– А мэр буквально стоит на ушах. Он хочет призвать на помощь федералов. Мне пока что удалось уговорить шефа никому это дело не передавать. Но мы не имеем права потерять следующую жертву. – Мы постараемся, – язвительно вставил Райм. Отхлебнув кофе, Поллинг подошел ближе к кровати: – Ты хорошо себя чувствуешь, Линкольн? – Превосходно. Поллинг смотрел на бывшего коллегу, может быть, немного дольше, чем следовало, и кивнул Селитто: – Доложи мне вкратце обо всем случившемся. Через полчаса у меня назначена очередная пресс-конференция. Кстати, не смотрели по телевизору последнюю? Не слышали, что там наговорил один репортер? Ему интересно, как отреагирует семья жертвы, когда узнает, что девушку буквально сварили заживо. – О боже! – Бэнкс только покачал головой. Райму вспомнился один случай. Три с половиной года назад, когда шло расследование дела об убийстве полицейских, капитан разбил вдребезги весьма дорогую видеокамеру у репортера только за то, что тот поинтересовался, не из-за того ли агрессивен Поллинг, что преступником оказался человек, который сам служил в полиции. Поллинг и Селитто устроились в дальнем углу спальни, и детектив принялся посвящать капитана в ход дела. Когда наконец Джим покинул их, Райм обратил внимание, что сейчас капитан уже не был таким же бодрым и жизнерадостным, как обычно. – Прекрасно, – объявил Купер. – У нас имеется волосок. Обнаружен в кармане жертвы. – Целый? – без особой надежды спросил Райм и поэтому ничуть не удивился, когда Мэл со вздохом ответил: – Увы, нет. Без луковицы. Без луковицы волос нельзя индивидуализировать, он может служить только не слишком информативным вещественным доказательством. По нему невозможно определить структуру ДНК и найти преступника. Хотя определенную ценность волосы, разумеется, представляют. Канадские ученые-исследователи несколько лет назад доказали, что если на месте преступления найден волос, то шансы на то, что это и есть волос подозреваемого, равны примерно 4500:1. Однако вся проблема заключается в том, что по волосу слишком мало можно сказать о человеке. Практически невозможно определить его пол и даже расу. Только имея дело с волосами младенцев, возможно узнать возраст. Цвет – фактор обманчивый, если учитывать достижения современных красок. А так как каждый нормальный человек теряет по нескольку десятков волос в сутки, трудно даже сказать, лысеет ли он при этом или нет. – Проверь его на принадлежность к жертве. Сравни чешуйки и пигментацию, – приказал Райм. Уже через несколько секунд Купер, оторвавшись от микроскопа, уверенно заявил: – Это не ее волос. Не Ти-Джей Колфакс. – Каково описание? – Светло-коричневый. Отклонений нет, поэтому негроидная раса исключается. По пигментации также ясно, что это и не монголоид. – Значит, белая раса, – довольно подтвердил Райм, кивая в сторону таблицы на стене. – Это только подтверждает показания нашего свидетеля. Волосок с головы или с тела? – Диаметр варьирует не слишком сильно; кроме того, по распределению пигмента можно сделать заключение, что он с головы. – Длина? – Три сантиметра. Том спросил, нужно ли добавить в таблицу тот факт, что у подозреваемого каштановые волосы. – Нет, надо дождаться подтверждения. – Райм не стал торопиться. – Напиши только то, что нам доподлинно известно. Он пользуется лыжной маской темно-синего цвета. Что там с ногтевыми соскобами, Мэл? Купер уже рассмотрел их в микроскоп, но ничего интересного не нашел. – А тот отпечаток на бочке, что ты обнаружила? Давайте посмотрим. Покажи мне его, Амелия. Сакс колебалась несколько мгновений, потом поднесла к нему поближе поляроидный снимок. – Вот так чудовище! – прокомментировал Райм, рассматривая огромную деформированную ладонь, на которой вместо изящных завитков и бугорков виднелись лишь смазанные беспорядочные черточки. – Великолепная картина, ты просто виртуальный Эдвард Уэстон, Амелия. Но к сожалению, это не ладонь, а эти черточки – не капиллярные линии. Это перчатка. Кожаная. Довольно старая. Верно, Мэл? Купер молча кивнул. – Том, запиши, что наш подозреваемый имеет пару старых перчаток, – приказал Райм и обратился ко всем присутствующим: – Вот теперь мы начинаем кое-что понимать о нашем преступнике. Он никогда не оставляет своих отпечатков на месте преступления. Зато след его перчатки у нас уже имеется. И если мы найдем ее саму, то сможем утверждать, что он был там, в котельной. Наш подозреваемый умен, но не гениален. – А что же носят гениальные преступники? – поинтересовалась Сакс. – Замшевые перчатки с хлопковой подкладкой. Где фильтр? Мэл вытряхнул вакуумный фильтр, напоминавший конусообразную деталь от кофеварки, на чистый лист бумаги. Вещественные