– Может быть, эта девушка влезла в чью-то личную жизнь и мы имеем дело с элементарной женской местью? – предположил Поллинг. – Или у нее оказался чересчур ревнивый приятель? – Нет, никакие любовники здесь не замешаны. Если она и встречалась с кем-то, то все это можно считать несерьезными свиданиями, не более того. – Неужели до сих пор никто не потребовал за нее выкуп? – удивлялся Райм. – Нет. У входной двери раздался звонок. Том пошел открывать. Райм прислушался к голосам в прихожей. Через несколько секунд Том провел в комнату женщину в полицейской форме. Издалека она казалась очень молодой, но когда подошла поближе, Райм увидел, что ей около тридцати. Женщина была высокой и имела именно ту внешность и уверенную красоту, которой отличаются девушки с обложек модных глянцевых журналов. Мы обычно воспринимаем людей так же, как стали бы оценивать себя, и с момента несчастного случая Линкольн Райм перестал обращать внимание на тела людей. Он совершенно хладнокровно оглядел ее округлые бедра, ладную фигурку и ярко-рыжую шевелюру. Может, кто-то, увидев такую красотку, и мог воскликнуть что-нибудь вроде: «Ух ты! Вот это да!» – но только не Линкольн Райм. Что его действительно сразу же потрясло в этой женщине, так это ее глаза – вернее, взгляд. Не удивление из-за того, что ей пришлось встретиться с инвалидом, нет, здесь было что-то совершенно другое. Райм не помнил такого взгляда у женщин. Словно его беспомощное состояние вполне удовлетворяло ее, будто она даже не обратила на это внимания, словно так и должно быть. Ее реакция совсем не походила на ту, с которой ему приходилось сталкиваться столько раз. Она вошла в комнату, и Райму сразу стало ясно, что эта женщина чувствует себя здесь действительно в своей тарелке. – Офицер Сакс? – обратился к ней Райм. – Да, сэр, – бойко ответила Амелия, поймав себя на том, что ей захотелось пожать ему руку. – А вы детектив Райм? Селитто представил ей Поллинга и Хауманна. Об этих полицейских она уже слышала раньше и теперь вся превратилась в слух. Она мигом оценила обстановку, в которой ей пришлось оказаться: мрачная пыльная комната, неубранная, переполненная вещами. Под столом ее внимание привлек наполовину развернутый плакат с репродукцией картины Эдварда Хоппера «Ночные ястребы», на которой было изображено, как поздним вечером в каком-то заброшенном кабаке ужинают несколько посетителей. Этот плакат дольше всех продержался на стене и свалился последним из-за собственной тяжести. Том еще не успел убрать его. Райм коротко объяснил Амелии, что у них осталось очень мало времени, а именно только до трех часов. Она понимающе кивнула, но в ее глазах промелькнул какой-то непонятный блеск. Что это? Страх? Или, может быть, отвращение? Джерри Бэнкс, носивший на пальце кольцо, хоть и красивое, но не обручальное, сразу же оценил ее потрясающую внешность и одарил молодую женщину восхищенной улыбкой. Однако в ответ он получил такой взгляд, что юноше сразу все стало понятно: ни о каком флирте здесь не может быть и речи. Да и вне пределов этой комнаты – тоже. – А не может здесь быть ловушки? – высказал предположение Поллинг. – Он выведет нас туда, куда ему нужно, мы попадемся на его удочку, а потом окажется, что он заранее заложил в помещение бомбу или что-то в этом роде? – Сомневаюсь, – пожал плечами Селитто. – Зачем ему для этого прибегать к таким сложностям? Если уж так приспичило убивать полицейских, куда легче их просто находить и отстреливать. Наступила неловкая пауза, во время которой Поллинг переводил взгляд с Селитто на Райма и обратно. Все почему-то сразу вспомнили, что Линкольн повредил позвоночник именно при расследовании подобного преступления, о котором сейчас вскользь упомянул Лон. Однако на самого Райма данное предположение не произвело никакого впечатления. Он продолжил: – Я согласен с Лоном, хотя о мерах предосторожности забывать не следует. Нас может ожидать засада. Похоже, наш подопечный действует по собственным