Селитто обратился к своему молодому помощнику: – Джерри, позвони в Управление по охране окружающей среды и выясни, где сейчас завершаются строительные работы и вывозится мусор. – Боу, у тебя есть команды, готовые к работе? – поинтересовался Райм. – Одна готова приступить прямо сейчас, – подтвердил Хауманн. – Хотя, надо сказать, половину сил сейчас привлекли в связи с работой конференции. Отдел безопасности ООН и секретная служба вроде как одолжили у нас сотрудников. – Я получил кое-какую информацию от экологов, – поманил Бэнкс Хауманна, и они отошли в сторонку. Они отодвинули несколько стопок книг, и Хауманн развернул на освободившемся месте карту города. С одной из книг что-то свалилось прямо на нее. – О господи! – от неожиданности подпрыгнул Бэнкс. Со своего ложа Райм не мог видеть, что у них упало. После секундного замешательства Хауманн нагнулся и, подняв с пола фрагмент позвоночника, снова водрузил его на книги. Райм почувствовал, как на него устремились взгляды всех присутствующих, однако не стал распространяться по поводу находки. Хауманн снова склонился над картой, и Бэнкс стал сообщать ему все, что узнал по телефону о строительных участках, где в данный момент могла производиться уборка мусора. Боу отмечал места фломастером. Выяснилось, что таких участков в городе было огромное количество и все они находились в самых разных районах. Картина вырисовывалась не слишком вдохновляющая. – Надо сузить места поиска, – предложил Райм. – Давайте посмотрим, что у нас с песком. Купер, что лично ты о нем думаешь? Селитто передал Боу пакет, и тот высыпал его содержимое на эмалированный поднос. Поблескивающий порошок оставил в воздухе небольшое облачко пыли. В самом центре кучки оказался и маленький камешек. У Линкольна Райма перехватило горло. Но не от того, что он увидел: Линкольн пока что еще даже не смотрел на песок. Порыв схватить ручку, зародившийся в мозгу, отозвался болезненным импульсом, замершим на половине пути, так и не дойдя до бесчувственных пальцев. Давно он уже не испытывал ничего подобного. Он еле сдержался, чтобы не расплакаться от обиды, как ребенок. И только вид пузырька с секоналом да пластикового пакета, оставленных доктором Бергером, немного успокоил его. Они, как ангелы-спасители, присутствовали в комнате, не давая ее хозяину до конца расслабиться. Он прокашлялся. – Отпечатки! – Что? – переспросил Купер. – На этом камне должны быть отпечатки пальцев. Селитто вопросительно посмотрел на Линкольна. – Камень попал сюда случайно. Он не относится к песку, – начинал сердиться Райм. – Котлеты отдельно, а мухи отдельно. Мне важно знать, что тут делает этот камешек. Проверь-ка его на предмет отпечатков. Используя щипцы с фарфоровыми наконечниками, Купер осторожно извлек из песка камень и внимательно оглядел его со всех сторон. Затем надел очки и направил на камень луч фонаря. – Ничего? – нетерпеливо поинтересовался Райм. Существует методика «показания вакуумного металла», очень важная для выявления скрытых отпечатков пальцев на непористых поверхностях. В вакуумной камере, куда помещается анализируемый предмет, начинается испарение золота или цинка, и тончайший слой металла покрывает скрытые отпечатки. При этом пальцевой узор становится виден во всем своем великолепии – с бугорками и завитками. Но именно этого приспособления у Купера с собой сейчас не оказалось. – Так что у тебя вообще есть? – недовольно спросил Райм. – Черный седан, стабилизированный физический проявитель, йод, черный амидо, магнитный порошок… Да мало ли чего! Кроме этого, он захватил с собой нингидрин для поиска отпечатков на пористой поверхности и суперклей для гладких поверхностей. Райм сразу вспомнил о тех открытиях в криминалистике, потрясших эту науку всего несколько лет назад. Технический служащий в лаборатории американских вооруженных сил, расположенных в Японии, использовал суперклей, чтобы починить сломанный фотоаппарат. Каково же было его изумление, когда из-за воздействия паров клеящего вещества на камере проявились скрытые отпечатки множества пальцев, причем намного ярче, чем это делалось при помощи других реактивов. Именно этот метод и собирался сейчас применить Купер. При помощи щипцов он поместил камешек в стеклянную коробочку и капнул клеем на горячую пластину, прикрепленную внутри. Через несколько минут камень был извлечен наружу. – Что-то есть, – важно сообщил он и принялся оглаживать камень кисточкой с порошком, видимым в ультрафиолетовых лучах. После этого на камень был направлен специальный луч, и в самой его середине проявился отчетливый отпечаток. Его тут же сфотографировали в натуральную величину «поляроидом» и передали снимок Райму. – Поближе, пожалуйста, – прищурившись, попросил Линкольн. – Да, он прокатал палец по камню! Когда палец «катается» по предмету, отпечаток несколько отличается от того, как если бы этот предмет просто брали в руки. Конечно, неспециалист не заметил бы разницы, может быть только в ширине бороздок на пальцевом узоре, но эксперту все становилось ясно с первого же взгляда. – Посмотрите-ка, а это что такое? – внезапно встрепенулся Райм. – Я имею в виду вот эту линию. Над самим отпечатком пальца виднелся