Женщина повернулась, луч света упал ей на лицо, и сердце у Харри остановилось, а сам он попятился назад. Это была Сильвия Оттерсен. — Что-то не так? — спросила она, и между стеклами очков прорезалась морщинка. — Вы… кто? — Ане Педерсен, — ответила она и только тут заметила ошеломленное лицо Харри. — Я сестра Сильвии Оттерсен. Двойняшка. Харри закашлялся. — Это старший инспектор Харри Холе, — услышал он голос Катрины за своей спиной. — А я — Катрина Братт. Мы надеялись найти тут Ролфа. — Он в похоронном бюро. Ане замялась, и в тот же миг каждый из них понял, что все одновременно подумали об одном: как можно похоронить одну голову? — И на пост заступили вы? — пришла на выручку Катрина. — Да, — улыбнулась Ане Педерсен и осторожно спустилась со стула, все еще держа маску в руке. — Праздничная маска или изображение духа? — спросила Катрина. — Праздничная, — ответила та. — Хуту. Восточное Конго. Харри взглянул на часы: — Когда он вернется? — Не знаю. — А есть предположения? — Я же сказала, я не… — Прекрасная маска, — перебила Катрина. — Вы сами ездили в Конго и купили ее там, ведь так? — Как вы догадались? — удивленно посмотрела на нее Ане. — Я заметила, что вы держите ее так, чтобы не закрывать ни глаз, ни рта. Вы уважаете духов. — А вы интересуетесь масками? — Немного, — ответила Катрина и показала на черную маску получеловека-полузверя с приделанными маленькими ручками и ножками. — А это, наверное, маска кпели? — Да. С Берега Слоновой Кости. Сенуфская. — Маска судьи? — На этот раз Катрина протянула руку к грязной шерсти какого-то животного, которая свисала по сторонам лысины из кокосового ореха, прикрепленного к верхней части маски. — О, да вы много знаете, — улыбнулась Ане. — Так это судейская маска? — спросил Харри. — Судейская и есть, — ответила Ане. — В Африке такие маски не просто пустой символ. В племени лу человек, который носит такую маску, автоматически получает власть судить и наказывать. И никто его авторитет сомнению не подвергнет: маска дает ему эту власть. — А вон там, у двери, я видела две маски смерти, — сказала Катрина. — Просто роскошные. — У меня их несколько, — улыбнулась в ответ Ане. — Из Лесото. — Можно посмотреть? — Конечно. Обождите тут. Она исчезла, а Харри посмотрел на Катрину. — Я подумала, что так будет проще найти с ней контакт, — ответила она на его вопрошающий взгляд. — Проверить, нет ли у них семейных тайн, понимаешь? — Понимаю. И лучше всего тебе это сделать в одиночку. — Хорошо. Тебе надо многое успеть. — Я буду у себя. Если появится Ролф Оттерсен, быстренько вытряси из него все, что касается врачебной тайны. Харри бросил взгляд на висевшие у двери вроде как кожаные человеческие лица — сморщенные или кричащие — и вышел. Для себя он решил, что он на них похож. Эли Квале катила тележку для покупок мимо полок супермаркета, что возле Уллеволского стадиона. Магазин большой, немного дороже, чем остальные, зато выбор тут гораздо богаче. Ходила она сюда не каждый день, а только когда собиралась приготовить что-нибудь особенно вкусное. А сегодня вечером из США возвращался домой их старшенький — Трюгве. Он учился на третьем курсе экономического факультета в Университете Монтаны, но этой осенью у него не было никаких экзаменов, так что аж до зимы он сможет учиться дома. Андреас собирался из церкви сразу отправиться за ним в аэропорт Гардермуэн. Когда они войдут в дом, подумала Эли, их дискуссия о гребле и о клеве на различную наживку будет в самом разгаре. Она наклонилась над морожеными продуктами и почувствовала, как на нее повеяло холодом. Но не от холодильника, а сзади, из-за спины, — там опять промелькнула чья-то тень. Та же самая, что мелькнула, когда она стояла в отделе свежего мяса, а до этого на парковке, когда она закрывала машину. Пугаться нечего. Это прошлое снова дает о себе знать. Эли уже свыклась с тем, что страх никогда не ослабит своей хватки, даже теперь, спустя полжизни. Она выбрала самую длинную очередь к кассам: опыт подсказывал, что эта пройдет быстрее остальных. Андреас считал, что она ошибается. Кто-то встал за ней. Значит, не я одна ошибаюсь, подумала Эли. Она не стала оборачиваться, а только сказала себе, что у человека позади нее, наверное, масса замороженных продуктов — так ей холодило спину. Но когда Эли все-таки обернулась, сзади никого не было. Она пошарила глазами по остальным очередям. Только не начинай, сказала она себе. Не начинай. Выйдя из магазина, она заставила себя медленно дойти до машины. Не озирайся по сторонам, спокойно открывай дверцу, клади продукты, садись и заводи. И только когда ее «тойота» уже карабкалась по склону к двухквартирным