ПРАВИЛО № 30: МАМЫ ЗНАЮТ ВСЕ Гаррет Моя мама спит в кресле рядом с кроватью Пола, когда я приношу ей ужин. Уже почти девять, и поскольку Мия все еще спала, я решил, что будет безопасно ненадолго выйти, просто чтобы проверить, как дела в больнице. — Привет, мам. — Я легонько толкаю ее в плечо, отложив сэндвич, который купил для нее в гастрономе. Она просыпается и в панике смотрит на Пола, но он все еще крепко спит. — С ним все в порядке. Я принес тебе кое-что поесть. — О… спасибо, милый. Как Мия? — С ней все хорошо. Спит у меня дома. Что сказал доктор? — О, он хорошо выздоравливает. Они хотят присмотреть за ним еще один день, так что не похоже, что завтра он отправится домой. — Вот черт. Прости, — отвечаю я. Я сажусь на пустой стул в изножье его кровати. Она похлопывает меня по ноге, когда я это делаю. — Все в порядке. По крайней мере, с ним все в порядке. Нужно смотреть на это с положительной стороны. — Да… На самом деле я не собирался задерживаться здесь надолго. Мне не терпится вернуться к Мии, но я также не могу оставить здесь свою маму. — Мам, ты не хочешь пойти домой и немного поспать, или принять душ, или еще что-нибудь? Я могу остаться с ним. — Нет. Я в порядке, — отвечает она с темными кругами под глазами. Затем ее взгляд останавливается на моем лице, и я могу сказать, что она собирается сказать что-то серьезное. Я напрягаюсь в предвкушении. — Мия была так расстроена. Так напуган. — Я знаю. — И она позвонила тебе. Прежде чем я даже подумала позвонить тебе, она это сделала. — Я рад, что был рядом, — отвечаю я, ожидая, когда она перейдет к делу. — Я знаю, что Мия с кем-то встречается. С тех пор как мы вернулись с озера, она уходила почти каждую ночь. Хихикала, как школьница. Я жду в тишине, наблюдая за ее лицом, пока она говорит, достаточно тихо, чтобы не разбудить Пола. И мне приходится заставлять себя дышать. Что я скажу, если она спросит? Стыд и вина за то, что я сделал с Мией, внезапно выходят на передний план моего сознания. Это их маленькая Мия, девочка, которую моя собственная мать усыновила как свою собственную. Золотое дитя. Невинная, милая дочь, которую я недавно осквернил множеством способов за последние две недели. Я знаю, я сказал, что они привыкнут к мысли о том, что мы вместе, но что, если они этого не сделают? Не то чтобы я мог их винить. Я владелец клуба, холостяк и тусовщик, который на тринадцать лет старше ее, и это даже не объясняет других моих проблем. Моя мама протягивает руку и касается моей руки, успокаивая безумные голоса в моей голове. — Я бы и через сто лет не догадалась бы, что это ты, Гаррет. — И вот оно. Подобно удару молнии. — Сейчас нет смысла это отрицать. Когда мамы знают, они просто знают. — Мама— — Как только я увидела это, я почувствовала себя такой дурой из-за того, что не замечала этого раньше. Я не думаю, что она даже пыталась это скрыть. Я поняла, насколько естественно вы двое смотритесь вместе. — Господи, — бормочу я, закрывая лицо руками. — О, расслабься, — отвечает она. — Это не похоже на то, что она твоя настоящая сестра. И тебе уже было двадцать один год, когда вы познакомились, так что не похоже, что ты рос рядом с ней. Я просто думала… она тебе не нравилась. — Я не знаю, готов ли я к этому разговору, — отвечаю я, не поднимая глаз от пола. — Что ж, тебе лучше подготовиться, потому что я не собираюсь лгать ради тебя. Если Пол увидит то, что я видела сегодня, он тоже узнает. Я поднимаю на него взгляд и вижу, что он все еще мирно спит. Я чувствую, что каким-то образом предал его доверие. — Мия такая преданная, Гаррет. К ошибке. И она упрямая. Я знаю, что она будет рядом с тобой, несмотря ни на что, но мне просто нужно, чтобы ты хорошенько подумал об этом, прежде чем предпринимать что-то, что может разрушить эту семью. Я опускаю голову, уставившись на свои сцепленные руки, пока до меня доходят ее слова. — Я не хочу причинять ей боль. — Тогда не надо. Будь честен и откровенен с ней. Но если ты введешь ее в заблуждение или соврешь ей, это будет на твоей совести. И она никогда не простит тебе этого. Снова удар молнии, на этот раз попадающий прямо в то место, где болит. — Почему ты