– Где ты вчера была? – хмыкает мама. – На выезде, – я пожимаю плечами. – У какого-то красавчика? – ехидно спрашивает Аделия, и я кошусь на сестру с полным непониманием: – Чего, блин?! С чего ты это взяла?! – Тебе кто-то цветы прислал... и детские рисунки. 11 глава – Рисунки?! – выдыхаю я удивленно, явно не ожидая такого подвоха. – Ага, – кивает Аделия и снова зачем-то уточняет: – Детские. Понятно, что детские! И сразу понятно, от кого это! От Матвея Тихоновича, Богдана и Вари! Только откуда замминистра узнал номер моей квартиры?! Вчера вечером я попросила мужчину подвести меня до подъезда, но вот дальше... дальше он, видимо, воспользовался своими служебными связями, чтобы выяснить точный адрес! Это кажется мне одновременно и раздражающим, и трогательным, а еще я невольно краснею, как помидор, пока мама и сестра то смотрят на меня, то переглядываются между собой. – Ничего особенного, – объясняю я им, не дожидаясь вопросов. – Это просто благодарные клиенты. Я проводила у них праздник, а на следующий день встретилась с ними снова, уже случайно, так уж вышло... – Там что, в семье нет матери?! – напряженно спрашивает моя мама. – Есть, но только... – начинаю я, но она перебивает, моментально меняясь в лице: – Тогда немедленно отошли эти цветы обратно! – Что?! – вспыхиваю я. – Не поощряй флирт занятого мужчины! – говорит она, а сестра смотрит на нее удивленно: – Мам, ты чего?! Может, это действительно просто благодарность?! А про красавчика я пошутила... – Не надо так шутить! – мама хмурится и снова обращается ко мне: – Давай-давай, дочка! Я знаю, что ты работаешь с богатыми клиентами, но принимать цветы от занятого мужчины – это очень плохо... – Он не занят, – хмыкаю я неожиданно для самой себя, а потом отправляюсь в свою комнату: – Я устала, – и просто запираюсь, чтобы немного подумать в тишине и полюбоваться букетом. Оказывается, что это это белые лилии и красные розы в серебристой оберточной бумаге и с огромным бантом. Вот это да! Роскошно. И дорого, наверное. Потом я рассматриваю рисунки. Первый явно рисовал Богдан: более четкие линии, более осознанный выбор цветов. Красивая яркая елочка, а под ней – прямоугольная коричневая коробка, из которой выглядывают абиссинские кошачьи ушки... Невольно я улыбаюсь. Второй рисунок – от Вари: не такой аккуратный, зато котята нарисованы все четверо: ушки, глазки, лапки и оранжевые хвостики. А еще на рисунке есть я... ну, точнее, Снегурочка, а в руках у нее – огромный мешок с подарками. Там так и подписано: подарки. Все это очень мило и трогательно, но отчасти моя мама права: у детей есть мать, и даже если они с Матвеем Тихоновичем в разводе, там явно какая-то серьезная семейная драма, а значит, такие подарки от него неуместны, пускай сначала разберутся с Кариной, или как ее там зовут... Я пишу ему сообщение: «Матвей Тихонович, здравствуйте, спасибо за цветы и рисунки, они прекрасны, но это было лишним, не стоило так делать...» Ответ приходит довольно быстро: «Эльвира, здравствуйте и с наступающим! Если вам неловко принимать это за знак внимания, пожалуйста, примите просто как благодарность, что сделали нас с детьми немного счастливее». Нас с детьми?! То есть, не только детей, но и его тоже?! Ну это уж слишком! Я сердито откладываю телефон, чтобы лечь в постель и накрыться с головой, но мысли все равно крутятся по кругу в уставшем сознании, а нежный цветочный аромат проникает даже под теплое зимнее одеяло... Что это было?! Неужели я вправду понравилась Матвею Тихоновичу?! Но разве это возможно, ведь он – заместитель министра, а я – просто студентка, да и разница в возрасте у нас не меньше десяти лет... Безумие! Мне приходится сделать большое усилие, чтобы продолжить жить свою жизнь как ни в чем не бывало. Двадцать девятого утром проходит последняя учебная консультация, а остаток дня и вечер я провожу дома с книгой. Тридцатого декабря мы отмечаем наступающий новый год с однокурсниками, как и планировалось, а тридцать первого занимаемся с мамой и сестрой уборкой, готовкой и приведением себя в порядок, пока папа то и дело бегает в магазин, докупая недостающие продукты, и готовит к запуску фейерверки. В новогоднюю ночь мы поздравляем друг друга с бокалами шампанского в руках, загадываем под куранты заветные желания, обмениваемся подарками, а потом я отправляюсь гулять по ночному городу с подругами. Новогодняя Москва прекрасна: иллюминация, арт-инсталляции, украшенные елки, концерты и