— Мне так не кажется. У меня связаны руки. Все хотят найти Киру Темплтон, но не только ее. Когда вы в прессе сосредотачиваетесь на одном деле, кажется, будто оно единственное, но я уверяю вас, их больше, их сотни, и вы представить себе не можете, насколько у меня огромный список пропавших людей, и он растет день ото дня. «Вы тоже представить себе не можете, какой у меня список», — подумала Мирен, мысленно перебирая архивы, которые хранила на складе. — Но я предоставила новую информацию, — сказала она вслух. — Не подводите эту семью, агент. Возможно, вы сможете что-то найти. Уверена. Эта кассета может указать нам верный путь. — Я сделаю все возможное, чтобы найти эту девочку, мисс Триггс, — наконец согласился он. — И я тоже, — добавила она. Затем, когда они подошли к развилке в парке, Мирен продолжила: — Я знаю, информация идет только в одну сторону, агент Миллер. Вы не обязаны делиться со мной своим прогрессом, но, думаю, вы не хуже меня знаете, что я не собираюсь прекращать поиски Киры. — Вы хотите, чтобы я рассказал вам, что мы знаем, не так ли? Мирен не ответила, потому что вопрос был риторическим. Хмыкнув, агент поднял голову, глядя на металлическую статую пумы, притаившейся среди деревьев Центрального парка, прекрасную аллегорию того, кем стала эта журналистка. — Честно говоря, сведений у нас мало. Ни одного достоверного фоторобота. Мы знаем, что это была белая женщина с вьющимися светлыми волосами, и на этом все. По словам экспертов, на пленке и на конверте нет никаких следов, кроме отпечатков семьи и мальчика, который подкинул конверт и не может точно вспомнить, как выглядела женщина, от которой он его получил. Мы зашли в тупик. Еще нам известна модель видеомагнитофона, на котором была сделана запись, — если верить узору на магнитной полосе кассеты, это «Саньо» 1985 года выпуска. Это техническая, но надежная информация. По-видимому, каждая модель головки переставляет магнитные частицы ленты определенным образом, так что на ленте остается узнаваемый след. Это похоже на отпечаток пальца: ты можешь не знать носителя, но у тебя есть доказательства, что он уникален. У нас есть записи с камер наблюдения в день исчезновения, но там нет ничего примечательного: масса людей и никаких следов Киры. Мы знаем, что ее подстригли, но не можем отследить всех людей, кто держал ребенка за руку. Это был День благодарения. На улице было полно таких семей. Как видите, у нас есть хаотичный набор сведений, но толку от них мало. — Я понимаю, — серьезно ответила Мирен. — Если вы обнаружите что-то еще, вы мне сообщите? Я постараюсь проработать магазины игрушек, но пока это выглядит сложной задачей. — Даже не сомневайтесь. Мне не нужно признание, агент. Меня волнует только Кира и ее возвращение домой. — Могу я спросить, почему это так важно для вас? Ведь есть много других подобных дел. — А кто сказал, что других я не ищу? — ответила она на прощание. Уже в офисе агент Миллер подал запрос на поиск и посещение магазинов игрушек в районах, очерченных Мирен Триггс. Если им удастся получить список клиентов, купивших «Маленький дом и сад», они смогут организовать целенаправленные поиски. Идея заключалась не в том, чтобы получить список покупателей и обыскать дома, чего наверняка потребуют родители, а в том, чтобы проверить тех, кто подходит под профиль потенциальных похитителей. К его удивлению, начальство в отделе ФБР по розыску пропавших без вести одобрило запрос. Двенадцати агентам поручили посетить магазины игрушек и магазины моделей и макетов, но вскоре они столкнулись с серьезной проблемой: почти никто не вел учет клиентов, купивших кукольные домики, не говоря уже о тех, что были приобретены в период с 1998 по 2003 год. Некоторые магазин имели данные с 2003 года, другие — с 2002 года, у кого-то, правда, были записи и до 2001 года. Но информация была настолько скудной и неполной, что толку от нее было мало. Из двух тысяч трехсот магазинов игрушек только шестьдесят один предоставил какую-то информацию, и в конечном итоге у них оказались данные всего двенадцати покупателей этой модели. Все двенадцать оказались образцовыми семьями с детьми, где агентов угостили блинами с кленовым сиропом и кофе, а затем провели по всем комнатам, куда, конечно же, никогда не ступала нога Киры. В 2005 году ФБР снова официально остановило расследование, и агенту Бенджамину Миллеру пришлось опять звонить родителям. — У вас есть новости? Нашли что-нибудь? — трубку схватил Аарон Темплтон. — Пока