— Как вы знаете, — спокойным голосом сказал судья, — закон не позволяет мне допрашивать заключенного наедине. Но вы можете избавить себя от затруднений завтра в управе, если сейчас признаетесь, были ли у вас в последнее время серьезные ссоры с женой. — Значит, она тоже замешана! — с горечью выпалил Бань. — Теперь я понимаю, почему она так странно вела себя в последние недели и уходила из дома в неурочные часы. Несомненно, она помогала Е Даю состряпать ложное обвинение. Когда позавчера я… Судья Ди остановил его поднятием руки. — Вы все расскажете завтра! — отрывисто бросил он, повернулся и вышел из камеры. Глава 5 Дао Гань рассказывает об увлечениях боксера; в управе допрашивают торговца древностями На следующее утро судья Ди вошел в свой кабинет незадолго до начала утреннего заседания. Там его уже ждали четверо помощников. Советник Хун заметил, что судья все еще выглядит очень бледным и усталым. Накануне он был занят допоздна, наблюдая за погрузкой вещей в повозки. Устроившись за столом, судья Ди сказал: — Ну вот, моя семья уехала. Военный эскорт прибыл до рассвета. Если не случится нового снегопада, дня через три они должны прибыть в Тайюань. Он утомленно прикрыл глаза рукой, затем оживленно сказал: — Прошлой ночью я вкратце побеседовал с Бань Фэном. На первый взгляд, наша теория верна, и его жену убил кто-то третий. Или он превосходный актер, или не имеет ни малейшего представления о том, что произошло. — А куда Бань бежал позавчера? — спросил Дао Гань. — Мы вскоре узнаем это, когда я буду допрашивать его в управе, — ответил судья Ди. Он медленно выпил чашку горячего чая, предложенную ему советником, и продолжил: — Вчера вечером я велел вам троим не покидать ужин у Чжу не только из-за того, что не хотел испортить прием, но и потому, что смутно ощущал в воздухе что-то странное. Я довольно плохо себя чувствовал, и может быть, виной всему мое воображение. Но я хотел бы знать, не заметили ли вы чего-нибудь необычного после моего ухода. Ма Жун посмотрел на Цзяо Тая, почесал голову, потом уныло сказал: — Признаюсь, ваша честь, что я немного хватил лишнего и ничего особенного не заметил. Но, может быть, у братца Цзяо есть что сказать. — Могу только сказать, — со слабой улыбкой сказал Цзяо Тай, — что все были очень веселы, — и я тоже! Дао Гань задумчиво теребил пальцами три длинных волоска, торчащих у него на левой щеке. Наконец он сказал: — Я не большой любитель крепких напитков, и поскольку наставник Лань вообще не пьет, я почти все время беседовал с ним. Но это не мешало мне наблюдать за тем, что происходило вокруг. Должен сказать, ваша честь, что это был просто приятный ужин. Судья Ди никак не отреагировал, и Дао Гань продолжил: — Однако наставник Лань сообщил мне любопытную вещь. Когда мы заговорили об убийстве, он сказал, что Е Бинь — старый болтун, но не мерзавец; при этом он считает, что Е Дай — низкий негодяй. — Почему? — быстро спросил судья Ди. — Несколько лет назад, — ответил Дао Гань, — Лань обучал его боксу, но только в течение нескольких недель. Потом он отказался учить его дальше, потому что Е Дай хотел лишь научиться нескольким коварным и опасным ударам и совершенно не интересовался духовной основой этого вида спорта. Лань говорит, что Е Дай необычайно силен, но из-за гнусного характера никогда не сможет по-настоящему овладеть боевым искусством. — Это полезная информация, — сказал судья. — Он тебе что-нибудь еще сказал? — Нет, — ответил Дао Гань, — потому что после этого он начал показывать мне фигурки, которые он складывает из «Семи кусочков». — «Семь кусочков»! — воскликнул удивленный судья Ди. — Но это же детская игра! Помню, как я играл в нее еще мальчишкой. Ты имеешь в виду бумажный квадрат, разрезанный на семь частей, из которых можно составлять всякие фигурки? — Да, — засмеялся Ма Жун, — это странное увлечение старого Ланя! Он утверждает, что это нечто большее, чем детская игра, и считает, что она помогает человеку постигать сущность всего, что он видит, и способствует сосредоточению сознания! — Он может создать практически все, что ни попросишь, — сказал Дао