салюты... Несмотря на огромные очереди, нам даже удается покататься на карусели с лошадками, что устанавливают каждый год на Красной площади. Мы пьем глинтвейн, хохочем, болтаем обо всем на свете, любуемся фейерверками и делаем снежных ангелов, валяясь на свежевыпавшем снегу в чьем-то чужом дворе... Идеально. Увлеченная своей жизнью и праздниками, на эти три дня я почти забываю про Матвея Тихоновича и его детей, а цветы хоть и стоят все еще в моей спальне, но уже не вызывают тревожных мыслей. Да, подарил. Да, приятно. Но что дальше?! Все равно это история без продолжения, даже если в глубине сердца и теплится огонек симпатии к этому семейству... Первого января мы с мамой отправляемся в театр на «Щелкунчика». Аделию и папу мы тоже приглашали, еще когда в начале декабря покупали билеты, но младшая сестра предпочла отправиться в этот день к подругам, а папа – просто не поклонник театра, тем более балета. Ладно бы там еще был драматический спектакль, а так – точно нет... Зато я театр просто обожаю! Драма, комедия, опера, балет, что угодно! Неудивительно, ведь я сама учусь на актрису и скоро, возможно, войду в состав какой-нибудь театральной труппы. Мама меня поддерживает, да и вообще – это именно она с детства привила мне любовь к искусству. Так что сегодня – наше время. Первое отделение проходит в настоящей эйфории: я так давно не бывала на балете, что чуть не умираю от счастья. Пальцы сами собой отбивают музыкальные такты на подлокотнику кресла, а глаза восторженно наблюдают за движениями артистов. Танец и музыка, свет и атмосфера праздника – все это делает меня совершенно счастливой сегодняшним вечером. Когда заканчивается первое отделение, мама отправляется в дамскую комнату, а я – в буфет купить нам по стаканчику кофе. Я успеваю до того, как собирается большая очередь, но передо мной все равно оказывается человек пять, так что я достаю смартфон и утыкаюсь в экран, коротая время. Людей вокруг очень много, в том числе и детей, буфет и фойе театра шумят тысячей голосов, посетители разговаривают, обсуждают балет, смеются, но потом я вдруг слышу в толпе детский плач – и невольно вздрагиваю, потому что голос кажется мне знакомым. Интуитивно оборачиваюсь – и вижу то, что заставляет меня открыть рот. Это Карина. Бывшая жена Матвея Тихоновича. Одной рукой она держит за запястье Богдана, а другой – Варю, и тащит детей куда-то в сторону выхода, пока мальчик упирается, а девочка громко плачет. Матвея Тихоновича нигде не видно, няни Маши тоже, а лицо самой Карины искажено гримасой злости. Какого... какого черта?! 12 глава Пока я стою на месте и смотрю на происходящее с широко открытым от удивления ртом, Карина протаскивает Богдана и Варю мимо буфета, и в общем театральном шуме голоса детей начинают замолкать. Пока я лихорадочно соображаю, что делать – и делать ли вообще?! – ко мне обращается буфетчица: – Девушка, говорите, – и я понимаю, что уже подошла моя очередь. – Ох, да, простите... – растерянно поворачиваюсь к ней и пытаюсь вспомнить, зачем я вообще сюда пришла. – Мне два латте, пожалуйста. – Сахар положить? – Да, благодарю. – Наличные или карта? – Карта, – я достаю кредитку и прикладываю ее к считывателю, после чего забираю два стаканчика с кофе: – Огромное спасибо. С новым годом! – И вас с новым годом, отличного вечера! – доброжелательно улыбается буфетчица, а я уже торопливо выхожу в фойе, все еще не понимая, должна ли я вмешаться в происходящее – или это не мое дело. В конце концов, я ведь даже не могу с уверенностью сказать, что именно я видела. Вполне возможно, что Матвей Тихонович и Карина оставили на время новогодних праздников свои распри, чтобы дети могли побыть с матерью, и все вместе пошли в театр, а тащила она их потому, что они не хотели возвращаться домой после первого отделения, например... С другой стороны, я прекрасно помню, как дети просили Деда Мороза подарить им маму... Я тогда предположила, что с Кариной им общаться не разрешают, что они, может быть, даже в лицо ее не знают... Словом, странная ситуация, – вот только что могу сделать я?! Так ничего и не придумав, я решаю вернуться на свое место в зале, разворачиваюсь, все еще держа в руках два стаканчика с горячим латте, – и вдруг влетаю прямо в бегущего навстречу человека. От неожиданности я громко вскрикиваю, а кофе выплескивается прямо на мое платье и костюм мужчины. Я поднимаю глаза – и сталкиваюсь с заместителем министра. – Матвей Тихонович?! – шепчу в ужасе.