ничего, мистер Темплтон, но мы близки. Все наши силы брошены на это. Мы найдем вашу дочь. Поиски не прекратятся, обещаю, — солгал он. Глава 54 Решение обычно лежит на поверхности, терпеливо ожидая, пока его не обнаружат под слоем пыли. Мирен Триггс 2005–2010 Честно говоря, я не ожидала многого от агента Миллера. В каждой его фразе скользили усталость и подавленность, как будто каждое расследование отнимало у него часть души. Шло время, и ФБР, которое рьяно взялось за опрос более двух тысяч магазинов игрушек, столь же рьяно прекратило расследование и переключилось на поиски кого-то другого. Я не винила их. У них были свои приоритеты, но какая-то часть меня всегда приходила в комнату Киры и сидела рядом с ней, недолго наблюдая, как она играет в куклы. Мне нравилось представлять ее голос. Нравилось представлять ее улыбку и сияющий взгляд, хотя я и подозревала, что в действительности ее глаза потухли, будто далекий заброшенный маяк, в поисках которого корабли в конце концов застревают на скалах. Мы с агентом Миллером были такими кораблями, но отчаявшиеся родители плакали не из-за кораблекрушения, а из-за того, что на маяке больше не горит свет. В 2007 году, через четыре года после первой кассеты, темный силуэт женщины с вьющимися светлыми волосами оставил у офиса Аарона Темплтона вторую запись, и я ожила. Весь мои дни поглощала редакция, все ночи — поиски пропавших, но на какое-то время внутри снова разгорелся огонь. Я стала следопытом. Разве не в этом заключалась суть журналистики? Искать. Искать и находить. Иногда то, что ты искал, само хотело быть найденным; порой тебе приходилось быть тем, кто хватался за ниточку правды и вытаскивал ее из глубины ямы, в которой она застряла, чтобы та снова увидела свет. После исчезновения Киры я начала собирать информацию по активным расследованиям с признаками того, что произошло нечто странное: дело Джины Пебблз, девочки-подростка, которая исчезла в 2002 году после ухода из школы в Квинсе и чей след терялся в двух километрах от парка, где был найден ее рюкзак; дело Аманды Маслоу, шестнадцатилетней девочки, которая была похищена в 1996 году в каком-то захолустье, или дело Аделин Спаркс, шестнадцатилетней девочки, которая исчезла из собственного дома в 2005 году, причем все двери и окна были заперты изнутри. Вторая кассета, присланная в июне 2007 года, не дала никаких зацепок, но СМИ устроили из этого настоящий цирк. Я попыталась абстрагироваться от всего этого и снова погрузилась в дело, как и в предыдущие разы. Я просмотрела записи с камер наблюдения, чтобы найти женщину, но изображения были недостаточно четкими. Кира Темплтон появилась вновь, чтобы исчезнуть, пока тот, кто отправлял записи, не решит, что игра должна продолжаться. Я позвонила агенту Миллеру, чтобы узнать, составили ли они профиль похитителя. Использование видеокассет указывало на психопатию, о которой я ничего не знала. Этот сукин сын явно ностальгировал по девяностым, и Миллер тут же переслал мне крошечный параграф, составленный отделом поведенческого анализа в Куантико, который гласил: «Мужчина, белый. Возраст от сорока до шестидесяти лет. Работает в сфере, связанной с механикой или ремонтом. Водит серый или зеленый автомобиль. Женат на женщине со слабым характером. Использование видеокассет отражает его неприятие нынешнего, современного мира». И на этом все. Ничего больше. ФБР охарактеризовало потенциального похитителя в нескольких строчках, которые подошли бы кому угодно. Даже мой отец попадал под это описание, если не считать твердого характера моей матери. Время летело как ураган, сметая все, что происходило между появлением кассет, и когда в 2009 году, за несколько дней до президентских выборов, на которых победил Барак Обама, объявилась третья кассета, никто, кроме меня, не обратил на нее ни малейшего внимания. Я ненавидела шоу, которое устраивала пресса, эксплуатируя чужое горе, как ненавидела и то, что вокруг была одна политика. Куда ни глянь, улыбающиеся лица Обамы и Джона Маккейна отовсюду сулили надежду, как будто мир не катился под откос. Мне было жаль Киру с этой записи. На протяжении всего видео она писала что-то в блокноте, одетая в яркое и неудобное оранжевое платье. Подобно мне, она была сломанной куклой. Если присмотреться к видео, можно было вообразить, как слезы капают на бумагу. Я тоже однажды чувствовала себя одиноко в плену вселенной и, возможно, все еще не освободилась, как бы ни старалась восстановить себя с помощью клея из