– Пушкин. – Благодарю, друг мой, – коротышка энергично закивал лысой головой. – Воистину, удачный пример, дамы и господа. Простой и точный-с! Все мы, конечно, помним недавнюю трагедию, оборвавшую земную юдоль Александра Сергеевича. Сколько с тех пор минуло лет? Два? Три? А, впрочем, не суть важно. Пристав облизнул пересохшие губы, и потянулся было к кофейнику, но вдруг передумал. – Так вот-с, если не считать смертельного результата и воспоследовавшего за ним заката российской поэзии, то была самая обыкновенная дуэль. Ни тебе стрельбы через платок, ни, упаси Господь, ядовитых шпаг. А потому виновник не был, как следует, наказан. Согласно действующему Своду Законов, смерть, причиненная одним лицом другому посредством дуэли, формально приравнивается к уголовному преступлению, однако фактически со времен Петра Великого за сие правонарушение не понесла кары не единая живая душа. Дескать, что тут поделаешь – поединок чести! Пожурят-пожурят, да и отпустят на все четыре стороны. Ну, может, понизят в чине или, на худой конец, отправят в ссылку. Право, пустячок-с! – Я, кажется, поняла, – с задумчивым видом сказала пани Листвицкая. – Господину штаб-ротмистру, пожелай он и впрямь убить бедного Дмитрия Афанасьевича, вовсе незачем было городить город и наносить на клинок яд. Довольно просто заколоть соперника на дуэли. Тем паче, что сам он является мастером фехтовального ремесла. Вдобавок, много моложе князя. Согласитесь, господа, сие само по себе – есть гарантия успеха. К чему в таких обстоятельствах дополнительные сложности? И потом, общественное порицание, сопутствующее всякой сатисфакции, совсем не то же самое, что уголовное наказание, предусмотренное за преднамеренное и расчетливое убийство! – Браво, браво, браво, браво! – захлопал мясистыми ладонями Антон Никодимович. – Правда, у нас в России, принято говорить "городить огород", а не "город", но во всем остальном вы, сударыня, совершенно правы-с! Снимаю шляпу. Стыдитесь, господа, дама утерла вам нос. Холонев покосился на петербуржца, тот по-прежнему сидел в углу с безучастным видом, словно происходящее его нисколько не касалось. Разве что взгляд стал менее затравленным. Приказчик с сомнением закусил губу, он явно не желал верить в невиновность этого человека. – То есть, вы хотите сказать, что кто-то смазал шпагу Ивана Карловича ядом и прихлопнул князя Арсентьева чужими руками? Полицейский рассеяно кивнул и блаженно потянул носом аромат только что сваренного кофе. Воспользовавшись паузой, он быстро наполнил изящную фарфоровую кружку. В этот момент Софья Афанасьевна, до которой, как видно, только сейчас дошел смысл слова "прихлопнул", громко всхлипнула и приобрела настолько растерянный вид, что пристав, не задумываясь, протянул ей приготовленный для себя напиток. Это немного успокоило девушку. Не замечая укоризненных взглядов, Владимир Матвеевич спросил, прищурив черные разбойничьи глаза: – А откуда злоумышленник мог знать, какую шпагу выберет Фальк? Поликарпов со вздохом отодвинул от себя опустевший кофейник и философски пожал плечами. – Он и не знал-с. Потому нанес яд на оба клинка. Как справедливо заметила мадемуазель Листвицкая, наш столичный друг молод и весьма искусен в фехтовании. Убийца, я хочу сказать – настоящий убийца, поставил на это ставку и, как показала практика, не прогадал-с! – Что ж, допустим-с, – щелкнул пальцами Холонев, невольно перенимая у полицейского манеру говорить. – Тогда кто и зачем это сделал? – Вот-с! Наконец-то, прозвучали главные вопросы! Пристав тяжело поднялся из-за стола и неторопливо прошелся по комнате, бормоча себе под нос что-то невнятное. Казалось, что дальнейший диалог он ведет сам с собой. – Антон Никодимович, батюшка, вы упомянули про главные вопросы, – произнес доктор Нестеров с присущей ему мягкостью и улыбнулся, точно разговаривал с рассеянным пациентом. Полицейский чиновник обвел присутствующих невидящим взором, поднял вверх собранные в горсть пальцы, дескать, сейчас скажу важное, и разродился целой речью. Собеседники ему, как видно, не требовались – только аудитория. – Итак, вопросы: кто и зачем? "Кто-с", конечно, есть загадка наипервейшая, однако, чтобы правильно ее разрешить, нам предстоит для начала разобраться