полумесяц. – Похоже на… – Вот именно! – подхватил Райм. – Это след от ее ногтя. В нормальных условиях такой след было бы сложно получить. Могу поспорить, что он специально смазал отпечаток пальца. – А зачем ему все это? – изумилась Сакс. Райм снова начинал сердиться на всех окружающих лишь за то, что они не успевали так же быстро, как и он, схватывать информацию и делать выводы, и поэтому принялся объяснять: – Своей очередной «постановкой» он пытается передать нам два сообщения. Во-первых, подчеркнуть, что его жертва – женщина. Это на всякий случай, если мы до сих пор не догадались, что между ней и сегодняшним трупом имеется некоторая связь. – Но почему так сложно? – недоумевал Бэнкс. – Чтобы заставить нас лишний раз попотеть, – огрызнулся Райм. – Теперь он четко показал нам, что женщина находится у него в руках и ей угрожает опасность. Взгляд Линкольна случайно упал на руки Амелии, и его неприятно удивило, что у такой красивой женщины столь неухоженные ногти. Мало того, некоторые пальцы были обмотаны пластырем, а на других ногти обгрызены до самого мяса. На одном ногте даже запеклась кровь. Он посмотрел на ее лицо и сразу заметил покраснение под бровями. «Наверное, от неумелого выщипывания», – подумал Райм. А возле уха – самая настоящая царапина. Все признаки самостоятельного разрушения собственного организма. Оказывается, в мире существует еще миллион других способов уделать себя, кроме как с помощью арманьяка и таблеток. – И вот еще что хочет рассказать нам наш предполагаемый подозреваемый, – громко объявил Райм. – И я уже, кажется, говорил вам об этом. Ему кое-что известно о вещественных доказательствах и о том, как проводится судебная экспертиза. Поэтому он требует от нас, чтобы мы начали мыслить нестандартно и действовать не по правилам. Он предупреждает, что все вещи, которые он нам оставил на месте преступления, необычны и анализировать их надо тоже с умом. Во всяком случае, так думает он. Тем не менее мы, как я считаю, все равно разберемся в этом деле. Могу биться об заклад! – Внезапно Райм нахмурился. – Карта! Нам нужна карта. Том! – Какая карта? – попытался уточнить помощник. – Ты знаешь, какую именно я имею в виду! Том устало вздохнул: – Понятия не имею, Линкольн. Глядя в окно и разговаривая сам с собой вполголоса, Райм рассуждал: – Подземные туннели бутлегеров, тайные входы, асбест… Все это относится к делам минувших дней. По всей вероятности, ему нравится история. Старинный Нью-Йорк… Мне нужна карта Рандела. – И где она лежит? – В материалах для исторического обзора в моей книге, где же еще? Том сразу отыскал нужную папку и извлек оттуда ксерокопию карты Манхэттена: – Эта? – Да-да, именно эта! Это была карта Нью-Йорка 1811 года, выполненная специально для планирования решетчатой структуры расположения улиц в городе. Карта была начерчена в горизонтальной плоскости, причем южный Бэттери-парк располагался слева, а Гарлем, который на самом деле находится на севере, оказался справа. Расположенный таким необычным способом, весь остров напоминал тело прыгающей, готовой к нападению собаки с чуть приподнятой узкой головой. – Прилепи ее на стенку… Вот так. Как только Том выполнил это поручение. Линкольн довольно улыбнулся: – Знаешь что, Том, пожалуй, мы примем тебя в нашу команду. Будем работать вместе. Лон, выдай ему блестящий значок или еще что-нибудь. – Ну, Линкольн… – Том посмотрел на хозяина укоризненно. – Нет-нет, ты нам действительно нужен. По-моему, ты в душе всегда мечтал стать кем-то вроде Сэма Спейда – или Коджака? – Только Джуди Гарленд, – ответил Том. – В таком случае ты будешь нашей персональной Джессикой Флетчер! Тебе вменяется в обязанность составить портрет нашего подозреваемого. Не теряй времени и доставай свою роскошную ручку, которая вечно торчит у тебя из нагрудного кармана без дела! Молодой человек лишь закатил глаза к потолку, но потом послушно вынул из кармана рубашки паркер и взял со стола новенький блокнот. – Нет, я придумал кое-что получше, – провозгласил Райм. – Мы воспользуемся одним из моих плакатов. Да, тех самых, с репродукциями. Приклей его обратной стороной на стену, а писать будешь толстым маркером, крупными печатными буквами, чтобы мне хорошо было видно. Том выбрал «Водяные лилии» Моне и пристроил плакат на стене так, чтобы он хорошо был виден Райму с постели. – Наверху пиши: «Предпод номер восемьсот двадцать три». Затем рисуй таблицу из четырех колонок. Озаглавь их так: «Внешность», «Место жительства», «Транспортные средства», «Прочее». Чудесно. Итак, начинаем. Что нам о нем вообще известно? – Его транспортное средство – самое обыкновенное такси желтого цвета, – тут же включился Селитто. – Правильно. А в столбце «Прочее» надо первым делом записать, что ему известно многое о криминалистике и методах, используемых для проведения анализа вещественных доказательств. – А ведь это, в свою очередь, может означать, – добавил Лон, – что он успел хлебнуть свою порцию. – Не понял вас, – удивился Том. – Я хотел сказать, что наш подозреваемый, вероятно, уже имел судимость, раз так неплохо разбирается в криминалистике. – Может быть, стоит добавить, что у него есть кольт тридцать второго калибра? – подал голос Бэнкс.