— Е Дай? — переспросил Чжу, поднимая голову. Тут он разразился громким смехом. — Тоже в снегу! — воскликнул он. — Тоже в снегу! Вдруг он резко поник, вид у него был испуганный. Быстро взглянув на женщину, он жалобно вскрикнул: — Ты должна мне помочь! Мне нужно больше снега! Женщина отшатнулась к столу и закрыла лицо руками. — Больше снега! — неожиданно завопил Чжу Даюань. Он неистово ощупывал пол, обламывая ногти в расщелинах между плитами. Судья Ди подал знак начальнику стражи. Два стражника схватили Чжу за руки и подняли его. Он отчаянно сопротивлялся, кричал и ругался, изо рта у него пошла пена. Подбежали еще четыре стражника и с большим трудом заковали разбушевавшегося мужчину в цепи и увели его. Судья сурово объявил: — Суд обвиняет землевладельца Чжу Даюаня в убийстве барышни Ляо Ляньфан и подозревает его в убийстве Е Дая. Госпожа Бань была его сообщницей. Остановив сердитые выкрики из зала поднятием руки, он продолжил: — Сегодня утром я обыскал жилище Чжу Даюаня и обнаружил в дальнем дворе госпожу Бань. Голову барышни Ляо нашли внутри снеговика в одном из боковых садиков. Вещественное же доказательство перед вами — всего-навсего деревянная кукла. Затем судья обратился к женщине: — Госпожа Бань, урожденная Е, сейчас правдиво расскажет о своих отношениях с обвиняемым Чжу Даюанем и опишет, как упомянутый Чжу Даюань похитил, а затем убил барышню Ляо Ляньфан. Суд располагает неопровержимыми доказательствами причастности госпожи Бань к этим преступлениям и требует для нее смертной казни. Однако чистосердечное признание может способствовать тому, что суд предложит произвести смертную казнь в одной из более легких форм. Женщина медленно подняла голову и тихим голосом начала говорить: — Я впервые встретила Чжу Даюаня с месяц назад возле ювелирного киоска на крытом рынке. Он покупал золотой браслет, усыпанный рубинами, и, должно быть, заметил мой пристальный взгляд. Когда я покупала гребешок у одного торговца дальше по улице, то вдруг увидела, что он стоит рядом. Он завязал со мной разговор, а узнав, кто я такая, сказал, что часто покупал старинные вещицы у моего мужа. Я была польщена его интересом ко мне, и, когда он спросил, может ли прийти навестить меня, я тотчас согласилась и назвала день, когда моего мужа не будет дома. Он быстро вложил браслет мне в рукав и ушел. Госпожа Бань замолчала. Поколебавшись, она продолжила с поникшей головой: — В тот день я надела лучший халат, нагрела постель и приготовила кувшин теплого вина. Чжу пришел и говорил со мной очень любезно, обращаясь как с равной. Он быстро выпил вино, но не сделал тех предложений, которых я ожидала. Когда же я скинула халат, он внезапно смутился, а когда сняла нижнее белье, то отвернулся. Он резко приказал мне одеться, а потом уже более доброжелательным голосом сказал, что находит меня очень красивой и хотел бы, чтобы я стала его любовницей. Но прежде я должна доказать, что мне можно доверять, и оказать ему одну услугу. Я с готовностью согласилась, потому что очень хотела стать любовницей этого богача, рассчитывая, что он, конечно, щедро меня вознаградит. Я ненавидела свою жизнь в своем убогом доме, к тому же, если мне удавалось скопить немного денег, их всегда отбирал мой брат Е Дай… Ее голос задрожал. По знаку судьи начальник стражи предложил ей чашку горького чая. Она жадно выпила ее и продолжила: — Чжу сказал мне, что некая девушка в определенные дни посещает крытый рынок в сопровождении старухи. Я должна пойти с ним туда, он покажет эту девушку, и мне нужно будет увести ее так, чтобы старуха ничего не заметила. Он назвал мне день и место встречи, дал еще один золотой браслет и ушел. Я встретила Чжу в назначенный день, и он пошел за мной, прикрывая лицо черным капюшоном. Я старалась подойти к девушке, но старуха все время была рядом с ней, и у меня ничего не вышло. — Вы узнали девушку? — прервал ее судья. — Нет, ваша честь, клянусь, нет! — вскричала госпожа Бань. — Я думала, что это какая-то известная куртизанка. Через несколько дней мы попытались еще раз. Эта пара зашла в южную часть рынка и остановилась посмотреть на татарина с танцующим медведем. Я встала рядом с девушкой и прошептала, как велел мне Чжу: «Господин Юй хочет вас видеть». Не сказав ни слова, девушка последовала за мной. Я отвела ее в пустой дом поблизости, — по указанию Чжу, который шел за нами следом. Дверь была открыта, и Чжу быстро втолкнул в нее девушку. Он сказал, что встретится со мной позже, и захлопнул дверь у меня перед носом. Когда я увидела объявления, то поняла, что Чжу похитил девушку из хорошо известной семьи. Я поспешила к нему домой с поддельным посланием от мужа и умоляла его освободить девушку. Но он сказал, что уже тайно перевел ее в уединенный дворик в своей усадьбе и что