с вопросом "зачем-с"? Предлагаю рассуждать вместе, друзья мои! Криминалистика условно разделяет мотивацию преступников на две составляющих части: материальную и, соответственно, нематериальную. К нематериальной мотивации традиционно относят, так называемые, преступления страсти. В этом случае побуждения всякого лиходея кроются, прежде всего, в любви. Это не обязательно должна быть любовь к человеку, ведь любить можно что-то еще. Например, идею. Однако почти всегда, за редким малоизученным исключением – манией серийных убийц и религиозных фанатиков – преступления страсти совершаются спонтанно. В результате некоего кратковременного невротического расстройства, в уголовной науке обыкновенно именуемого аффектацией! Материальную же часть мотивации ярчайшим образом иллюстрирует старинный следственный принцип: "сui prodest" – "ищи, кому выгодно". Здесь, полагаю, особых разъяснений не требуется. Преступник в результате неправомерного деяния получает некие вещественные блага. Чаще всего, разумеется, деньги, аки Иуда презренные серебряники-с! Отличительной чертой преступлений подобного сорта является сугубый рационализм и заблаговременный план-с. – Любопытная дефиниция, ваше превосходительство, – согласился доктор и с энтузиазмом добавил. – Однако, если позволите, я предложил бы свою, на мой взгляд, более точную. Мне кажется, преступления следовало бы разделить на "злодейства сердца" и "злодейства ума". Первому типу присущи живая горячность и душевный порыв, второму – мертвая механика и холодный расчет-с! Антон Никодимович задумался на секунду, как бы взвешивая услышанное, и сдержанно произнес: – Я говорил, в первую очередь, о мотивах, движущих преступником. А вы, дорогой Вадим Сергеевич, углубились в куда более тонкие материи, скорее освещающие "как" совершается преступление, нежели "почему". Хотя, по-своему, вы правы. Одно – есть неотъемлемый признак другого и к нашему делу имеет прямое касательство! Дабы не углубляться более в пустое теоретизирование и перейти, наконец, к практическим выводам, я попрошу вас поведать господам присяжным о результатах произведенного вскрытия. Только умоляю, государь мой, в двух словах-с! Сделав вид, что не заметил оговорку про присяжных заседателей, ясно, старый котище репетирует речь для грядущего судебного процесса, доктор с готовностью приосанился. – Итак, мадам и месье, позвольте сообщить вам, что его сиятельство, князь Дмитрий Афанасьевич Арсентьев, скончался от попадания в кровь яда… – Неужели! – немедленно съязвил Холонев. – Вот так новость… Реакция присутствующих была разной. Листвицкая раздраженно дернула подбородком, метнув на острослова испепеляющий взгляд, Софья Афанасьевна зябко обхватила себя за плечи, пристав растянул полноватые губы в улыбке, а профессор Моствой даже неуверенно хихикнул. Доктор подождал, не последует ли дополнительных колкостей, и продолжил: – …от попадания в кровь яда амазонской древолазной лягушки, в простонародье называемой – квакша. Сей токсин, господа, невероятно смертоносен. Дозы, погубившей князя, хватило бы на десятерых взрослых человек! Таких амфибий мне приходилось встречать только раз, во время давней турецкой кампании. Их держал у себя один пленный мединский лекарь. Бог весть, для каких черных целей они ему понадобились. Впрочем, не важно. Значение имеет другое – достаточно маленькой капле этого жабьего секрета оказаться в не зажившей ранке, не говоря уже о свежей, и жертве обеспечен мгновенный паралич с гарантией последующего летального исхода. Полицейский удовлетворенно засопел, глядя какой эффект произвело сообщение Нестерова на слушателей. Он уже воображал удивление присяжных, предвкушал ураган вопросов, коими завалят его журналисты. – Делаем вывод, господа, что преступление страсти или, как выразился любезнейший Вадим Сергеевич, "злодейство сердца", к нашей ситуации совершенно неприменимо! Яд древесной лягушки, обитающей в Южной Америке, невероятно трудно достать. Это вам не какой-нибудь пятикопеечный мышьяк, который можно приобрести в любой городской аптеке-с, и даже не вульгарный цианид. Использование в преступных целях данного вещества-с подразумевает, во-первых, наличие изрядного капитала, а во-вторых, заблаговременный