Вероятно, он тоже навёл справки о состоянии Машега и знал, что тому требуется медицинский уход, а не заточение, которое может хузарина просто убить. – Батька, давай я сражусь! – крикнул Сергей. – Не надо ждать! Перун со мной! Глупость, конечно. Победить всех четверых даже порознь у него вряд ли получится. Но срази он хотя бы двоих – и можно объявить, что эти двое врали. Тем более что после всего сказанного Сергеем раньше отступать уже нельзя. Это полная потеря лица будет. Да он и не собирался отступать. – Одобряешь? – спросил Внисав. – Будет твой отрок биться с моими? Или отложим до возвращения великого князя. – Порознь? – уточнил Рёрех. – Да. Княжич поглядел на Сергея. С большим сомнением. Перун Перуном, а сила и опыт тоже имеют значение. И они были явно на вражеской стороне. – Откладывать не будем, – наконец согласился Рёрех. Кроме силы и богов есть ещё и удача. А в удачливости Варта княжич уже имел возможность убедиться. – Очень хорошо, – оживился воевода. – Вы! Решайте, кто будет биться с ним первым, а кто – вторым, если первый не справится. Сегодня мы узнаем правду! – Сегодня не узнаем! – вмешался Рёрех. – Если Варт победит, второй поединок будет завтра, третий – послезавтра… – Сегодня! – перебил воевода. – Ты сам сказал: откладывать не будем. И мы не будем. «Вот же гад! – подумал Сергей. – Крепко же я его разозлил». С четырьмя подряд ему точно не справиться. – Позволь сказать, воевода! Ого! Один из константинопольских нурманов. Причём самый важный. Внислав кивнул благожелательно: мол, говори. – Меня зовут Харальд, сын Скулди. Верно ли я понял, воевода, что в поединке могут участвовать только те, кто видел, как было дело? – Так и есть. Таков наш обычай, северянин. – В таком случае я тоже хочу биться, – сообщил нурман, добродушно ухмыльнувшись. – Я видел, как было дело. – И что же ты видел? – сдвинул брови воевода. – А то же, что и этот храбрый дренг, – нурман указал на Сергея. Внислав мрачно уставился на Харальда: – Ты это видел? – повторил он с угадываемой угрозой. – Сомневаешься в моём слове? – с добродушной улыбкой осведомился нурман, поглаживая заплетённую в светлые косицы, прихваченные золотыми кольцами бороду. Однако прищуренные глаза не соответствовали ни улыбке, ни тону. Такому, как он, не было нужды пугать. Воевода это почувствовал. Но ответил не сразу. Видно было: думает напряжённо… А когда придумал, сразу повеселел. – Коли так, то ты тоже можешь биться. Но только после него, – воевода кивнул на Сергея. – А давайте по-другому! – Харальд улыбнулся ещё шире. – Давайте все разом. Мы вдвоём против них четверых. Так же веселее! Внислав вновь задумался. И было о чем. Воевода не сомневался: с варяжским мальчишкой его люди справятся. Но потом им придётся биться один на один с бывалым нурманом. И почти наверняка тот разделается с любым из них так же легко, как они – с нахальным варяжонком. И тогда правда окажется на стороне варягов. А дружинники Внислава умрут. Потому что это нурман. Щадить не в их привычках. Так будет, если станут биться один на один. А двое против четверых? Нахальный варяжонок, скорее всего, будет только под ногами путаться у своего союзника. А одному против четверых… Такой расклад даже этому грозному нурману не сдюжить. – Добро, – решил воевода. – Бьётесь, как ты предложил. – И где ж тут добро? – проворчал Наслав. – Четверо против двоих. Я б этого воеводу… – Наслав сжал кулак. – Управятся, – проговорил Шибрень, разглядывая Харальда. – Ты глянь, какая у этого нурмана бронь. И повадка тоже. Тот ещё вдоводел. Непонятно мне: что он раньше молчал, раз всё видел? – Харальд этот мне не внятен, – пробормотал Рёрех. – Откуда взялся, почему влез? – Может, совесть проснулась, вот и влез, – предположил