых штанах, выцветших, застиранных. Серая, тоже видавшая виды рубаха до колен перехвачена неожиданно богатым широким поясом, на котором – подвешенная на крючках всякая всячина и большой нож в шитом бисером чехле, с наборной, бронза с серебром, рукоятью. М-да. Рубаха, как у холопа, а браслетики на руках – серебряные и увесистые. И на шее – серебряная гривна. А вместе с гривной на морщинистой коричневой шее – с полдюжины разномастных оберегов. Причём совершенно незнакомого вида и непонятного для Сергея значения. А ведь он в своей прошлой жизни перевидал немало подобных «украшений». – Добра тебе, мудрый Избор, – торжественно произнёс княжич и не то чтобы поклонился, но кивнул, обозначив уважение как минимум равному. – Добра, – подвякнул и Сергей, поклонившись чуток пониже княжича. – И тебе той же мерой, – отозвался хозяин. Ростом он был невысок, сложением и возрастом… О таких говорят: крепкий старик. Но взгляд, которым он будто ощупал Сергея, был отнюдь не старческим: хищным и цепким. – Ученика мне привёл, Рёрех? Я возьму. Годный. – Что? Сергей впервые увидел, как Рёрех, сын Стемида, растерялся. – Не угадал, – с видимым огорчением произнёс хозяин. – Опять мимо рта каравай. – Он тоже, да? – опомнившийся Рёрех поглядел на Сергея. – Ты – сильней, но и он сгодится. Отмечен. Да не стой столбом. Заходите уж, раз пришли. Вода – в колодце. Еда – у вас в мешках. Мою вам нельзя, разве что… – Избор глянул с прищуром: – Ты, мал с глазами старца, хочешь дальше – со мной? – Не хочу, – мотнул головой Сергей. – Я – вой, а не жрец. – Так и я не жрец, – отозвался хозяин. – Я – вижу. И вижу я, что, хаживая путями живых, бывал ты и на дорогах мёртвых… Разумеешь ведь, о чём я? Сергей кивнул. Он уже понял, кто перед ним. Не волох, не сварг – ведун. Каким спустя десятилетия станет и тот, кто привёл Сергея на это подворье, а сейчас вот переводит взгляд с Сергея на Избора и обратно, пытаясь угадать, хорошее или плохое о детском Варте говорит сейчас ведун. Избор взмахнул рукой, и Сергея будто порывом ветра обдало. Студёного ветра. Он услышал, как заплясали за спиной испуганные кони, а волчица тихонько скульнула. – Не бойся его, – сказал ведун Рёреху. – Любит он тебя, как большего брата. И нет на нём для рода вашего зла. – И уточнил с усмешкой: – Для вашего – нет. А так – на десятерых хватит с изыбком. Пошли в дом, княжич. А ты, воин, – старик хмыкнул, – кониками займись. Холопов у меня нет и учеников тоже покуда, а коники – с дороги. Облегчения хотят и покушать. – Делай, – подтвердил слова ведуна Рёрех. – А потом – к нам. И что привезли, возьми. Вопреки обычаю опередив хозяина, княжич вошёл в дом. Избор же задержался на пороге, обернулся, ухмыльнулся и вдруг, совершенно неожиданно, показал пальцами хорошо знакомый варяжский знак: сигнал «опасности нет». И пропал в тёмном проёме. И как это понимать? Сергей покосился на волчицу. Та вела себя смирно. Но наблюдала внимательно. Взгляд почти разумный. Сергей расседлал жеребцов, сыпнул зерна из припасов в кормушки. Каждому – отдельно. Седельные сумки и упряжь повесил рядом с кормушками так, что, если волчица сунется, схлопочет по разумной морде. Взвалил на спину пудовый мешок с «подарками» и ещё один, поменьше – с припасами и, шатнувшись под изрядным грузом, шагнул в ведунову избу. Княжич и хозяин сидели чинно. За столом на лавках, строго напротив друг друга. Беседовали неспешно. В простой, топящейся по-чёрному под продухом печи весело потрескивало. Горело хорошо: дым уходил ровно, в избе не задерживаясь. – Как, говоришь, тебя зовут? – спросил ведун, когда Сергей с облегчением опустил мешки на присыпанный соломой земляной пол. – А я не говорил, – мгновенно отреагировал Сергей. Слишком быстро ответил. Зря. – Вартом его зовут, – сказал Рёрех. Ведун глянул сверху вниз, поскрёб бороду. – Пусть будет Варт, – согласился он. – Давай показывай, что привезли. * * * – Добро, – оценив подарочки, похвалил Избор. – Отдарки тоже не худые. Ты своё уже получил, – сказал он Рёреху. – А ты… – Ведун повернулся к Сергею. – А ты – завтра. Нынче ж – покушайте и спатеньки… Во дворе. – А почему во дворе? – как-то само вырвалось у Сергея. Ведун молчал. Но Сергею сразу стало как-то очень тревожно. Даже руки захолодели. Он шагнул к печи, положил ладони на горячие камни… И стало ещё тревожнее. – Не помогут, – сказал хозяин. – Нету их там. – Кого? – повернулся к нему Сергей.