Ари кивнул. — Вот это. — И показал на больное плечо. — Стукнулся о стол в комнате. — Опасности подстерегают нас дома, — заметила она, разминая ему плечо. — Так больно? Ари дернулся: — Очень. После короткого осмотра она вынесла вердикт: — Ничего серьезного, просто растяжение. Скоро все пройдет. Отдохните несколько дней, и руку лучше держать на перевязи, чтобы не напрягать плечо. Ари хотел отказаться, но у него не было на это сил, по крайней мере сейчас. Он вышел из больницы с твердым намерением выбросить повязку, как только доберется до участка, а затем проклял свое упрямство. Действительно, было бы хорошо дать его плечу отдохнуть. Он был уже недалеко от участка, как вдруг развернулся и пошел обратно в сторону больницы. Ари решил кое-что проверить там, надеясь, что это поможет ему выяснить, кто же проник в его дом той ночью. * * * Сведения, полученные в больнице, подтвердили его догадку, хотя картина еще не была полностью ясной. На обратном пути в участок он взвесил все варианты, и его настроение улучшилось. У него было предположение о том, кем был его ночной гость, но Ари все еще не мог понять, что тому было нужно. По-видимому, это было как-то связано с расследованием. И тут его внезапно осенило. Камера! Ари был так взволнован, что почти забыл о своем травмированном плече и о том, что доктор велел ему не перенапрягаться. Он сел за компьютер, не сказав Томасу ни слова, и стал рассматривать фотографии, сделанные в театре. — Пастор будет носить перевязь? Томас дружески улыбался. — Что?.. Да. Конечно. Растяжение. Мне велели несколько дней отдыхать. — Я так и думал. Вы с Хлинюром поменяетесь, я попрошу его выйти завтра и поработать всю неделю, а ты заступишь на выходные. — Мне лучше на работе. Дома делать нечего. Кроме как думать о работе, Угле и Кристине. — Давай будем слушаться врача. — Наставнический тон напомнил Ари его отца. Тот сказал бы то же самое. — Ладно. Но я буду бродить в округе как неприкаянный. — Пожалуйста, если хочешь. Но ты не на дежурстве, запомни это. Ари опять вернулся к фотографиям. Он хотел удостовериться в правильности своих догадок, прежде чем поделиться ими с Томасом. Что они упустили? Он просматривал фотографии снова и снова, но безрезультатно. Его охватило отчаяние. Единственное, что ему приходило в голову, — это показать их Угле. В конце концов, она была тем человеком, которому он доверял. Может, она что-то заметит. Но все было не так просто. Им предстоит говорить об этом деле… и еще о наследстве… И он собирается показывать ей фотографии места предполагаемого преступления, притом что она сама… ну, в общем, находится под подозрением. Ари перекинул фотографии на флешку и сунул ее в карман. Он решил сделать это. Встретиться с Углой и послушать, что она скажет по этому поводу. * * * С годами Хлинюр изменился, стал более разумным. Оглядываясь назад, он задавался вопросом: как он мог быть таким… ну, злым, что ли? Злым. И довольно гнусным. Он всегда был выше своих сверстников по росту — и сильнее. Но вместо того чтобы использовать свою силу для помощи одноклассникам, которые в ней нуждались, он обнаружил, что дразнить их было гораздо приятнее. «Дразнить» не совсем подходящее слово. Издеваться, унижать — так правильнее. Он просыпался иногда среди ночи в холодном поту, вспоминая свои старые грехи, и повторял: «За это я попаду в ад». Все это было очень давно, и теперь он стал другим человеком. Переехал на север, в Сиглуфьордюр. Но избавиться от воспоминаний о тех, с кем он так плохо обращался, было непросто. Хлинюр помнил каждого и в последние годы пытался установить контакт со своими жертвами. Он извинился перед ними. И многие приняли его извинения. Для кого-то все это осталось в прошлом, по крайней мере на первый взгляд. Другие оказались глухими к его словам, извинения не помогли. Он нашел всех, кроме одного. Его не было ни в телефонной книге, ни в национальном реестре… Хлинюр нашел его случайно