никто никогда не узнает, где она находится. Он дал мне денег и пообещал, что вскоре придет навестить меня. Через три дня я встретила его на рынке. Он сказал, что с девушкой возникли проблемы: она пыталась привлечь внимание его домочадцев и ему не удалось от нее ничего добиться. Поскольку мой дом находится неподалеку в тихом месте, он хотел отвести туда девушку на ночь. Я ответила, что как раз сейчас мой муж уезжает на два дня. Чжу пришел в тот вечер после ужина, притащив с собой девушку, переодетую монахиней. Я хотела поговорить с ней, но Чжу вытолкнул меня за дверь и велел уйти и не возвращаться до второй ночной стражи. Госпожа Бань провела рукой по глазам. Когда она вновь заговорила, голос ее был хриплым. — Когда я вернулась, то увидела Чжу, ошеломленно сидевшего в зале. Я встревоженно спросила, что случилось, и он ответил мне, что девушка мертва. Я бросилась в спальню и увидела, что он задушил ее. Вне себя от страха я вернулась к Чжу и сказала, что позову квартального. Я ничего не имела против того, чтобы помочь ему в любовной интрижке, но ни в коем случае не хотела оказаться причастной к убийству. Вдруг Чжу совершенно успокоился. Он резко сказал мне, что я уже стала его сообщницей и за это мне грозит смертная казнь. Но, возможно, ему удастся скрыть убийство и в то же время взять меня к себе домой наложницей и чтобы никто при этом ничего не заподозрил. Он отвел меня в спальню и заставил раздеться. Потом он тщательно осмотрел мое тело и, увидев, что у меня нет шрамов или больших родинок, сказал, что мне повезло и все будет хорошо. Он снял у меня с пальца серебряное кольцо и велел надеть плащ монахини, лежавший на полу. Я хотела вначале надеть свое белье, но он очень рассердился, накинул мне на плечи плащ и вытолкал, приказав подождать в зале. Не знаю, как долго я сидела там, дрожа от холода и страха. Наконец Чжу вышел с двумя большими узлами в руках. «Я забрал отрубленную голову девушки, а также твою одежду и обувь, — сказал он спокойно. — Теперь все будут думать, что тело — твое, а ты будешь жить в безопасности в моем доме любимой наложницей!» — «Ты с ума сошел! — вскричала я. — Ведь она же была девственницей!» Он вдруг страшно разозлился, начал ругаться, изо рта у него пошла пена. «Девственница? — прошипел он мне. — Я видел эту похотливую потаскушку с моим секретарем под своей собственной крышей!» Дрожа от ярости, он сунул мне в руки один узел, и мы ушли. Он велел мне закрыть дверь снаружи. Мы пошли к нему домой, прячась в тени городской стены. Мне было так страшно, что я даже не ощущала холода. Чжу открыл заднюю дверь, положил один из узлов под куст в углу сада и провел меня темными коридорами в отдельный дворик. Он сказал, что я найду там все, что мне нужно, и ушел. Комнаты были роскошно обставлены, и глухонемая старуха приносила мне великолепную еду. На следующий день пришел Чжу. Он показался очень озабоченным и только спросил, куда я положила драгоценности, которые он подарил мне. Я рассказала ему о тайнике в коробе для одежды, и он сказал, что достанет их для меня. Еще я попросила его принести мои любимые халаты. Но, вернувшись на следующий день, он сказал, что драгоценности исчезли, и передал мне только халаты. Я попросила его остаться со мной, но он сказал, что поранил руку и придет только на следующую ночь. Больше я его не видела. Это чистая правда. По знаку судьи старший писец зачитал запись признания госпожи Бань. Она равнодушно признала, что все правильно, и приложила к документу большой палец. Потом судья Ди торжественно сказал: — Вы поступили очень глупо, и за это вам придется заплатить собственной жизнью. Но, поскольку Чжу Даюань подстрекал вас, а потом заставил потворствовать ему, я предложу для вас смертную казнь в одной из легких форм. Начальник стражи вывел рыдающую госпожу Бань через боковую дверь, где ее поджидала госпожа Го, чтобы отвести обратно в тюрьму. После этого судья Ди сказал: — Судебный врач проведет обследование преступника Чжу Даюаня. В ближайшие дни выяснится, всегда ли он бывает невменяемым. Если к нему вернется рассудок, то я потребую для него смертной казни в одной из самых жестоких форм, поскольку помимо барышни Ляо и — предположительно — Е Дая он убил также и сотрудника судебной управы. Мы немедленно приступим к поискам тела Е Дая. Суд выражает свое сочувствие в связи с ужасной потерей, которую понес цеховой мастер Ляо. В то же время вынуждены отметить, что, когда дочери достигают брачного возраста, обязанностью отца является не только сразу же выбрать для них подходящего мужа, но и позаботиться о том, чтобы устроить свадьбу как можно быстрее. Мудрецы прошлого, начертавшие эти правила, чтобы мы по ним жили, имели очень веские причины. Это предостережение относится и ко всем прочим