– Но у меня совершенно нет времени, Лон, – пытался протестовать Райм. – Что и говорить, хитроумное приспособление, – восхищенно заметил Бэнкс, рассматривая раму, в которую были зажаты листы рапорта. Райм не ответил, внимательно читая первую страницу. Затем он чуть шевельнул безымянным пальцем, и изогнутая обрезиненная штанга перевернула лист. «Да, вот это действительно странно», – подумал Райм, пробегая глазами текст. – Кто осматривал место преступления? – Сам Перетти. Когда он узнал, что жертвой оказался один из пассажиров такси, о котором сообщили в полицию, он явился для осмотра места собственной персоной. Райм продолжал читать. Обычно невыразительные слова полицейского документа внезапно пробудили в нем живейший интерес. В это время внизу, у входной двери, раздался звонок, и сердце Райма тревожно забилось. Линкольн одарил Тома ледяным взглядом, и тот понял, что аудиенция закончена. Не говоря ни слова, помощник Райма кивнул и направился на первый этаж. В ту же секунду все мысли о вещественных доказательствах, преступниках-таксистах и похищенных банкирах улетучились из головы Линкольна. – Доктор Бергер, – объявил Том по селектору. Наконец! Как долго пришлось его ждать. – Извини, Лон, мне было очень приятно встретиться с тобой, но сейчас вам пора уходить. – Он улыбнулся и добавил: – А дело-то действительно выходит интересное. После некоторого колебания Селитто поднялся и спросил: – Но ты дочитаешь до конца? Поделишься с нами своими соображениями? – Обязательно, – кивнул Райм, откидываясь на подушку. Инвалиды, подобно Линкольну сохранившие способность двигать головой и плечами, могут привести в действие с десяток различных рычагов управления. Но Райм дорожил оставшимися в его распоряжении чувственными ощущениями, поэтому разнообразные функции двухсотдолларовой подушки его не интересовали. Он предпочитал ее просто как удобное изголовье. Посетители здорово утомили его. Еще только полдень, а ему уже хочется спать, и мышцы шеи настоятельно требуют отдыха. Когда Селитто и Бэнкс оказались в дверях, Линкольн неожиданно произнес: – Подожди, Лон. Детектив замер на месте. – Вот что ты должен запомнить. Вы нашли только половину места преступления. А вторая половина не менее важна. Это его дом. Искать преступника надо там. Но в этом и будет заключаться вся сложность. – Почему ты решил, что есть еще одно место преступления? – Потому что убийца стрелял не на могиле. У него для этого было другое место – там сейчас находится похищенная женщина. Его логово находится либо где-то под землей, либо в заброшенной и малопосещаемой части города. А может, и то и другое вместе… Потому, Бэнкс, – заявил Райм, предвосхищая вопрос молодого следователя, – что он не стал бы сильно рисковать: и стрелять, и держать заложницу. Из этого следует, что его убежище достаточно надежно. – А может быть, он использовал глушитель? – На пуле нет ни следов резинового уплотнения, ни хлопчатобумажных волокон поглотителя, – отрезал Райм. – Но как он мог стрелять где-то в другом месте, кроме как у могилы? – изумился Бэнкс. – Ведь по пути к ней должны были остаться следы крови. – Я полагаю, что выстрел пришелся в лицо, – заявил Линкольн. – Да, именно так, – кивнул Бэнкс, растерянно хлопая глазами и глупо улыбаясь. – Откуда вы знаете? – Это очень болезненно и надолго лишает сознания, а крови при этом довольно мало. Да и оружие было тридцать второго калибра. Если пуля не задела мозг, летальный исход крайне редок. В таком состоянии жертву можно вести куда угодно даже в одиночку. Да преступник и действовал один. Наступила пауза. – Но ведь на месте обнаружили две цепочки следов, – почти шепотом произнес Бэнкс, затаив дыхание. – Если вы сравните оба отпечатка, – вздохнул Райм, – то они окажутся идентичными. У них даже глубина одинаковая. Преступник оставил два следа, чтобы запутать вас. Он не тащил и не нес двухсотфунтовое тело. Как я полагаю, жертва была без ботинок? Бэнкс пролистал несколько страниц: – Да, в одних носках. – Отлично. Убийца снял с жертвы ботинки и прошел в них до лестницы и обратно. – Но если он не поднимался по ней, то как попал к могиле? – Он привел жертву по рельсам. Возможно, с севера. – Но других лестниц, спускающихся к полотну железной дороги, нет на много кварталов. Ни к северу, ни к югу. Однако существуют туннели, идущие параллельно рельсам, – продолжал Райм. – Они соединяются с некоторыми из старых складов, расположенных на Одиннадцатой улице. Еще во времена сухого закона один мафиози – Оуни Мэдден – построил эти туннели, чтобы доставлять бутлегерское спиртное по железной дороге прямо в Олбани и Бриджпорт. – Почему бы тогда не закопать жертву прямо возле туннеля, чем, рискуя быть замеченным, тащить ее по открытой местности? – Вы понимаете, что этим хотел нам сказать убийца? – Райм начинал терять терпение. Бэнкс открыл было рот, но потом отрицательно замотал головой. – Преступник постарался сделать так, чтобы тело заметили. Для чего