Поздно вечером Сергей вызвал на последний допрос Валентину Амосову. Он уже собирался приступить к нему, когда в комнату вошел Сандлер. Сергей встал. - Допрашивайте, Коршунов. Я послушаю, - сказал Сандлер, усаживаясь за стол Гаранина. Сергей сел, придвинул к себе протокол допроса и строго посмотрел на заплаканное, чуть бледное лицо Валентины. - Действительные преступники установлены и разоблачены, Амосова, - сказал он. - Объясните, почему вы лгали и мешали следствию. Валентина в ответ всхлипнула и опустила голову. - Почему вы солгали, указав мнимых спутников во время поездки в Москву? - Чтобы вы легче поверили, - тихо ответила Амосова. - Почему лгали Голиковой насчет ее находки? - Я этот платок сразу потеряла и боялась признаться. - Так. А почему лгали насчет вашего зимнего пальто? - Я его действительно собралась продать. А когда произошло убийство, я подумала, что дяде станет меня жалко и он купит мне новое. - Вы кругом изолгались, Амосова, - вступил в разговор Сандлер. - Скажите, вы, наверное, и раньше лгали всегда и всем? Валентина повернулась и вдруг, встретившись с ним глазами, сказала устало и горько: - Мне всегда казалось, что когда лжешь - легче жить. Я получила хороший урок, на всю жизнь. - Посмотрим, пойдет ли он вам на пользу, - задумчиво сказал Сандлер и прибавил, обращаясь к Сергею: - Выпишите ей пропуск, Коршунов. Пусть отправляется домой. Когда Амосова вышла, Сандлер посмотрел на огорченное лицо Сергея и рассмеялся: - Не унывайте, Коршунов. Вам еще просто недостает опыта. Но у вас есть главное, что нужно людям нашей профессии. И это мне нравится. Сандлер на минуту умолк, потом уже совсем другим, озабоченным тоном произнес: - Имейте в виду. Дело это не закончилось арестом Горелова. У нас на горизонте появилась другая, куда более опасная фигура - Папаша. Понимаете? Так запугать этого мерзавца Горелова и толкнуть на убийство - это не шутка. И никаких подходов к нему пока нет. Папаша… - задумчиво повторил он. - Нет, не знаю такой клички. А странно! Ведь преступник он, кажется, старый. Да, очень странно. Глава III ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО С СОФРОНОМ ЛОЖКИНЫМ Москва задыхалась от зноя. Под палящими лучами солнца расплавлялся асфальт. С утра до вечера на центральных улицах были видны голубые автополивщики, в веере их хрустальных струй мелькали обрывки радуг. Но ничто не приносило облегчения. Вода, падая на раскаленный асфальт, почти мгновенно превращалась в теплые струйки пара. Около киосков и вагончиков с газированной водой стояли длинные очереди. Вечер не принес прохлады. Душный и горячий воздух, казалось, еще больше сгустился, нечем было дышать. Сергей, Гаранин и Лобанов устроились в самом далеком и глухом уголке Нескучного сада. Они разлеглись на траве и лениво переговаривались. - Ох, - простонал Сергей, переворачиваясь на бок, - все мышцы болят! - Самбо - великая вещь, - нравоучительно произнес Лобанов, жуя травинку. - В нашем деле абсолютно необходимая. Вот, помню, у Воронцова был случай. При упоминании о Воронцове Сергей невольно нахмурился. За последнее время их отношения еще больше испортились. Сергей болезненно переживал свою первую неудачу. И именно потому, что Воронцов больше других посмеивался в свое время над его версией и в результате оказался прав, Сергей невзлюбил его еще больше. Но главное в этой взаимной неприязни было презрительное мнение Воронцова о новом сотруднике. Поэтому Воронцов в присутствии Сергея становился ядовитым, задиристым и самоуверенным и тем неизменно вызывал негодование у Сергея. - Ничего хорошего в вашем Воронцове не вижу, - раздраженно произнес он. - Ну, это ты напрасно, - безмятежным тоном возразил Лобанов. - Виктор в общем неплохой парень, ей-богу! - Склочник он! Мелкая душонка! - вскипел Сергей. - А вы просто языка его боитесь. - Ха-ха-ха! - залился Лобанов. - Слыхал, Костька? Склочник… Это Витька-то!