Если люди Сёлте и колебались, то совсем недолго. Они все были родичами и все признавали старшинство Сёлте. Два десятка стрел – и с нападавшими было покончено. Ох и удивились караванщики, когда на дорогу с разведёнными в стороны пустыми руками выехал печенег! Удивились, но стрелами нежданного помощника не встретили. Удача улыбнулась Сёлте. И тот не упустил её. Удачно, что у купцов, которые оказались не хузарами, а булгарами, оказался толмач, знавший язык печенегов, так что Сёлте не пришлось изъясняться на хузарском, который он знал не слишком хорошо. – Это был мой кровный враг, – соврал Сёлте, указывая на убитого вожака. – Я нашёл его и убил. И мне этого довольно. А теперь, когда месть свершена, я со своими людьми намереваюсь поехать в город русов Киев и наняться на службу к тамошнему хану. Говорят, он удачлив и ему нужны хорошие воины, чтобы воевать в степи против хузар. Сёлте не сомневался, что будет дальше. Дорога здесь одна, и ведет она как раз в Киев. А купцу нужны новые охранники взамен тех, что погибли в недавней схватке. Так что вскоре он и купец-булгарин уже вели разговор о том, какова будет плата за то, чтобы Сёлте присоединился к каравану и поклялся защищать товары купца как свои. Сёлте торговался отчаянно, но больше для виду. Киев – вот его настоящая цель. Ведь там, в Киеве, укрылся мальчишка, укравший родовую удачу Сёлте. Попасть в столицу русов ватаге вооружённых печенегов было не легче, чем вору среди бела дня украсть любимого коня большого хана. Булгарский купец откроет им ворота Киева. И хан сможет найти мальчишку и вернуть свою удачу. А когда Сёлте снова ощутит себя ханом, то сдерёт с вора кожу и обтянет ею ножны родового клинка. Сёлте не сомневался: всё так и будет. Небо привело его к булгарскому каравану. Небо подсказало, что делать. Небо на его стороне, а кто посмеет противиться воле Неба? Никто. Глава 13 Харальд Скулдисон, бывший варанг Суд был закрытым и проходил в главной палате княжьего терема. Той, где киевские князья принимали послов, вершили правосудие и проводили совещания «на высшем уровне». Допускались сюда немногие: дружина, киевское боярство и лица, чей статус позволял претендовать на звание «почётных гостей». Например, такие, как прибывшие из Константинополя нурманы. Сначала воевода предоставил слово четырём отрокам. Последовательно. Все четверо изложили одну и ту же версию. «Не поделили бабу, хузарин-зверь напал, нанёс увечье, хотел добить, но был остановлен вовремя подоспевшими товарищами пострадавшего». Большинству присутствующих данная интерпретация событий понравилась. Что они и выразили одобрительными возгласами. Нарушителям тишины воевода ртов не затыкал. Напротив, кивал благосклонно. Так прошёл час. Когда Внислав наконец-то дал слово Сергею, общественное мнение уже можно было считать сформированным. – Ложь! – провозгласил Сергей, едва получил слово. – Они врут. Не так всё было. – Их четверо, – почти ласково напомнил воевода. – Четверо говорят одно. Слово в слово. А ты один им противоречишь. Можно ли тебе верить? И тут у подростка Варта снесло крышу. – А можно ли верить тебе, воевода? – звонко закричал он. – Твои люди преступники, а ты их покрываешь! В зале тут же поднялся гвалт. Киевские дружинники подняли ор, и пару минут вообще никого не было слышно, включая воеводу. Этого времени Сергею хватило, чтобы немного успокоиться и придумать, какую линию вести дальше, так что, когда ропот немного стих, он, опережая воеводу, выкрикнул ещё одно обвинение: – А не потому ли ты, воевода, натравил их на хузарина, что тебе не нравится мир, заключённый великим князем с хаканатом хузарским? Не для этого ли ты послал своих отроков обесчестить и убить благородного хузарина? Таков твой замысел, воевода Внислав? Воевода, мягко говоря, офигел. И не он один. Ход, однако, напрашивался сам. Если судья пристрастен, его следует дискредитировать. Публично. И чем грубее будут обвинения, чем нелепее – тем лучше. А уж перевести стрелки с уголовного преступления на политическое… Теперь большинство присутствующих киевлян, которые «по определению» за своих, призадумаются. А вдруг сказанное – правда? Вдруг, став на сторону воеводы, окажешься на разных сторонах с самим великим князем? Как оказалось, Сергей несколько переоценил собственный авторитет. – Пустое болтаешь, малой, – заявил воевода, опомнившись. – Слова твои – никчёмушные. А раз сказать тебе по делу нечего, то… – Я сказал: врут твои отроки! В один голос врут, потому что сговорились! – бесстрашно перебил Сергей. – И ты, воевода, не мне хочешь рот заткнуть, а Правде! И за Правду я хоть сейчас могу сойтись с каждым из них! – Он показал на четвёрку недругов. – Хоть с тобой самим, воевода! Ты высок, да! На княжьем месте сидишь! Но Правда выше тебя! И Правда за мной! Перун мне в том свидетель! – Совсем варяжонок обнахалился, – гаркнул кто-то из киевских. – Я б его кнутом поучил! Сергей мгновенно обернулся. Кричал отрок «группы поддержки» киевлян. – Коли кнут тебе