Гань, — причем немедленно! — Он достал из своего вместительного рукава семь кусочков картона, выложил на стол и подогнал их так, чтобы они образовали квадрат. — Вот так нужно разрезать бумагу, — сказал он судье. Перемешав картонки, он продолжил: — Сначала я предложил ему изобразить Барабанную башню, и он сложил ее таким образом: — Это было слишком просто, и я попросил сделать скачущую лошадь. Ее он также изобразил немедленно: — Тогда я сказал: «Обвиняемый, стоящий на коленях в судебной управе», — и он создал такую фигурку: — Я рассердился и велел изобразить пьяного стражника и танцующую девушку. Но он и с этим справился. — Тут, — закончил Дао Гань, — я сдался! Судья Ди присоединился к общему смеху, а затем сказал: — Относительно моего тревожного ощущения, будто прошлой ночью что-то было неладно, то думаю, это объясняется моей болезнью. Должен заметить, что у Чжу Даюаня необычайно большая усадьба. Я едва не заблудился во всех этих темных коридорах! — Кто знает, сколько поколений рода Чжу жило там! — заметил Цзяо Тай. — А в таких больших и старых домах нередко бывает какая-то таинственная атмосфера. — Вряд ли усадьба достаточно большая, чтобы Чжу мог устроить там всех жен и наложниц! — с усмешкой возразил Ма Жун. — Чжу — хороший человек, — поспешно сказал Цзяо Тай. — Первоклассный охотник и славный хозяин, строгий, но справедливый. Крестьяне-арендаторы преданы ему, а это о многом говорит. Они все сочувствуют ему из-за того, что у него все еще нет наследника. — Думаю, он недурно проводит время, стараясь заполучить его! — добавил, подмигнув, Ма Жун. — Я забыл сказать, — прервал его Дао Гань, — что секретарь Чжу, молодой Юй Кан, и в самом деле выглядит очень нервным. Когда вы заговорили с ним, он испугался, будто увидел привидение. У меня такое ощущение, что он думает так же, как мы, — что его невеста сбежала с другим мужчиной! Судья Ди согласно кивнул и сказал: — Нам нужно будет выслушать этого юношу, пока он совсем не сломался! А отец барышни Ляо Ляньфан так усердно старается убедить нас в ее безупречном поведении, что мне кажется, он пытается убедить и самого себя! Наверное, тебе, Дао Гань, не мешало бы сегодня отправиться в дом Ляо и попытаться собрать побольше сведений об этой семье. Можешь также порасспрашивать о братьях Е и проверить то, что сказал о них наставник Лань. Но не спрашивай о них напрямую, нам ни к чему, чтобы они что-нибудь заметили. Просто опроси соседей. Прозвучали три удара в бронзовый гонг, и судья Ди поднялся, чтобы надеть официальный халат и шапочку. Весть об аресте Бань Фэна, очевидно, уже распространилась, потому что зал судебной управы был полон. Открыв заседание и проведя перекличку, судья Ди взял кисточку и красными чернилами заполнил бланк для смотрителя тюрьмы. Когда Бань Фэна подвели к столу, по толпе собравшихся пронесся гневный шепот. Братья Е, стоявшие в первом ряду вместе с Чжу Даюанем и Лань Даогуем, двинулись вперед, но стражники оттеснили их назад. Судья Ди стукнул молотком по столу. — Молчать! — крикнул он, а затем обратился к мужчине, стоявшему на коленях на каменном полу перед столом: — Назовите ваше имя и профессию! — Меня зовут Бань Фэн, — спокойно ответил тот, — я занимаюсь торговлей древностями. — Почему вы позавчера выехали из города? — спросил судья. — Один крестьянин-арендатор из деревни Пять Баранов, что лежит за Северными воротами, — ответил Бань, — пришел ко мне за несколько дней до этого и сообщил, что, копая яму на своем поле, чтобы зарыть конский навоз, нашел старинный бронзовый треножник. А мне известно, что восемьсот лет назад, при династии Хань, на месте деревни Пять Баранов находилось поместье одного богатого феодала. Я сказал жене, что следует пойти туда и взглянуть на бронзу. Поскольку позавчера небо было ясным, я и решил отправиться туда и вернуться на следующий день. Таким образом… Судья Ди прервал его: — Чем вы с женой занимались утром перед вашим уходом? — Все утро я занимался реставрацией маленького старинного лакированного столика, — ответил Бань. — А жена отправилась на рынок, потом приготовила обед. Судья кивнул.