… Молчавший до сих пор Гаранин при последних словах Сергея повернулся со спины на бок и, обращаясь к Лобанову, сердито спросил: - Чего ты веселишься? - и со сдержанной силой произнес: - Клевета это! В своей личной обиде слишком далеко зашли, Коршунов. Минуту все молчали. Гаранин тяжело перевалился через плечо я больше не смотрел на Сергея. Лобанов перестал смеяться, лицо его стало серьезным. От их единодушного отпора Сергею стало не по себе. «Личная обида». Эти слова глубоко задели его, я задели потому, что были правильны. Сергей тут же признался себе в этом. Он привык к крепкой, открытой дружбе, к честным и прямым отношениям с людьми. И ему стало стыдно за свою вспышку, за явную несправедливость своих слов. К этому прибавилось ощущение своей вины перед людьми, которых он считал своими друзьями и которые действительно были его друзьями. Сергей встал, прошелся по полянке и остановился перед Гараниным. - Ну, согласен. Погорячился, - негромко сказал он. - Беру свои слова обратно. - Вот это другой разговор, - повернулся Костя, с земли протягивая ему руку. - В таких случаях, брат, самолюбие - в карман. - Похвально, весьма похвально, - с шутливой торжественностью произнес Саша. - А теперь могу рассказать нашему молодому сотруднику еще один случай, в назидание. Из моей практики. - До чего же ты хвастать любишь, - с досадой произнес Гаранин. - Ничего подобного, просто люблю рассказывать, - обиделся Лобанов. Помолчали. Потом Гаранин встал, отряхнулся и, взглянув на светящийся циферблат часов, сказал: - Пошли, братцы, а то я все бока уже пролежал. Они прошли парк, и у выхода Костя простился с друзьями. Сергею вдруг стало грустно. Интересно, что сейчас делает Лена? У нее теперь каникулы. Уехала, наверное, из Москвы. А может быть, нет? - Слушай, Саша, - неожиданно обратился он к Лобанову. - Хочешь, и тебя познакомлю с одной очень красивой девушкой? - А ради чего? - насторожился Лобанов. - Тебе самому хочется ее видеть? - Нет, так просто, - растерялся Сергей, не ожидавший такой проницательности от своего друга. - Что ж, можно, - согласился Лобанов. Они разыскали телефон-автомат и вместе пошли в стеклянную будку, Сергей набрал номер, услышал длинный гудок и вдруг решительно повесил трубку. - Не буду я ей звонить, - мрачно объявил он. Лобанов удивленно посмотрел на Сергея и, видно поняв, что творится у него в душе, убежденно сказал: - И не звони. Чувства, знаешь, не склеивают. На следующий день около семи часов вечера дежурный по МУРу доложил Зотову: - В вашей зоне крупная квартирная кража. Запишите адрес. Машина у подъезда. …В передней большой, хорошо обставленной квартиры в новом доме на Песчаной улице оперативную группу МУРа встретил сотрудник районного отделения милиции. Он отозвал Зотова в сторону и коротко доложил: - Обстановка сохранена полностью. Хозяин квартиры - ответственный работник Комитета по делам строительства, крупный инженер Шубинский. Ему сейчас плохо, лежит в столовой на диване. Я вызвал врача. Кроме того, - понизив голос, добавил он, - по его требованию я вызвал сотрудников Комитета госбезопасности. У него, оказывается, какие-то секретные бумаги хранились. - Из комитета еще не приехали? - Нет, сейчас будут. - В каком состоянии Шубинский? - По-моему, плох. Зотов приказал своим спутникам приступить к осмотру квартиры, но в столовую пока не заходить, чтобы не тревожить больного.