правилам. Сакс снова принялась рассматривать картину Хоппера. Райм проследил за взглядом женщины. Теперь ему почему-то показалось, что ужинающие посетители кабака не так уж и одиноко себя чувствуют. Если изучить картину повнимательнее, становится очевидно, что они весьма довольны своим положением. – У нас имеется как бы два вида вещественных доказательств, – продолжал Линкольн, – стандартные, то есть те, что преступник не собирался оставлять после себя. Сюда относятся волосы, отпечатки, возможно, кровь и следы от обуви. Если нам удастся найти достаточное количество именно этих следов, то мы сумеем обнаружить и первичное место преступления, то есть дом, где и живет наш подозреваемый. – Или убежище, где он прячется, – подхватил Селитто. – Это может быть и временное жилье. – Укромное безопасное место? – кивая, размышлял вслух Райм. – Не исключено, что ты прав, Лон. Ему необходимо такое место. Именно оттуда он и начинает свои операции… Кроме того, имеются умышленно оставленные вещественные доказательства. Кроме обрывков бумаги, которые подсказывают нам, когда совершится преступление, в нашем распоряжении есть болт, кусок асбеста и песок. – Опять начинается эта поганая охота вслепую, – заворчал Хауманн, приглаживая свой ежик. Сейчас он напоминал Райму вышколенного сержанта, которым, собственно, тот и являлся. – Значит, я могу доложить начальству, что у нас есть все основания полагать, что мы вовремя обнаружим жертву? – с надеждой в голосе произнес Поллинг. – Я думаю, да. Капитан тут же принялся набирать номер, не забыв уединиться в дальнем углу комнаты. Когда разговор был окончен, он нахмурился. – Я беседовал с мэром, – сообщил он. – Он и шеф полиции ждут меня. Через час у них начинается пресс-конференция, и они хотят, чтобы я тоже на ней присутствовал. Что-нибудь еще им сообщить? Селитто посмотрел на Райма, но тот лишь отрицательно шевельнул бровями. – Пока что нет. Поллинг вернул Лону его сотовый телефон и буквально вылетел из комнаты. Через несколько секунд наверх легким шагом поднялся сухощавый лысый мужчина лет тридцати с небольшим. На первый взгляд Мэл Купер производил впечатление полного профана, годного лишь на роль простака в комедии. Его сопровождали двое полицейских, несших увесистый сундук и два кейса. Казалось, вес багажа составлял не менее тысячи фунтов. Полицейские поставили свою поклажу на пол и покинули комнату. – Здравствуй, Мэл, – приветствовал вошедшего Райм. – Добрый день, детектив. – Купер подошел к постели и пожал безжизненную руку Линкольна. «Единственный физический контакт за весь сегодняшний день», – отметил про себя Райм. Они работали вместе несколько лет. Мэл имел ученые степени по органической химии, физике и математике и считался отличным специалистом по отпечаткам пальцев, ДНК, судебной экспертизе и вообще анализу любых вещественных доказательств. – Как поживает лучший криминалист мира? – поинтересовался Купер. Райм добродушно усмехнулся. Этим титулом его наградила пресса, после того как ФБР выбрало его – городского полицейского – консультантом для комплектования своего следственного отдела, анализировавшего вещественные доказательства, найденные на местах преступлений. Не удовлетворившись привычным званием должности «специалист судебной экспертизы», они повесили на него ярлык «лучший криминалист мира». К тому времени слово «криминалист» уже прижилось в Америке. Впервые так назвали легендарного Пола Леланда Кирка, который долгое время работал директором школы судмедэкспертов в Беркли. Эту первую в истории США школу основал еще более известный человек – Август Волмер. Потом словечко стало модным, и теперь любой технический сотрудник из области судебной экспертизы, приставая на вечеринке к симпатичной блондинке, считал своим долгом отрекомендоваться как «криминалист». – Я думаю, это кошмар для любого нормального человека, – поморщился Купер. – Спокойно сесть в такси и уже через минуту осознать, что за рулем находится