в старом номере газеты в интернете: его имя упоминалось в некрологе. Он перечитал некролог несколько раз, и стало очевидно, что тот лишил себя жизни. У Хлинюра сдавило в груди, когда он понял, что речь идет о самоубийстве. Вряд ли причиной были издевательства… его издевательства. Вряд ли… прошло столько времени. Хлинюр не стал связываться с родственниками покойного. Ему хотелось бы поговорить с ними — убедиться, что причиной самоубийства было что-то другое, но он тянул. Боялся, что при встрече выяснится, что виноват он. Этому мальчику было хуже всех. Хлинюр вспомнил, как он в школьном бассейне держал его голову под водой, пугал, что утопит его, бил. Тот никогда не закрывал голову руками. Таким он был, и вот он-то и лишил себя жизни. С тех пор как Хлинюр узнал о его смерти, он стал размышлять над тем, чтобы пойти по тому же пути, и ему становилось все труднее жить наедине с собой и своей совестью. Почему же он был тогда таким… таким гнусным? Единственным его достижением в настоящий момент было то, что он смог построить приличные отношения с одним бывшим одноклассником, с которым он в детстве тоже плохо обращался. Этот человек теперь был журналистом в Рейкьявике. Они встретились за чашкой кофе несколько лет назад, чтобы поговорить о старых временах, и с тех пор виделись еще раз или два. Хлинюру хотелось сделать все, чтобы облегчить жизнь этому человеку. Ему хотелось помочь тем, кому еще можно было помочь, в искупление своих прошлых грехов. Иногда ради этого приходилось нарушать правила. И Хлинюр не видел ничего особенно плохого в том, чтобы допустить утечку информации. Самое малое, что он мог сделать. Это было первое крупное дело с тех пор, как он переехал на север, — и Хлинюр решил поделиться с журналистом эксклюзивными материалами, которые тут же вошли в топ новостей. В то же время Хлинюру казалось, что он предал Томаса, и он чувствовал угрызения совести. Сегодня у него был выходной. Хлинюр сидел и смотрел в окно, а снег все шел, сугробы росли, и темнело. * * * — Плохо дело. — Томас с унылым выражением лица положил трубку телефона. Ари сидел в полицейском участке, идти домой не хотелось. — С кем? — С Линдой. Она до сих пор без сознания, врачи не видят прогресса, скорее наоборот, похоже, ее состояние ухудшилось. — Надо сообщить об этом Калли? — В соответствии с правилами они уже его оповестили. — И как он это воспринял? — Сказал, что приедет при первой же возможности. Доктор сообщил, что тот был ошеломлен. Думаю, это неточное слово. — Томас серьезно посмотрел на Ари. — Она ему совершенно безразлична. — Ари пожал плечами. — Наверно, ты прав. Я этого не понимаю, — сказал Томас. — Он что-то скрывает, — отозвался Ари и опять повернулся к компьютеру, в то время как Томас что-то бормотал себе под нос. Что-то скрывает. Ари посмотрел список контактных адресов полицейских учреждений за рубежом. Пришло время попытаться добыть свежие данные об этом человеке. Он быстро написал электронное сообщение и отослал его. Теперь надо ждать ответа. Если ответ будет положительный, он сможет встретиться с Карлом, имея на руках сильный козырь. Мысли его переключились на Углу. Угла и Карл? Эту тайну случайно узнал Хрольвюр? Нет, черт побери, нет! Только не Угла. На мгновение Ари усомнился в своей способности рассуждать, но только на мгновение. Углу он исключил. А если это Анна? Он подумал о своей встрече с ней. Она вела себя в высшей степени странно, когда он приходил к ней. Было видно, что она что-то скрывает, как и Карл. А может быть, у них общая тайна? Он вдруг подумал, что не видел их обоих на поминках по Хрольвюру. Это могло быть не случайным… и тогда? Что, если Карл столкнул Хрольвюра с лестницы, чтобы скрыть свою связь с Анной? Или сама Анна? — Я вот подумал, — сказал Ари и обернулся к Томасу, — а может, и правда у Хрольвюра был ребенок, который родился во время войны или сразу после нее. — Сомневаюсь, командир. — Но не исключаешь?