доказательства… Журналисты и присяжные заседатели любят видеть в качестве вещественных доказательств вполне очевидные предметы: окровавленные перчатки, ножи, огнестрельное оружие, которым недавно пользовались, любовные письма, остатки спермы и отпечатки пальцев. Но Линкольн Райм больше всего любил пыль и жидкости всех сортов. Именно на это меньше всего обращают внимание преступники, оставляя после себя подобные следы. Но и фильтр на этот раз не захватил ничего ценного. – Ну ладно, – успокоил остальных Линкольн. – Пойдем дальше. Давайте посмотрим на наручники. Сакс напряглась, наблюдая, как Купер открывает пластиковый пакет и кладет наручники на лист бумаги. Как и предупреждал Райм, крови было совсем мало. С пилой на этот раз пришлось работать медэксперту. Правда, для полной уверенности он дождался, когда адвокат нью-йоркской полиции перешлет официальное согласие на эту процедуру по факсу. Купер внимательно осмотрел наручники: – Фирма «Бойд и Келлер». Серийный номер отсутствует. – Он опрыскал их жидкостью из пульверизатора и осветил. – Отпечатков нет, только следы от перчатки. – Теперь открой их. При помощи стандартного ключа Купер расстегнул наручники, а потом продул их воздушным очистителем для линз. – Ты все еще сердишься на меня, Амелия? – обратился к Сакс Линкольн. – Насчет рук. Вопрос прозвучал неожиданно и застал ее врасплох. – Я не рассердилась, – через пару секунд заговорила Амелия. – Я подумала, что такие действия квалифицируются как непрофессиональные. Я имею в виду то, что вы предлагали. – Ты знаешь, кто такой Эдмон Локар? Она отрицательно помотала головой. – Француз. Он родился в тысяча восемьсот семьдесят седьмом году. Он основал при Лионском университете институт криминалистики. Локар вывел один закон, который всегда помогал мне, когда я работал в следственном управлении. Принцип обмена Локара. Этот ученый был уверен в том, что, когда два человека находятся в контакте, обязательно будет произведен какой-то обмен. Один человек забирает что-то у другого и что-то отдает. Может быть, это просто пыль, кровь, клетки кожи, волокна, крошечные металлические частицы. Бывает очень сложно определить, что именно участвовало в процессе обмена, и еще сложнее понять, что бы этот обмен мог означать. Но это происходит, и, именно руководствуясь этим принципом, мы поймаем нашего подозреваемого. Впрочем, этот экскурс в историю совсем не заинтересовал Амелию. – Тебе еще повезло, – обратился Мэл Купер к Сакс, не поворачивая к ней головы. – Он хотел, чтобы ты вместе с медэкспертом поехала в лабораторию, присутствовала при аутопсии и исследовала содержимое ее желудка. – Это нам не помогло бы, – пробурчал Райм, стараясь не встречаться взглядом с Амелией. – Но я его отговорил, – заявил Купер. – Аутопсия, говорите?.. – вздохнула Сакс с такой обреченностью, будто никакая информация, касающаяся Линкольна Райма, была не в состоянии удивить ее. «По-моему, эта красотка сейчас даже не находится вместе с нами, – продолжал злиться Райм. – Она уже унеслась куда-то за тысячи миль». – Ага! – обрадовался Купер. – Что-то нашел. Кажется, это и есть кусочек перчатки. Он поместил крошечный фрагмент под микроскоп и принялся изучать его. – Кожа, красновато-коричневатая. С одной стороны отполированная. – Красная – это хорошо, – кивнул Селитто и пояснил Амелии: – Чем эксцентричнее они одеваются, тем легче их поймать. Правда, этому в академии не учат. Когда-нибудь я расскажу тебе о тех временах, когда мы схватили Джимми Плейда из банды Гамбино. Помнишь, Джерри? – Да, такие портки, какие у него были, за милю видно, – кивнул молодой детектив. – Кожа высушена. Жира в структуре очень мало. Ты был прав, когда говорил, что они очень старые. – Что это за животное? – Перчатки лайковые, причем очень хорошего качества. – Если бы они были новые, можно было бы предположить, что их владелец богат, – вздохнул Райм. – Но раз они не новые, он мог найти их в мусорном баке или купить как поношенные. Никаких выводов о подозреваемом пока делать не стоит. Ну хорошо. Том, добавь в таблицу, что у преступника имеются лайковые перчатки красноватого оттенка. Что еще мы имеем? – Он пользуется лосьоном после бритья, – напомнила Сакс. – Да, у меня это из головы вылетело. Хорошо. Возможно, он хочет скрыть какой-то другой запах. Иногда преступники прибегают к подобным уловкам. Запиши это, Том. Как пах этот лосьон, Амелия? Ты мне уже рассказывала. – Терпкий, как джин. – Что у нас с веревкой? – продолжал Райм. – Синтетическая, – доложил Купер после быстрого обследования. – Я такие уже видел. Несколько десятков внутренних волокон состоят из различных типов полимеров, одна нить… нет, две, металлические.