умысел. – Стало быть, – просияла несостоявшаяся княгиня, – Дмитрия Афанасьевича все-таки умертвили из-за денег? В таком случае, господин следователь, покорнейше прошу исключить меня из числа подозреваемых! "Ищи, кому выгодно" обронили вы пять минут назад, будто невзначай, а сами так и впились в меня глазищами! Намек ясен, ваше высокоблагородие, да не на ту напали. Мы с его сиятельством хоть и решили сочетаться законным браком, обвенчаться-то не успели. Из этого со всей очевидностью следует, что мне не причитается ни рублишка из наследственной массы новопреставленного. Никаких богатств, или как там правильно говорить – материальных благ – я не получу! – Уж вы, дорогая Ольга Каземировна, как никто другой среди нас разбираетесь в наследственных массах-с, не так ли? – лукаво приподнял брови пристав. – Да и яд, как известно, оружие женское! Средств и связей, чтобы выписать себе подобный препарат у вас более чем достаточно-с. Признаться, я едва ли не сразу сопоставил вашу саратовскую «гишторию» с нынешним печальным происшествием и немедленно распорядился доставить ко мне княжеского душеприказчика. Правда, Владимир Матвеевич? Холонев хмуро кивнул. Полицейский продолжил говорить, почти не прерываясь. – Господин управляющий живо принес мне духовную Дмитрия Афанасьевича, мы с доктором ее прочитали, а там-с! Что бы вы думали, господа? Все нажитые имущества, движимые и недвижимые, согласно отыскавшемуся документу, надлежит передать их сестрице, Софье Афанасьевне Арсентьевой, по достижению ей двадцати одного года. А до той поры распоряжаться капиталами в интересах княжны поручено штабс-капитану Веберу, Константину Вельгельмовичу. Пусть земля ему будет пухом! Все потрясенно молчали, пытаясь переварить полученную информацию. Антон Никодимович сложил пальцы домиком и с улыбкой произнес, пытаясь разжевать присутствующим смысл сказанного: – Выходит, что Софья Афанасьевна еще целых два года не сможет воспользоваться предоставленным ей правом, а господина частного пристава нет в живых. Следовательно, дело долго и нудно будет рассматриваться палатой гражданского уездного суда, в итоге городское управление назначит своего опекуна, который станет от имени и в интересах юной барышни управлять имением вплоть до достижения ей вышеуказанного возраста или до момента вступления в брак. А это значит, что выгоды от преждевременной кончины нашего славного помещика ни для кого нет. Во всяком разе, из ныне живущих! Арсентьевских денег никто не получит-с. – Послушайте, господин полицейский, – вспылил вдруг усадебный управляющий, – мы совсем запутались! Сначала вы исключили мотив страсти, а теперь утверждаете, что деньги здесь тоже не причем. Тогда почему убили Дмитрия Афанасьевича? Не случайность же это, в конце концов! Прочие одобрительно загудели, кто-то даже вполголоса произнес: "вот-вот". Пристав сделал вид, будто удивлен. – Позвольте, батюшка! Кто сказал, что деньги здесь не причем? – Ну как же… – Я, если мне не изменяет память, выразился несколько иначе: "арсентьевских денег никто не получит", – Антон Никодимович выдержал эффектную паузу. – Зато получит гонорар за отменно исполненную работу. По комнате прокатился дружный вздох, звякнула чья-то ложечка, отзываясь под потолком высоким серебряным звуком. – Вы хотите сказать… – Да-с! Убийство князя Арсентьева и станового пристава Вебера дело рук профессионального наемного убийцы. Человека самых незаурядных возможностей. Умелого и чрезвычайно опасного. Глава двадцать шестая Окна столовой залы, наиболее просторного помещения в арсентьевской усадьбе, были чрезвычайно широки и вздымались под самый потолок. Взглянешь на них, и кажется, будто это вовсе не окна, а самая настоящая стеклянная стена. За ней – живописнейший пейзаж, тандем геометрически правильных линий садовых дорожек и буйства растительных насаждений. Творческий союз природы и человека. Однако давешняя непогода изрядно смазала идиллическую картину, превратив акварельное полотно в тоскливый эскиз мелом на ученической доске. Время довершило погром: серый вечер сменился чернотой ночи. Рисунок окончательно затерся угольком. Слуги внесли свечи, подали скромный, наскоро приготовленный ужин. По лакированной поверхности стола тотчас заплясали