— Не знаю, как называется то место. — А что там было рядом, может быть, помнишь? — Королевские коровы. — Коровы? Юнас кивнул: — А тетеньку за окном зовут Боргхильд. Она взяла таким специальным шприцем немного крови. — А кого ты рисуешь? — Никого. Филип Беккер стоял у окна и смотрел, как Харри пересекает парковку. В задумчивости он держал на ладони маленькую черную записную книжку. Интересно, поверил ли старший инспектор, что он не заметил его в аудитории? И в то, что вчера вечером он работал над статьей. И в то, что в вещах Бирты он ничего не нашел. Между тем черная записная книжечка лежала в ящике ее письменного стола, она даже и не пыталась ее спрятать. А в книжечке… Он чуть было не улыбнулся. Глупая баба, неужели она думала, что может его обмануть. Глава 11 День четвертый. Маска смерти Харри просунул голову в дверь. Катрина Братт сидела за компьютером. — Ну что? Есть сходство? — Кое-какое есть, — ответила Катрина. — У всех женщин были голубые глаза, но в остальном внешность у них абсолютно разная. Все были замужем, у всех были дети. — Я знаю, с чего начать, — сказал Харри. — Бирта Беккер возила Юнаса к врачу. Он сказал — рядом с королевскими коровами. Должно быть, недалеко от королевского парка на Бюгдёй. А ты говорила, что близняшки после посещения врача были в Музее «Кон-Тики». Это тоже на Бюгдёй. Филип Беккер ничего о враче не знает, но, может, знает Ролф Оттерсен. — Я позвоню. — И сразу давай ко мне. В кабинете Харри включил автоответчик, сам же взял наручники, надел один браслет себе на запястье, а второй принялся набрасывать на ножку стола. Ракель сообщила, что на соревнования по конькобежному спорту, куда Харри давно обещал пойти, Олег решил взять с собой товарища. Харри сразу понял, что это всего лишь закамуфлированная попытка напомнить ему об этой самой поездке на случай, если он о ней забыл. Харри ни на день не забывал о разговоре с Олегом, потому мог бы воспринять это напоминаньице как проявление недоверия. Однако он не обиделся, более того, ему это даже понравилось. Потому что это многое говорило о Ракели как о матери. И потому что она ни разу не назвала его по имени. Катрина вошла без стука. — Жестко, — кивнула она на ножку стола, к которой приковал себя Харри. — Но мне нравится. — Скоростное набрасывание наручников, — улыбнулся он. — Один из фокусов, которые я вывез из Штатов. — Тебе надо попробовать новые скоростные наручники фирмы «Хайетс». Не придется следить за тем, справа ты набрасываешь или слева: браслет защелкнется по-любому. А потом можно повысить планку и попробовать набрасывать с двух рук, так что шансы каждой попытки удвоятся. — Хм. — Харри отпер наручники. — Ну так что там? — Ролф Оттерсен ни о каком визите к врачу на Бюгдёй не слышал. Удивился: они ходят в клинику в Бэруме. Я могу поговорить с кем-нибудь из близнецов, может быть, они вспомнят что-нибудь про врача, к которому ходили. Или можем сами обзвонить все клиники Бюгдёй и проверить. Там их всего четыре. Вот. — Она положила ему на стол желтую бумажку. — Им запрещено сообщать имена пациентов, — сказал он. — Тогда после уроков поговорю с близнецами. — Погоди, — бросил Харри, поднял телефонную трубку и набрал первый номер. Ответил гнусавый голос и тут же сообщил название клиники. — Боргхильд на месте? — спросил Харри. Никакой Боргхильд там не было. По другому номеру такой же гнусавый автоответчик дал понять, что по всем вопросам нужно обращаться в определенное время, в течение всего двух часов, и сегодня они уже опоздали. По четвертому номеру щебечущий, почти смеющийся голосок ответил то, на что Харри и надеялся: — Да. Это я. — Добрый день, это старший инспектор Харри Холе, Полицейское управление Осло. — Дата рождения? — Родился я вроде весной, но не о рождении речь. Скорее об убийстве. Вы, вероятно, уже читали сегодняшние газеты. Меня интересует, приходила ли к вам Сильвия Оттерсен в течение последней недели. На том конце провода стало тихо. — Секундочку, — ответила она. Харри услышал, как она встала, а снова взяв трубку, ответила: — Сожалею, господин Холе. Сведения о пациентах не подлежат разглашению. И я думаю, что полиции это известно. — Нам это известно. Но если не ошибаюсь, пациентами являются ее дочери, а не сама Сильвия. — Все равно. Информация, которую вы запрашиваете, опосредованно может раскрыть имя пациента нашей клиники. — Речь идет об убийстве, напоминаю. — А я напоминаю вам, что полиция может приехать к нам с ордером. Возможно, в нашей клинике излишне тщательно подходят к сохранению конфиденциальной информации о пациентах, но это в порядке вещей. — В порядке вещей? — Да. Это объясняется спецификой клиники. — Что за специфика? — Пластическая хирургия. Посмотрите наш сайт. — Спасибо, я думаю, что уже узнал достаточно. — Как угодно. — И она положила трубку. — Ну и? — спросила Катрина. — Юнас и двойняшки были у одного и того же врача, — сказал Харри, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. — А значит, мы напали на след. Харри ощутил особое воодушевление, оно настигало его каждый раз, когда он начинал чувствовать, что зверь близко. А после воодушевления приходило Великое Наваждение. Чувство, вбиравшее в себя все: влюбленность и наркотический угар, слепоту и зоркость, здравомыслие и сумасшествие. От коллег он время от времени слышал выражение «нервы натянуты как струна», но Наваждение — это нечто совсем другое, нечто большее. Он никогда никому о нем не рассказывал и даже не делал попыток проанализировать это состояние. Не осмеливался. Все, что он знал о нем, — оно помогало ему, вело его, было топливом для той работы, которой он занимался. — И что дальше? — задала вопрос Катрина. Харри открыл глаза и проехался на своем кресле: — А теперь мы займемся шопингом. Лавка «Taste of Africa» — «Вкус Африки» — находилась на самой оживленной торговой улице района Майорстуа, на Бугстадвейен. Но из-за того, что вход в нее прятался в переулке, казалось, что ты где-то на окраине. Харри с Катриной вошли в лавку под звон дверного колокольчика. Приглушенное, точнее, недостаточное освещение, пестрые, грубой работы ковры, свободные яркие одеяния, узорчатые подушки, журнальные столики, будто только что срубленные прямо в джунглях, и высокие тонкие фигуры людей и животных, вырезанные из дерева. Все это было расставлено и развешано без особого порядка: ценников не видно, товары стоят парами, как звери в Ноевом ковчеге. Короче говоря, помещение больше походило на выставку, а не на магазин. На слегка запылившуюся выставку. И это впечатление только подчеркнула неестественная тишина, воцарившаяся, когда дверь наконец захлопнулась и колокольчик смолк. — Что вам угодно? — раздался голос из угла лавки. Харри пошел на звук. В глубине лавки было темно. За огромным деревянным жирафом он со спины увидел женщину: она стояла на стуле, освещенная единственной голой лампочкой, и вешала на стену страшную черную маску из дерева. — В чем дело? — спросила женщина, не оборачиваясь. Судя по интонации, она догадалась, что в лавку пришел отнюдь не покупатель. — Мы из полиции. — Ах вот как.