тогда он оставил на поверхности руку жертвы? Она как бы машет, привлекая внимание. Вы меня простите, но если преступник и действовал в одиночку, то ума у него уж точно хватает на двоих. Где-то поблизости должен находиться вход в тот самый туннель. Спускайтесь туда и ищите отпечатки, хотя, скорее всего, их там нет. Но сделать вам это придется. Пресса, сами знаете… Когда эта история всплывет… Ну, джентльмены, желаю удачи. А теперь прошу извинить меня. Лон! – Да? – Не забудь про второе место преступления. Что бы ни случилось, вам необходимо найти его, и как можно быстрее. – Спасибо, Линк. А ты пока дочитай рапорт до конца. Райм заверил их, что обязательно дочитает документы, и они поверили его откровенной лжи. Глава 3 У доктора Бергера были прекрасные манеры обхождения с больными. Таких врачей Райму редко приходилось встречать. А уж кому, как не Линкольну, судить о том, умеет ли человек правильно обращаться с прикованными к постели пациентами или нет. Райм как-то подсчитал, что за три с половиной года болезни его посетили семьдесят восемь дипломированных врачей. – Прекрасный вид, – отметил Бергер, выглядывая из окна. – Не правда ли, он действительно великолепен? Высота кровати позволяла Райму видеть лишь клочок туманного неба над Центральным парком и птиц, облюбовавших карниз его окна. Вот, пожалуй, и весь вид, которым он мог любоваться. С тех самых пор, как два с половиной года назад его выписали из реабилитационного центра. Бо?льшую часть времени шторы на окнах в его комнате оставались задернутыми. Том занялся тем, что сначала перевернул своего босса с боку на бок: это помогало содержать легкие в надлежащей форме, – а затем с помощью катетера помог Райму облегчиться. Последнюю процедуру приходилось повторять каждые пять-шесть часов. Обычно после травмы позвоночника сфинктеры мочевого пузыря остаются либо постоянно открытыми, либо закрытыми. Райму повезло: его сфинктеры остались закрыты. К тому же рядом с ним всегда находился помощник, который открывал маленькую трубку с катетером четыре раза в день. Доктор Бергер равнодушно наблюдал за этой процедурой, и Райму было абсолютно безразлично, что в данный момент он лишился некоторой интимности. Первое, о чем приходится навсегда забыть инвалиду, так это скромность. И если кое-кто из калек еще иногда пытается как-то прикрыть свое тело во время не слишком приятных операций: очищения кишечника или просто омовения, – то настоящие, мужественные инвалиды смотрят на это гораздо проще, без излишнего и совершенно ненужного смущения. В первом реабилитационном центре, где лежал Райм, существовал обычай. Если кто-то из пациентов отправлялся на прогулку или на встречу с родственниками, то по его возвращении остальные обитатели палаты собирались вокруг него и проверяли своего товарища на предмет опорожнения мочевого пузыря. Это было своего рода барометром, указывающим, насколько удачно тому удалось провести время. Сам Райм однажды заслужил всеобщее восхищение, когда вернувшиеся в палату «коллеги» слили из него 1430 миллилитров мочи. – Взгляните на карниз, доктор, – обратился Райм к Бергеру. – Там сидят мои ангелы-хранители. – Это ястребы? – Нет, соколы-сапсаны. Обычно они гнездятся очень высоко, поэтому странно, что они выбрали мое жилище. Бергер некоторое время смотрел на птиц, а потом отвернулся и задернул штору. Пернатые его не интересовали. Доктор был человеком некрупного телосложения, но довольно подтянутый, как спортсмен. Ему было около пятидесяти, но в черных волосах не наблюдалось и намека на седину. Словом, он выглядел так, что мог служить якорем надежды для больного. – Вот это кровать! – восхитился Бергер. – Она вам нравится? Кровать производства фирмы «Клинитрон» представляла собой монументальное сооружение весом около тонны, с огромным воздушным матрасом, наполненным миллионами силиконовых шариков. Протекающий в пустотах между ними сжатый воздух поддерживал тело Райма почти на весу. Если бы Линкольн сохранил способность ощущать этот эффект всем телом, то ему казалось бы, что он парит в воздухе. Райм велел Тому подать доктору кофе. Когда он явился, то, прежде чем удалиться, возвел глаза к потолку и прошептал: – С чего это мы вдруг стали такими общительными? – Вы, как я помню, говорили, что служили в полиции, – обратился Бергер к пациенту. – Да, когда-то я возглавлял следственное управление. – А потом вас ранили? – Нет. Однажды при строительстве станции метро рабочие обнаружили останки человека. Им оказался молодой патрульный полицейский, пропавший за полгода до этого. Мы тогда занимались серийным убийцей, специализировавшимся на охоте за полицейскими. Меня попросили лично осмотреть место преступления. Во время работы на меня рухнула огромная дубовая балка, и я пробыл под ней в течение четырех часов. – Что, действительно существовал такой убийца полицейских? – Он успел убить троих и ранить еще одного. Кстати, он сам оказался патрульным сержантом Дэном Шепардом.