красноватые блики. Дабы соблюсти приличия и подчеркнуть траурность нынешней трапезы, было решено обойтись без вина, потому в граненых стаканах клубился паром индийский чай. Столовая наполнилась ароматами свежей выпечки, пироги с ревенем слыли едва ли не лучшим блюдом Семёныча, и жареной дичи, которые причудливым образом смешивались с едким запахом успокоительных капель. Их доставили по просьбе Софьи Афанасьевны. Услыхав про наемного убийцу, девушка так разнервничалась, что с ней случился самый настоящий нервический припадок. Доктор Нестеров встревожено нахмурился, и протянул всхлипывающей княжне заранее заготовленную склянку. Дождавшись, когда барышне немного полегчает, а заодно предоставив присутствующим возможность должным образом подкрепиться, частный пристав откинулся на стуле, водрузил у себя на животе стакан с чаем и негромко произнес: – Засим, продолжим, пожалуй! Эдак отвлекаться, и утра просидим-с. Нуте-с, дамы и господа, нет ли у кого-нибудь из вас собственной гипотезы об истиной личине нашего с вами убивца? При этих словах Вадим Сергеевич с беспокойством поглядел на Софью и осуждающе покачал головой. Ему, как видно, не нравились забавы господина полицейского. Должно быть, он опасался новых припадков или, того хуже, обмороков. Однако нашлись и такие, кому игра Антона Никодимовича явно пришлась по вкусу. Тряхнув черными кудрями, вперед выступил Холонев. – А чего тут, собственно, думать, ваше высокоблагородие! Сами же сказали, убийство господина Вебера и Дмитрия Афанасьевича дело рук одного и того же человека. Виновник смерти Константина Вильгельмовича нам, слава Богу, доподлинно известен-с! Сие беглый егерь Ефимов. А стало быть, он и есть пресловутый закулисный игрок. Приказчик до того увлекся своим предположением, что не смог усидеть на месте. Вскочил и буквально забегал по комнате. – Продолжайте, голубчик, продолжайте, – подбодрил его начальник городской полиции. – Так ведь все сходится! – сказал Владимир Матвеевич, одновременно морщась и улыбаясь. – Ефимов поселился в усадьбе при весьма странных обстоятельствах. Нагрянул, точно гром посреди ясного неба. Ему-де захотелось сговориться с князем об условиях охоты в местных отъезжих полях. Через пару дней он притащился вновь, вроде как сделать заказ кузнецу. Затем явился забрать результат. Согласитесь, куда как подозрительно! – Откровенно говоря, не очень. Вы не поверите, государь мой, но когда мне приходится что-то заказывать, я всегда возвращаюсь за результатом, – проворчал пристав. – Впрочем, допустим. А дальше-с? – Дальше? Ну, дальше-то вовсе чудно! Егерь стал искать дозволения на житие, мол, приглянулась ему одна из наших чернавушек – Татьянка. Он, понимаете ли, до того романтичен, что желает непременно быть рядом с ней. Листвицкая пожала плечами. – Что с того? Подумаешь, влюбился человек! Обыкновенное дело. – Влюбился? Как бы ни так! Он нарочно все это перед нами разыграл, хотя превосходно знал, что получит крышу над головой, только если будет чем-нибудь полезен его сиятельству. А чем можно было угодить нашему князю-покойничку? Правильно, стать объектом его… эм… своеобразных увлечений. Молва о которых, наверняка, широко разнеслась на всю округу. Сколь месяцев мы строили эту адскую «Колоссею»? Не удивлюсь, если о ней до сих пор судачат по всей губернии! До того дошло, что даже ямщики отказываются ехать в поместье "Гадкого барина". Держу пари, господа, что Ефимов рассчитывал со временем сойтись с Дмитрием Афанасьевичем в поединке. Сие не сложно, если правильно понимать психологию и характер своего оппонента. Кстати, об этом намерении косвенно, но весьма красноречиво, свидетельствует попытка сокрытия навыка фехтования. – Ну, а Татьяна? – снова усомнилась купеческая вдова. – А что Татьяна? – удивился управляющий и виновато развел руками, выражая досаду и непонимание. – Если она была, как вы говорите, только поводом, почему Тимоша так ревностно посвящал ей все свое свободное время? Неужели, из одной благодарности? – Это чтобы не выходить из образа, – отмахнулся Холонев, затем на мгновение задумался и плотоядно добавил. – И потом, зачем мужчине может понадобиться общество благосклонно настроенной девушки? Грех пренебрегать этакой возможностью.