— Гильзы, — невозмутимо отвечаю, бросив беглый взгляд на металлические стаканчики. — От «Ярыгина», да? — повышает голос Леший. — Девять-восемнадцать патрон! От «Ярыгина», правильно? — Ой, ладно, — отмахиваюсь, пытаюсь отвернуться от коренных станичников, но Иваныч крепко, но, вместе с тем, не жёстко берёт меня за плечо, останавливает. — Сынок, — говорит староста, почти ласковым тоном, — ты сколько тут живёшь — главного не понял. Мы живём по своим законам. Точнее, без них. Ты видел у нас кодекс или ещё что? — я грустно повертел головой. — Вот и не увидишь! Все наши неписанные правила — они близки к нормальной человеческой совести. К тому, что уже давно на сердце нормального человека. Если перед самим собой чист — другие, и их мнение, не так важны. Если ты уважаешь себя — значит, тебя зауважают и другие! А если тебя уважают, значит ты прав! И ты, сейчас делаешь то, что считаешь правильным. Но, не надо. Это глупо выглядит. Тем более, что тому кто грохнул этих уродов нечего стыдится. Правда, Лёша? — повернулся он к парню. — У тебя же «ПМ»? — вопросительно буркнул Леший. — ПМ, — признаётся парень. — А чего вы тут комедию ломаете? — Не знаю. Игорь сказал — так лучше будет. — Так, как всё было-то, на самом деле? — чуть притопнул Иваныч. — Да, так же, почти, как рассказывал раньше. Только конец другой… — начал я, поняв, что премьерный спектакль провалился. — К Кристе приставали, над пацаном издевались. Культурно не разошлись. Ну, я — одного, другой — меня, Лёша, соответственно — другого, ну и первого, вдогонку… — Боевики, блин, — сплюнул под ноги Леший. — А чего надо было делать? — взвился я. — Может… — Да, не «может»! — перебивает меня Иваныч. — По чести всё, по совести… Я знаю этих отморозков. Они к нам уже не в первый раз приезжают патроны на харчи менять… Плохо только, что проблемы теперь будут… — Может, их просто ранить надо было? — виновато спрашивает Лёша. — Хотя, я об этом и не думал, почему-то. Я, если честно, вообще ни о чём тогда не думал… — Это бывает. Это нормально, — положил ему руку на плечо Леший. — Только, один хрен — что ранил, что убил. В случае этих типов, по крайней мере. — Это почему? — искренне удивляюсь отсутствию разницы. — Потому, — тяжело вздыхает Иваныч. — Они из бригады «Астматика». — Это кто ещё? — Да, так, — отмахивается Иваныч, — бандит. Деревню неподалёку держит. По воле географии, нам с ним приходится дела иметь. Но, теперь, думаю, не до дел будет. — Мстить начнёт? — Конечно! Это же бандиты. У них так принято, — пожимает плечами староста. — Если за братка не отомстит, то авторитет потеряет, а там и до смены власти недалёко. — Короче, — положил Леший мне и Лёше на плечи свои лапищи, — вы, конечно, правильно сделали, что этих отморозей пришили. Но, теперь, давайте усиленно думать, как вопрос решать будем. А ещё лучше — думать и автоматы чистить. Чую, без пальбы не обойдётся. — Жаль… — как бы в пространство прошептал Иваныч. — Чего жаль? — выждав паузу и не услышав продолжения фразы, спрашивает Леший. — Жаль, что не припомню такого случая, чтобы ты оказался неправ. Очень жаль… * * * Насколько я знал, случая, чтобы в один и тот же день совет станицы дважды — ещё не было. Так что, это заседание, участником, а также виновником которого я, отчасти, являюсь, можно назвать историческим. — Да, правильно всё пацаны сделали! — кричит крепкий седовласый мужик с длинным шрамом через пол лица и с соответствующим прозвищем. — Я этих двух ещё в прошлом месяце в магазине придушить хотел! — Правильно Шрам говорит! — поддерживает его парень, примерно моих лет по имени Максим и прозвищу, в пору склада характера, Максимус. — Правильно, то, правильно! — пытается успокоить воинственно настроенных станичников дядя Коля — здешний сапожник. — Только, что делать теперь? Надо же как-то теперь улаживать. Это ведь не собаку случайно задавить! — Чеботарь дело говорит, — подаёт голос Яша, пытаясь напитать его полемическим задором, но получается фальшиво. — Но нужно понять и решить, кто за это должен отвечать? — Я, вообще-то, не то имел ввиду! — удивляется Чеботарь, как ловко извратил его мысль Яша. — Ну и пусть! — как ни в чём не бывало выскальзывает из полемических тисков Яша. — Всё равно — нужно понять, кто за это будет отвечать! Только Лёша. Лёша с Игорем. Или все втроём, с Кристиной вместе! — Что? — взревел Табакерка. — Ты, что, жидяра, удумал?! Совсем совесть потерял?! — Давайте не будем переходить на национальности, а тем более личности! — разочарованно качает головой Яша. — Была бы личность… — скорее про себя подмечает Леший. — Нет, господа! — непонимающе призывает к вниманию Яша. — Но, ведь, должен же виновный держать ответ? Или, для чего мы все тут собрались? — Ах ты, гнида! — вскакивает со скамьи Табакерка. — Вы, Михаил Юрьевич, вообще — лицо, так сказать, заинтересованное! — ядовито подмечает Яша. — Так что, исключительно