главам семейств, присутствующим здесь. Бань Фэн вернет гроб с телом Ляо Ляньфан цеховому мастеру Ляо, чтобы тело могло быть похоронено вместе с найденной головой. Как только высшие власти решат, как поступить с убийцей, компенсация за кровь будет выплачена господину Ляо из имущества Чжу Даюаня. До того этим имуществом будет распоряжаться инспектор судебной управы, а помогать ему будет секретарь Юй Кан. На этом судья закрыл заседание. Глава 17 Судья Ди объясняет, как произошло злодейское убийство; он узнает тайну бумажного кота Вернувшись в кабинет, судья Ди сказал усталым голосом: — Чжу Даюань страдает раздвоением личности. Внешне это общительный и здоровый человек, который вам, Ма Жун и Цзяо Тай, не мог не понравиться. Но сердцевина у него гнилая. Он потерял остатки рассудка от постоянных размышлений о своей физической слабости. Он подал знак Дао Ганю, и тот налил ему чашку чая. Судья залпом выпил ее и продолжил, обращаясь к Ма Жуну и Цзяо Таю: — Мне нужно было время, чтобы обыскать его дом и чтобы при этом он ничего не заподозрил, ведь он дьявольски умен. Поэтому мне пришлось под выдуманным предлогом послать вас вместе с ним в деревню Пять Баранов. Если бы советника не убили, я бы еще вчера ночью изложил вам свою теорию о виновности Чжу. Но после убийства я опасался, что вам трудно будет держать себя в руках при общении с убийцей советника Хуна. Мне самому нелегко было бы сдержаться! — Если бы я знал, — мрачно процедил Ма Жун, — я задушил бы этого пса собственными руками! Судья Ди утвердительно кивнул. Наступила долгая пауза. Наконец Дао Гань спросил: — А когда вы обнаружили, что обезглавленное тело не принадлежит госпоже Бань? — Я должен был заподозрить это сразу! — с горечью сказал судья. — Ведь налицо была поразительная несообразность! — Какая? — нетерпеливо спросил Дао Гань. — Кольцо! — ответил судья. — При осмотре тела Е Бинь сказал, что из кольца вынут рубин. Но если убийца хотел забрать этот камень, то почему он просто не снял кольцо? Дао Гань хлопнул себя ладонью по лбу, а между тем судья добавил: — В этом была первая ошибка убийцы. Но я не только не заметил эту несообразность, но упустил и другой момент, указывавший на то, что это тело не госпожи Бань, — отсутствие обуви! Ма Жун понимающе кивнул. — Трудно определить, — сказал он, — какой именно женщине принадлежат просторные халаты или тонкое белье, но с обувью все обстоит иначе! — Совершенно верно, — подтвердил судья. — Убийца знал, что если он оставит одежду госпожи Бань, но заберет туфельки, нас может удивить их отсутствие. Но если бы он оставил туфли, мы могли бы обнаружить, что они не подходят к ногам убитой. Поэтому он сделал хитрый ход и забрал все, полагая, что это так запутает нас, что мы не поймем причину отсутствия обуви. Вздохнув, судья продолжил: — К сожалению, его предположение оказалось правильным! Но потом он совершил вторую ошибку, которая направила меня на верный путь и помогла понять то, что я упустил раньше. У него была маниакальная страсть к рубинам, и он не мог смириться с тем, что они останутся в доме Баня. Поэтому, пока Бань был в тюрьме, он пробрался в спальню и похитил их из короба для одежды. Он также по глупости выполнил просьбу госпожи Бань принести ее любимые халаты. Но это-то и укрепило меня в мысли, что госпожа Бань должна быть жива. Ведь если бы убийца знал о тайнике в момент совершения преступления, он бы сразу забрал камни. Кто-то должен был сказать ему об этом позже, а это могла быть только госпожа Бань. Тогда я понял, почему в кольце не было камня и почему убийца забрал всю одежду. Он хотел, чтобы мы не догадались, что это тело не госпожи Бань. Убийца знал, что это может определить только ее муж, и предположил, опять верно, что к тому времени, когда Бань Фэн сумеет оправдаться, труп уже будет захоронен. — А когда ваша честь поняли, что преступление совершил Чжу Даюань? — спросил Цзяо Тай. — Только после разговора с Бань Фэном, — ответил судья. — Сначала я подозревал Е Дая. Меня мучил вопрос, кем могла быть убитая женщина, и, поскольку было известно об исчезновении только барышни Ляо, я решил, что это должна быть она. Судебный врач сказал, что убитая не была девственницей, но из показаний Юй Кана я знал, что барышня Ляо тоже таковой не являлась. Я решил, что это Е Дай похитил барышню Ляо, к тому же он был достаточно силен, чтобы отрубить ей голову. Одно время я думал, что Е Дай убил барышню Ляо в приступе ярости, а сестра помогла ему скрыть убийство и исчезла добровольно, но потом отказался от этой мысли. — Почему? — быстро спросил Дао Гань. — Мне она кажется вполне допустимой. Нам известно, что Е Дай и его сестра были очень близки, к тому же это дало бы госпоже Бань возможность оставить мужа, которого она терпеть не могла.