привычней железа, так иди коров пасти! – тут же парировал Сергей. – Самое для тебя дело! – И Вниславу, с презрением: – Ты смерда хоть в гридни опоясай, воином не станет. Только пугать и годен. Вот как эти! – Он махнул рукой в сторону недругов. – Напасть толпой да исподтишка – это они могут. А железо увидят, сразу в кусты. От страха гадить. Киевские дружинники вновь возмущённо загалдели. – Рёрех! Заткни своего щенка, пока я ему голову не снёс! – воинским голосом рыкнул воевода. – Это у тебя, воевода, не дружина, а свора собачья брехливая! – опередил княжича Сергей. – А я – варяг! И Правда за мной! – Замолчи, Варт! – скомандовал Рёрех. Вроде одёрнул, но при этом встал рядом и руку на плечо положил, показывая, на чьей он стороне. И тут же словом подтвердил: – Уймись, Варт! И ты, Внислав, уйми своих! А то и впрямь… растявкались, будто псы. Сергей не мог не восхититься. И указание судьи выполнил, и сам ему указание дал. Как младшему. – Не смей, княжич варяжский, людей моих хулить! – вскипел Внислав. – Дерзости не потерплю! Не у себя дома! Моя здесь власть, а не ваша! Спесь – она такая… Вредная для политика. Когда такие же невместные слова слетают с языка глупого новгородского отрока, это понятно. Но уважаемому воеводе следует за речью следить. Однако Рёрех зацепил Внислава за самое слабое место – за гордость! И тот не удержался: сболтнул, не подумавши. Это Сергей, взбутетённый подростковыми гормонами, бил в гневе и вслепую, но Рёрех, хоть и был немногим старше, действовал спокойно и точно. И оплошки воеводе не спустил. – Спасибо, что объяснил, – произнёс княжич, не повышая голоса, но чётко выговаривая каждое слово. – Думалось мне, князь Олег здесь правит! Ты указал мне на мою ошибку, Внислав, великий князь Киевский. Прости, что вёл себя неподобающе в твоем тереме. Сказано было не слишком громко. Но те, кто услыхали начало, замолкли и слушали. Только отроки в другом конце палаты продолжали сыпать угрозами. Однако к концу короткой речи заткнулись и они. Смекнули: что-то неправильное происходит. – Не князь я, – буркнул Внислав, сообразив, что именно ляпнул. – Батька наш, великий князь Олег, поручил мне блюсти порядок в Киеве. Твои люди его нарушили. Надобно их наказать. Я так решил. – Великий князь Олег… Мой родич князь Олег, – поправился Рёрех, – предложил нам быть гостями в его доме. Мне, ему, – Рёрех показал на Сергея, – нам всем. Как следует хозяину поступить с теми, кто напал на его гостей? – Хузарин сам напал на моего отрока и нанёс ему тяжкое увечье! – возразил Внислав. – Четверо моих это видели! Других видаков нет, кроме отрока твоего дерзкого да самого хузарина, который на суд мой не пришёл, следовательно, неправоту свою признаёт. Четверо против одного. Дело ясное. А что до хузарина, то родня у него богатая. Вира их в княжью казну пойдёт, кроме за увечье положенного. Порешим на том и помиримся. – Внислав развёл руки, будто собирался обнять Рёреха. – Что тебе в том хузарине, Рёрех Стемидович, чтоб ради него, чужого, нам с тобой ссориться? – Хузарин Машег – мой человек, – сказал Рёрех. Сергей удивился. Рёрех точно не врал. О таком не врут. Это вопрос репутации. Причём не только среди людей, но и божественной. Получается: Рёрех побывал на хузарском подворье уже после Сергея и уже после того, как Машег очнулся. И не просто побывал, но и принял Машега в дружину? Как он его, интересно, уговорил после вчерашнего? В палате стало значительно тише. Сказанное кардинально меняло дело. Слова Сергея о том, что Машег – его друг, значили немного. Друг – это связь неофициальная. Не родич же. Даже не побратим. А вот дружинник – это уже приравнивается к родне. Не зря же вождей батьками зовут. Требовавшие наказания хузарина отроки забеспокоились. Почуяли, чем пахнет. А пахло смертью. И очень ощутимо. Теперь Рёрех любого из них мог на правеж вызвать. Причём самолично. А это гарантированный кирдык, потому что против княжича любой из них и минуты не выстоит. Внислав тоже это сообразил. И доказал, что он – настоящий воевода, заботящийся о своих дружинниках. И далеко не дурак. – Что ж, пусть решают боги! – заявил он. – Вот он, – воевода указал на Сергея, – только что кричал, что готов сам сразиться со всеми обидчиками хузарина. Даже со мной. Мне с ним биться не по чину, но с видоками пусть бьётся. Хоть вместе, хоть порознь. Мне всё равно. Сергей открыл было рот… Но ничего не сказал. Сейчас не его выход. – Четверо против четверых, – уточнил княжич. – С Вартом ещё трое моих встанут. – Так не пойдет, – покачал головой воевода. – Они не видаки. – Обычай дозволяет, – возразил Рёрех. – А я говорю: нет! – отрезал воевода. – Коли ты не согласен, то, значит, не веришь, что правда на его стороне. И тогда я признаю твоего дружинника виновным. Или пусть решает великий князь, когда вернётся. – Можно и так, – согласился Рёрех. – А до того преступник в порубе пусть посидит! – Он не преступник! – Это как великий князь решит, – парировал очень довольный Внислав.