объективности ради, я бы призвал вас воздержаться от высказывания своих суждений, а также предложений! — Заинтересованное? — выпучил глаза Табакерка. — А, что? Да — заинтересованное! Я, как отец, заинтересован в том, чтобы мою дочь могли защитить свои же соседи! И, чтобы потом, такие мрази как ты, жидовская твоя рожа, не делали из них козлов отпущения! Иваныч, — оборачивается он на старосту, — можно я этого гада, до кучи, третьим в могилку уложу! — Нет, ну вы слыхали? — разводит руки в стороны Яша и обводит собравшихся взглядом, в поисках в глазах станичников осуждения последнего высказывания. Однако не найдя его явственных признаков, просто решает продолжить свои доводы. — Вы поймите! За проступок одного, или двух или трёх — не должны отвечать все! А это бандиты! Отвечать придётся, мы же это понимаем… — Хватит… — глухо раздаётся голос старосты. — Чего, простите? — не понимает Яша. — Хватит, Яков, довольно… — поясняет Иваныч и призывает, знаком руки, усесться обратно на место. — Для успокоения твоего, — поясняет он самому Яше и заодно присутствующим, — кто «за» то, чтобы вынести на повестку вопрос «О детальном разборе сегодняшнего происшествия и установления степени вины или невиновности причастных лиц, а так же дачу оценки их действиям, исходя из принципов морали и чести, как мужской, так и женской»? Не слишком сложно, а, Яша? Пойдёт? — глянул он исподлобья на вспотевшего от негодования еврея. — Так, кто «за»? Яша нерешительно поднял руку, ища за столом идейных сторонников. — Понятно, — деловито объявляет Иваныч. — Значит «до следующего раза»… А теперь — к насущному. Есть предложения? — Есть… — негромко отзывается Сприридон, до сих пор молча наблюдавший за перепалкой. — Надо связаться с «Астматиком», рассказать. Я его знаю заочно, пересекались мои знакомые с ним, так сказать. Он тип, хоть и жёсткий, но поговорить с ним можно. Не факт, конечно, что о чём-то договоримся, но все же… — Спиридон прав, — поддерживает предложение Леший. — По-любому, нужно самим рассказать. Хотя бы из этики, для собственного успокоения. — Я тоже так думаю, — соглашается староста. — Но, мне, конечно, кажется — разговором всё не кончится. Ладно, — слегка хлопнул он ладонью по столу, — кто «за»? На этот раз руки подняли все, в том числе и Яша. — Понятно, — кивнул Иваныч. — Что с телами делать будем? — Так как это «что»? — удивляется Чеботарь. — Похоронить надо. Люди же всё-таки, хоть и скоты… — Не надо хоронить! — подаю, наконец, голос и вмиг приковываю к себе взгляды всех членов совета. — Что, ещё что-то с ними сделать хочешь? — брызжет ядом Яша. — Рот закрой! — жёстко пресекает его Иваныч. — Поясни, — призывает уже меня. — Тела отдать этому Астматику нужно. Ну, как жест доброй воли, что ли. Можно их на бойню, в холодильник пока отнести… — На бойню? Ну, знаете… — вмиг возмутился мясник, чью вотчину я предложил временно превратить в морг. — Ладно, — чуть смутился и сам Иваныч. — Кто «за»? У мясника не спрашиваю даже… Вверх поднялись не все руки, но, всё же, большинство, коего оказалось достаточно, чтобы принять, хоть и не однозначное, но какое-никакое решение. — Так, что, — вновь взял слово староста, — морозим трупы, звоним Астматику? Совет чуть загудел, но скорее выражая озабоченность, нежели протест. — Значит — порешали, — хлопнул ладонью о ладонь Иваныч. — Совет! — призвал он напоследок внимание. — Собираемся снова, вечером, в семь. Мне кажется — будет, что обсудить. * * * Изгои живут общинно и, как правило, компактно. Я не слышал ни об одном поселении, которое бы растягивалось на многие километры, на все стороны света. К тому же, изгои, в принципе, в большинстве своём, люди вне закона. То, что, как правило, закон их, как бы, не замечает, отнюдь не делает людей вроде меня и, теперь уже моих собратьев-станичников, гражданами имеющими право пользоваться общедоступными благами цивилизации. Я говорю о банальных средствах связи. Их в станице имелось немного. Во-первых, и нужды в них особой не было, так как жили все довольно близко друг от друга. Во-вторых, пользование по подставным данным, как правило, было недолговечным и мобильные гарнитуры отключались, как только программа выявляла нестыковки в предоставленной оператору информации, при дистанционном подключении к тому или иному тарифу. Программы безопасности G-net работают быстро, а потому и отключались устройства, приобретённые на нелегальных рынках тоже довольно скоро. Исключения составляли аппараты тех, кто юридически гражданином являлся, но в цивилизованных городах и поселениях не проживал. Таких изгоев немного, но они, всё же, есть. Есть они и в Старом поселении. Например — Спиридон, чью гарнитуру, не без усилий запихнул в ухо Иваныч и теперь пытался вспомнить имя и фамилию Астматика, у которого, судя по всему, тоже имелась гарнитура, а значит, перед цивилизованным обществом он, по каким-то причинам, чист.