думаешь, что я причиню ей боль? Неужели ты так мало веришь в меня? — Я знаю тебя, Гаррет. Я знаю, у тебя есть свои собственные битвы и демоны, и я говорю тебе не скрывать это от нее, потому что она выдержит с тобой любую бурю, но если ты будешь скрывать это и обманывать ее, ты потеряешь ее. Пока я провожу пальцами по волосам, вспоминая разговор, который у нас был перед моим уходом. Как хорошо было чувствовать ее в своих объятиях этим утром. Я пристально смотрю ей в глаза. — Ты не злишься? — Я не ее отец. — Ее взгляд скользит по мужчине, спящему между нами. — На твоем месте я бы рассказала ему правду до того, как он узнает это сам. Ему это не понравится. — Мы так и сделаем, — отвечаю я, кивая. — Это серьезно? — Спрашивает она, и я отвечаю не сразу. Я очень мало к чему отношусь серьезно, и, честно говоря, никогда не думал, что Мия будет одной из них. — Да, я думаю, что это серьезно. Она вдыхает и выдыхает с большим вздохом. — К этому нужно немного привыкнуть. Это немного странно. Но вы двое могли бы действительно хорошо подойти друг другу. Я никогда ни с кем не видела тебя таким, каким ты был с ней сегодня. Она пробуждает в тебе что-то новое. — Например, что? — Спрашиваю я, заглядывая в глаза своей матери. В моем голосе слышится легкая дрожь, сдерживаемые эмоции грозят вырваться наружу. Она сглатывает и пристально смотрит на меня, когда отвечает: — Покой. Покой? Это то, что моя мама видела сегодня, пока Мия истерически рыдала у меня на груди, а я был потным, красным, тяжело дышащим месивом. Прежде чем я успеваю попросить ее рассказать подробнее, она продолжает: — Иногда мне кажется, что я подвела тебя, Гаррет. Мои глаза удивленно поднимаются к ее лицу. Как часто делают матери, эмоции не подавляются, а выплескиваются на поверхность, выливаясь в ее слова и слезы. — Потому что я никогда не понимала тебя. Я ничем не могла тебе помочь. Я просто хотела любить тебя и уделять тебе все свое внимание, надеясь, что этого будет достаточно, но, казалось, между нами всегда была пропасть. Я боялась, что ты почувствуешь этот разрыв со всеми в своей жизни. Моя мать никогда так не говорила. Мы не говорим о моих проблемах. Разговор всегда шел обо мне, моем поведении и моих проблемах, так что эта болезнь и я были одним и тем же. У меня была не просто болезнь — я сам был этой болезнью. Или, по крайней мере, так мне казалось, и я никогда не осознавал этого до этого самого момента, когда моя мама наконец заговорила об этом, проблема которая была с нами всю жизнь. Я ничего не говорю. Я не знаю, что бы, черт возьми, я сказал, если бы мог. Но она продолжает говорить тихим шепотом, чтобы не разбудить Пола. — Теперь я понимаю, что подвела тебя, Гаррет. Я держала тебя так близко к себе всю твою жизнь, потому что думала, что смогу любить тебя достаточно сильно, чтобы исправить все свои ошибки. — Мам, ты не… — Мой голос суров и серьезен, потому что я хотел бы закончить этот неловкий разговор прямо сейчас, но она меня перебивает. — Мне жаль, Гаррет. Слезы текут по ее лицу, и я быстро замолкаю. Я сдерживаю эмоции, подступающие к горлу, и вместо этого беру ее за руку. Как я сделал сегодня для Мии, я стараюсь быть опорой, которая сейчас нужна моей матери. Даже если она утверждает, что причинила боль именно мне. Хотя я никогда не рассматривал это с такой точки зрения. Моя мать пыталась. Я был тем, кто создавал проблемы и делал это чертовски трудным для нее. Это я должен извиняться, но у меня все еще не очень хорошо получается выражать это дерьмо. — Итак, когда я говорю, что Мия пробуждает в тебе покой, Гаррет, я имею в виду, что связь, которую я вижу между вами двумя, удерживает тебя на земле так, как я никогда раньше не видела. Как будто буря внутри тебя утихла. И это то, чего я хотела для тебя с самого начала. И мне все равно, что я не та, кто может тебе помочь, или что она твоя сводная сестра, или что Полу это может не понравиться. Но ты обрел покой, и это все, чего я когда-либо хотела для тебя. С этими словами она достает салфетку из коробки рядом со своим стулом и вытирает глаза. Проблема исчезает, и настроение улучшается. Но я все еще не могу произнести ни слова.