домам на горе Нурберг, она снова стала думать о Трюгве, Андреасе и об ужине, который должен быть готов к их приходу. Харри слушал голос Эспена Лепсвика в телефонной трубке, а сам щурился на фотографии погибших коллег. Лепсвик настаивал на допуске ко всем материалам дела. — Когда получишь пароль от базы данных нашего шефа, — сказал Харри, — зайдешь в папку «Снеговик» в разделе «Преступления, совершенные с применением насилия». — «Снеговик»? — Ну вот так назвали. — О’кей. Спасибо, Холе. Как часто тебе нужны доклады от меня? — Только когда у тебя что-то появится. И еще, Лепсвик… — Да? — На мою грядку не лезь. Копайся вокруг, ладно? Займись анонимками, свидетелями, людьми, чьи личные дела заставляют тебя сомневаться в их непричастности к серийным убийцам. Вот будет твоя основная работа. Харри знал, что подумал Лепсвик, опытный следователь Главного управления полиции. Он подумал: говенная работенка. Лепсвик крякнул: — Так мы сходимся во мнении, что между пропавшими без вести есть какая-то связь? — Мы не обязаны сходиться во мнениях. Поступай, как считаешь нужным. — Отлично. Харри положил трубку и уставился на монитор. Он зашел на сайт, о котором говорила Боргхильд, и теперь разглядывал фотографии красавиц-фотомоделей, чьи лица и тела были испещрены пунктирными линиями. Пунктир демонстрировал, где их безупречную внешность все-таки можно подкорректировать. А над улыбками красоток улыбался с фотографии Идар Ветлесен собственной персоной, привлекательный, как фотомодель. Под снимком Идара Ветлесена помещалось резюме, состоящее из длинных — французских и английских — названий дипломов и курсов. Харри знал: часть подобных курсов можно пройти за какие-нибудь два-три месяца, и все же они дают право прибавить к своему докторскому титулу несколько латинских сокращений. Он вбил Идара Ветлесена в Google и в списке результатов поиска увидел таблицу соревнований по кёрлингу, а также сайт одного из предыдущих мест работы Ветлесена — клиники «Мариенлюст». Правду люди говорят, подумал Харри, Норвегия и впрямь такая крошечная страна, что между любыми двумя жителями — максимум два рукопожатия. Вошла Катрина Братт и с глубоким вздохом опустилась на стул перед Харри. Положила ногу на ногу. — Как думаешь, — спросил Харри, — правда, что красивые люди больше заняты вопросами собственной внешности, чем страшные? — Не знаю, — ответила Катрина. — Но какая-то логика в этом есть. Ведь индивидуумы с высоким ай-кью так с ним носятся, что организовали клуб для себе подобных. Людям свойственно фокусироваться на том, что у них есть. Например, ты, на мой взгляд, чертовски гордишься твоим талантом следователя. — То есть генами крысолова, что ли? Полученной с рождения способностью сажать в тюрьму ненормальных, алкашей, людей, давно вышедших из подросткового возраста, но с интеллектом намного ниже среднего? — Так, значит, мы всего лишь крысоловы? — Ага. Вот отчего мы радуемся, когда хоть изредка нам попадает такое дело, как это. Возможность поохотиться за крупной дичью, подстрелить льва или слона, динозавра, мать его. Катрина не улыбнулась, напротив, кивнула с серьезным видом. — Ну, так что тебе рассказала близняшка Сильвии? — Я чуть ли не в подруги к ней набилась, — вздохнула Катрина и провела ладонью по затянутому в чулок колену. — Послушаем. — Ане рассказала, что и Ролф, и Сильвия были уверены, что Ролфу с ней несказанно повезло. Но все остальные думали наоборот. Когда они встретились, Ролф только-только получил диплом инженера Бергенской высшей технической школы и переехал в Осло, чтобы начать работу в компании «Квернер». А Сильвия — она из тех людей, что каждое утро просыпаются с новой идеей, как им жить дальше. У нее было добрых полдюжины специальностей, но ни на одной работе она не задерживалась дольше чем полгода. Упрямая, вспыльчивая и избалованная. Убежденная социалистка с радикальными замашками. Немногочисленными подругами она пыталась манипулировать, мужчины, с которыми она завязывала отношения, быстро ее бросали: не выдерживали. Ее сестра считает, что Ролф так сильно влюбился в Сильвию, потому что она была его полной противоположностью. Сам-то он собирался пойти по отцовским стопам и стать инженером. Родился в семье, которая свято верит в непогрешимую и благодать дарующую руку капитализма и в буржуазные ценности. А Сильвия считала, что все мы — жертвы западной цивилизации, материалисты, коррумпированные потреблением, забывшие о собственном предназначении, для которых свет клином сошелся на успешности. А еще она верила, что какой-то из эфиопских царьков — новый мессия. — Хайле Селассие, — сказал Харри. — Джа растафари!