самый настоящий маньяк-убийца. А в это время весь мир наблюдает за Нью-Йорком, потому что именно здесь происходит Всемирная конференция ООН. Да, для расследования такого дела они кого хочешь вернут с заслуженного отдыха! – Как поживает твоя матушка? – поинтересовался Райм. – Все еще жалуется на постоянные боли во всем теле, хотя по-прежнему чувствует себя куда лучше, чем я сам. С самого рождения Купер жил в небольшом бунгало в Куинсе со своей матерью. Он обожал бальные танцы и занимался танго. Злые языки поговаривали, что у Купера не все в порядке с сексуальной ориентацией. Райм не очень интересовался личной жизнью своих подчиненных, хотя сам был удивлен не меньше остальных, когда Купер наконец представил товарищам свою невесту Грету, скандинавскую девушку ослепительной красоты, преподававшую высшую математику в Колумбийском университете. Купер неторопливо открыл свой сундук, обитый изнутри бархатом, достал оттуда детали трех микроскопов и начал с предельной аккуратностью собирать их. – Воздушные потоки будут мешать. – Он с сожалением осмотрел отдушины и поправил очки на переносице. – Потому что это самый обыкновенный жилой дом, Мэл. – А я бы не удивился, если бы узнал, что ты предпочитаешь жить в лаборатории. Райм с удовольствием смотрел на эти знакомые старые инструменты. Целых пятнадцать лет своей жизни он провел с точно такими же. Стандартный микроскоп, фазоконтрастный и поляризованная легкая модель. Затем Купер вынул из кейсов целую коллекцию всевозможных склянок и пробирок. Райм сразу же начал вспоминать названия различных реактивов и оборудования, словно только вчера работал с ними. Набор для полного анализа крови, уксусная кислота, ортотолидин, реактив люминола, магнитный порошок, реактив Рухеманна… Поджарый Купер деловито осмотрел комнату: – Тут все выглядит почти так же, как и в твоем кабинете, Линкольн. Интересно, как ты находишь нужную тебе вещь? Я бы растерялся среди такого скопления всякой всячины… – Том. – Райм кивнул помощнику в сторону менее захламленного столика, и тот проворно убрал с поверхности книги и журналы, расчистив пространство для микроскопов. Селитто еще раз взглянул на отчет. – Так как мы назовем нашего подозреваемого? – поинтересовался он. – У этого дела нет даже порядкового номера. – Назови любое число, – обратился Райм к Бэнксу. – Ну, первое, что придет тебе в голову. – Давайте используем номер найденной страницы, – тут же предложил Джерри. – То есть сегодняшнее число, – сразу поправился он. – Итак, подозреваемый номер восемьсот двадцать три. Не лучше и не хуже любого другого номера. Селитто тут же внес это в свой блокнот. – Хм… Извините, пожалуйста, детектив Райм… Райм повернул голову. Говорила женщина: – Мне в полдень надо было приехать в управление… – Офицер Сакс, – ответил Райм, – кажется, вы сегодня были дежурным полицейским? Я имею в виду, что это именно вы обнаружили труп возле железнодорожного полотна? – Да. Все верно. Я ответила на телефонный звонок и поехала на место преступления, – проговорила Амелия, хотя со стороны казалось, что теперь она обращается к Тому. – Офицер, я нахожусь немного левее, – едва сдерживаясь, напомнил о себе Линкольн. – Вот здесь. – Его раздражало, когда кто-то, обращаясь к нему, говорил, глядя на него сквозь посторонних, здоровых людей. Женщина резко повернула голову на звук его голоса, и Райм понял, что Сакс достаточно быстро учится и хорошо запоминает уроки. – Да, сэр, – тихо отметила она, сверкнув льдинками своих красивых глаз. – Я уже не служу в полиции, – напомнил Райм, – поэтому можете звать меня просто Линкольном. – Я хочу, чтобы вы сначала разобрались со мной. – А в чем дело? – Я не понимаю, почему сейчас необходимо мое присутствие. Если вам нужно мое письменное извинение, я его вам представлю. Понимаете, я опаздываю на занятия и, кроме того, никак не могу дозвониться до начальника, чтобы предупредить его о том, что задерживаюсь. – Извинения? – снова не понял ее Райм.