ярости и отчаяния. После просмотра этой кассеты я решила навестить Темплтонов. Не знаю почему, но мне нужно было поделиться с ними светом. В конце концов, я считала себя немного похожей на Киру, такую потерянную и беспомощную, и, хотя они видели свою дочь в таком состоянии, я знала: если она однажды вернется домой, жизнь продолжится. Я убедила Аарона встретиться за чашкой кофе, но из того разговора помню только его слезы и долгое объятие на прощание. Он почти не говорил. Он очень изменился с последней встречи. Мы оба. За это время мне удалось улучшить свое положение в редакции. Я старалась выполнять все требования команды расследований, слава богу, теперь уже без Норы Фокс, и должна признать, мне нравилась гибкость мышления Боба, с которым у меня завязалась крепкая дружба на профессиональной почве. На протяжении всего 2010 года мы работали над одной статьей, которая отнимала много ресурсов и терпения Фила Маркса. Около десятка рабочих на китайских заводах крупного производителя сотовых телефонов покончили с собой из-за стресса и условий труда, и об этом нигде не упоминалось публично. Когда в начале ноября статья на двенадцать страниц наконец увидела свет, Фил вызвал нас троих в свой кабинет, чтобы поздравить и дать нам несколько недель отдыха. Но мне не нужен был отдых, мне нужно было найти ответ на вопрос, который преследовал меня годами: где Кира Темплтон? У кого она? Я снова и снова просматривала оцифрованные видеозаписи Киры. Создала список воспроизведения записей в видеоплеере VLC, и они проигрывались в зацикленном режиме. Так я провела целый день, наблюдая, как Кира растет, воображая ее жизнь, даже сомневаясь, нужно ли вообще ее спасать. У меня возникла абсурдная идея — посмотреть кассеты в том формате, в котором они были записаны, и я решила купить видеомагнитофон «Саньо» 1985 года. Я нашла два предложения на «Крейгслист» — оба магнитофона продавались на запчасти — и встретилась с одним из разместивших объявление, чтобы купить и узнать, можно ли его починить. На углу, где мы договорились увидеться, меня встретил толстый мужчина, который распродавал технику из своего старого видеомагазина. — Сто долларов, — заявил он, поздоровавшись и представившись, но имя я не запомнила. — Как я писал в объявлении, он сломан, ремонт требуется элементарный. Просто замените прижимной ролик, и дело с концом. — Вы не знаете, где я можно достать детали? — Я осматривала аппарат в поисках других повреждений. — Ну, такое на каждом углу не купишь. На весь город есть всего два или три места, где чинят подобное старье. Нет смысла заморачиваться. Как говорится, будущее за стримингом. Другое дело, если остались старые кассеты. Тогда без вариантов. — Всего две или три мастерских по ремонту? — в моем сознании проскочила искра. — Ага, и это включая Нью-Джерси, где я живу. Старый «Ремонт видео» в центре закрылся пару месяцев тому назад, а ведь эти штуки раньше часто ломались. Внутри скапливается пыль, и пластмассовые детали не выдерживают. Но, с другой стороны, никто такими больше не пользуется. Этот бизнес обречен. Как и мой, как это ни печально. Даже DVD-диски не смогут остановить наступление цифрового мира. — У вас есть список этих магазинов? — Мое сердце заколотилось, будто я напала на реальный след. Глава 55 Сострадание расцветает там, где есть любовь и боль. 26 ноября 2003 За день до первой кассеты Место неизвестно Все утро накануне Дня благодарения в 2003 году Айрис проводила дома с Кирой. — Мне идет, мама? — спросила Кира, повязав оранжевую скатерть на манер платья. — Не хватает главного, дорогая, — сказала Айрис, завязывая на талии бант в тон. Ей нравилось играть с дочерью в принцесс, и, хотя она редко покупала платья, чтобы не вызвать подозрений, Айрис придумала использовать для этого скатерти, которые она подвязывала на осиной талии девочки. Это давало им множество способов играть в переодевание и развивало детское воображение, которое создавало всякие предметы и приспособления из чего угодно, и почти всегда выходило удачно, за исключением того случая, когда Кира превратила туалетный ершик в скипетр. — Мне кое-что нужно, сейчас вернусь, — заявила Кира и под удивленным взглядом Айрис вприпрыжку поскакала к себе в комнату. Через час, в течение которого Айрис дважды проверила восьмой канал, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, девочка вернулась с диадемой, сделанной из спагетти, приклеенных к куску картона. — А теперь? Я красиво выгляжу? Айрис улыбнулась.