Прастен. – Да какая совесть! Это ж нурман. Да и не видел он ничего. В трапезной сидел со своими, когда эти на хузарчонка напали. – Ну так, может, у них с воеводой какие обиды? – Были б обиды, на пир бы не пригласили. – Так их и не приглашали, – заметил княжич. – Сами пришли. – Тогда зачем ему за Машега вставать? – Вот и я думаю: зачем? – вздохнул Рёрех. И добавил совсем тихо: – Ну, Вартислав, скоро мы узнаем, что весомее: твоя дерзость или твоя удача… * * * Велик был город русов Киев. Людей множество. Стены высоченные. Но не везде они есть. Подойди сейчас большая орда, достался бы Киев славным воинам печенегам. Много людей в Киеве, а бойцов мало. Это у печенегов каждый мужчина – воин. Здесь не так. Однако для Сёлте с его двенадцатью всадниками воинов-русов хватило бы с лихвой. Страшно Сёлте. Виду он не подавал, и людям своим велел держаться гордо, но каждый раз, когда мимо проезжал или проходил отряд русов, сердце ёкало. Вроде не оставляли они в живых никого из тех, кого пограбили. Но вдруг недосмотрели? Или сами русы решат проверить, что за чужие степняки к ним заявились? Случись такое на земле печенегов, чужаков бы давно с коней стянули, раздели да огнём подпалили: «Кто такие? Зачем здесь?» Но киевские – беспечные, непуганые, глупые. Сёлте их данников резал, а они и ведать не ведают. Купец булгарский Тервел подорожное заплатил, а об отряде степняков сказал: «Пока что мои люди, а потом на службу вашему хакану поступят. Воины добрые». И русы, дурачьё, булгарину поверили. И дали каждому печенегу по кожаной бирке, по которой в Киеве можно везде ходить, кроме той части, что на самой горе и ещё одной стеной отгорожена. А ещё продавать ничего нельзя. А если немного заплатишь, то можно. Торговать Сёлте не собирался. Кое-что из добычи он уже продал булгарину. Странно было Сёлте. И ему, и остальным Хоревой. Они были как волки, что вдруг оказались в самой серёдке овечьей отары. Волки, которые и самим овцам, и пастухам с собаками кажутся мирными овцами. Вот хотя бы той бабе, увешанной монистами из серебряных монет, – ей бы бежать от них без оглядки! А она с купцом толкует, а тот уже украшения свои ей кажет, купить уговаривает. И не ведают оба, что глотки ей и купцу перерезать и всё имеющееся забрать, – это печенегам как с седла помочиться. И это хорошо, что не ведают, а что плохо: как найти похитителя удачи среди всей этой людской отары? Глава 14 Всё хорошо, если не считать убитых Поединок откладывать не стали. Воевода вообще хотел назначить его немедленно и в закрытом режиме. То есть во дворе терема, куда далеко не у всех был допуск. Аргументировал так: не стоит люду видеть, что в дружине киевской – раздор. Аргумент не прокатил. – Мой отрок не в твоей дружине. И Харальд тоже! И не по обычаю! – заявил княжич. По обычаю суд должен был происходить публично и желательно на перекрёстке. Чтоб все желающие могли присутствовать и убедиться, на чьей стороне боги. А желающих оказалось немало. Считай, весь киевский люд и гости города. Такое шоу. Так что пришлось освободить под это дело рыночную площадь за внешними стенами, через которую шла дорога в Вышний городок, который в прошлой жизни Сергея разросся и был переименован в Вышгород. На площади и вокруг неё для зрителей места хватало. Хоть со склонов смотри, хоть со стены, хоть прямо за оцеплением становись. За порядок отвечала киевская дружина. Судил лично воевода. Но подыгрывать своим у него вряд ли получилось бы. Бой – это не спорт. Тут не надо доказывать, что удар прошёл. Всё, что наносит вред организму, засчитывается автоматически. Дружинники оцепили пространство примерно пятьдесят на пятьдесят, если в метрах. С одной стороны – варяги и нурманы. С другой – киевские отроки и группа их поддержки.