– Не-а! Барахло только! – Ну что скажешь, недобрый человек? Куда награбленное заховали? – Облезешь, щенок! Ничего не скажу! – Это ты зря, – заметил Сергей. – А что ты мне сделаешь, щенок княжий? «Храбрится, – понял Сергей. – Очень ему страшно». Очень страшно, когда ты беспомощен и в полной власти недругов. Сергей доел последний кусочек с прута, присел и поднёс опалённый кончик к разбойникову глазу. – Сначала один, потом второй, – пообещал он. – Потом ещё что-нибудь тебе отрежу. Ненужное. Специалисты советовали не угрожать, а сразу глаз выколоть. Так убедительнее. Но Сергею всегда претило мучить беспомощных. Даже таких негодяев. Нет, он мог бы… Но лучше – без этого. Разбойник внезапно выбросил руку и попытался схватить прут. Не успел. – Ну, как знаешь, – произнёс Сергей, вынимая нож, на котором ещё осталась кровь зарезанного разбойника, и резким ударом пробил татю здоровую руку. Потом выдернул у него из порток гашник и перетянул руку повыше вспоротого бицепса. – Разговор у нас, чувствую, долгий выйдет, – сказал он. – Обидно будет, если помрёшь раньше ночи. А вообще дурень ты. – Голос Сергея неожиданно дал петуха, но разбойник вряд ли это заметил. Он лишь пялился расширенными от боли и ужаса глазами. – Мёртвому богатства ни к чему, – рассудительно и спокойно продолжал Сергей, отлично зная, что эта рассудительность пугает больше угроз и криков. – Сказал бы – и я б тебя сразу за Кромку. И похоронил бы даже. А так сожрут тебя волки, а душа будет вечно вокруг косточек скитаться. И это при том, что ты всё равно всё скажешь. И знаешь что? Не стану я тебе глаза выкалывать пока. Хочу, чтоб видел, что я делать буду. На Сергея упала тень. Подошли Тороп с Ратшей. Стояли, слушали. На лицах у обоих – жадное внимание. – Ратша, воды принеси, – велел Сергей. – Отливать, когда сомлеет. А ты, Тороп, топорик в угли сунь. Калёное железо хорошо раны прижигает. А потом портки с него стащите. – Я скажу, скажу! – сломался разбойник. – Только помни: ты обещал быстро, а потом похоронить. – Обещал – сделаю, – подтвердил Сергей. – Перуном клянусь. Давай, говори. * * * – Слышь, Варт, а ты раньше, до сегодня, людей убивал? – спросил Тороп, когда они закидали землёй тело добитого разбойника. – Убивал, – спокойно ответил Сергей. – А пытал? – Нет. Но видел, как пытают. Хорошего мало. Особенно если пытают тебя. Давай-ка вытащи их бабу из шалаша. Татям угождала, пусть и для нас постарается. – Имать её будем? – оживился Тороп. – Силком? Окстись! Мы ж вои княжьи, а не злодеи. Пусть пожрать нам сделает, а мы пока добычу разберём. Может, что стоящее попадётся. – А если попадётся, куда это? Княжичу отдать? – Зачем? – удивился Сергей. – Меж собой поделим. Что с боя взято, то свято, не знаешь, что ли? – Так я ведь в бою и не бывал ни разу, – сказал Тороп. – Откуда ж мне знать? – Уже бывал. И теперь знаешь. Давай бабу тащи. Рыбка у неё знатная получается. * * * – Тебе, – сказал Сергей протягивая Рёреху серебряный браслет с лосиными головами в четверть гривны весом, самую дорогую вещь, что нашлась в трофеях. – Прими от нас, княже, не откажи! Право правом, но жадничать всё равно не стоит. – Благодарю. – Рёрех поочерёдно кивнул всем троим. Браслет этот для него – мелочь. А вот уважение – нет. – Дело вы сделали, – сказал Рёрех. – И сделали так, как надо. Я вас испытал и нашёл достойными. Но слово не за мной, а за князем. Трое разом кивнули. Это понятно. Есть испытание страхом. Это они прошли. Есть испытание терпением к голоду и боли. Тоже вытерпели. Испытание умением: показать, как владеешь воинскими искусствами, как умеешь прятаться и отыскивать, держать строй, управлять конём или лодкой. А ещё выстоять двести ударов спокойного сердца в бою против двух отроков, которые бились пусть и не в полную силу, но особо не жалели. Ратше это не особо трудно далось, а вот Тороп по краешку прошёл. Но – прошёл. Ещё испытание знанием: ответить на разные каверзные вопросы, показать, что знаешь досконально Варяжскую Правду и что сможешь, например, при нужде залатать тяжёлый лодейный парус. Последние два экзамена Сергею сдавать не пришлось. Рёрех сказал: этому не надо. И после всего – испытание делом. Кто сдюжил, тому можно в дружину. Отроком. Справится. Но «можно», не значит «принят». Хочет ли вождь воина в дружину, только он, вождь, и решает. Может опоясанного гридня завернуть, не то что детского. Мало ли что экзамены сданы «на отлично». Собеседования не прошёл – свободен. Посмотрит на кандидата Стемид и скажет: не люб. И – до свидания. Ищи другого батьку. С детскими такого вроде бы случиться не должно. Они же вроде как свои. Но бывает, что и своего в род не принимают. Не признал отец собственного сына – и нет ему в род пути. И унесут младенца в лес. Вроде как на божий суд. Уберегут ребёнка боги от зверья и нелюдей, будет жить. Но – вряд ли, особенно зимой. У варягов, правда, такого обычая не было. Им от лишних ртов избавляться ни к чему. Чай не бедствуют. А вот кандидата в дружину князь отвергнуть может. Более того, считалось, что даже не он решает, кого взять, кого нет. Есть кое-кто повыше варяжского князя. Сам Перун, чьим верховным жрецом и является варяжский вождь. Никто из детских по поводу собеседования у князя не парился. Даже те, кто не от природных варягов происходил. А вот Сергею было беспокойно. Он ведь понимал: не всё у него гладко с «биографией». Может, поэтому Рёрех и устроил им особенную проверку? Дал возможность набрать лишние бонусы, чтобы Стемид меньше заморачивался сомнительным происхождением детского Варта? Нет, если даже Стемид Сергея и завернёт, тот всё равно не пропадёт, это понятно. Он теперь не мальчишка, которого нурманы в рабство взяли. Постоять за себя сможет. Но то будет окольный и долгий путь к той славе, которую он ищет. Прямой же – здесь, с варягами. И с Рёрехом. Ну да что заранее печалиться? Выкрутится Сергей как-нибудь. Тем более что вторая легенда собственного «происхождения» уже готова. Вдруг она покажется Стемиду более достоверной, чем версия «сына купца с юга»? Глава 4 «Твой человек, тебе – решать»