– Нет? Но кто же тогда? – Вы. – Я? – А вас это так удивляет? – лукаво улыбнулся штаб-ротмистр. Доктор снял цилиндр и отбросил со лба прядь вспотевших волос нарочито медленным движением ладони. Внимательно проследив за этим, скорей всего, механическим жестом, Фальк сказал: – Хозяину стало известно намерение графа Киселева учинить публичный суд над каким-нибудь помещиком-самодуром, продемонстрировав всему миру и, главное, государю-императору торжество закона и равенство перед ним всякого жителя России. Невзирая на чин и звание. Александр Христофорович, превосходно чувствуя истинные настроения Николая, развернул масштабную кампанию по противодействию сему начинанию министра государственных имуществ. Весьма сомнительному, смею добавить. Не желает наш царь крутых перемен и игр с либерализмом не одобряет. Так что, рановато вы, господа реформаторы, затеяли крепостничество сбрасывать. – Но, позвольте, ваше благородие, – загорячился Нестеров, – ведь государь графу дозволил! – Дурак ваш граф и более ничего! Мечтатель. Он не понимает "глубокого языка". Если государь говорит "попробуй" – это означает "не вздумай"! Бенкендорф же в совершенстве постиг эту науку. Не слишком, надо сказать, и мудреную. Вадим Сергеевич сокрушенно молчал. До него постепенно доходил чудовищный смысл сказанного. Значит, император с самого начала не благоволил затее Павла Дмитриевича! Он чувствовал, Фальк не соврал. Да и зачем ему? – Проще всего было бы ликвидировать князя Арсентьева. Тут вы, безусловно, правы, Вадим Сергеевич. Однако Хозяин слывет ярым противником полумер. Через полгода-год сыскался бы новый Арсентьев. И что тогда? Все сначала? Нет уж! Правильней – вырвать у скорпиона жало! – Неужели, вы считаете меня "жалом"? – удивился доктор Нестеров. Вот никогда бы… – Не скромничайте, друг мой, – перебил его Иван Карлович. – В свое время вы попортили Хозяину много крови! Напомнить вам про устранение агентов Третьего отделения в Сиаме? Или, может, освежить воспоминания об операции в этой вашей "веселой Варшаве"? То-то! Фактически вы являетесь "ногами и руками" блистательного графа Киселева. Его самым доверенным лицом. И это, по меньшей мере! Однако ваша личность до недавнего времени оставалась для нас загадкой. Для того, чтобы ее разгадать и была разыграна эта грандиозная пьеса. – Я, право, не знаю, что и сказать! – А вам и не нужно ничего говорить, только слушать. Мы же условились, забыли? Я рассказываю, вы – внимаете. Впрочем, если вам наскучило… – Фальк завел руку за спину. – Нет! Продолжайте, прошу вас! На искореженном от недавних побоев лице молодого человека отразилось нечто отдаленно напоминающее задумчивость. Через мгновение он вскинул брови, точно вновь уловил нить повествования и продолжил, однако руки из-за спины не убрал. – Итак, о чем это я? Ах да! Сначала Хозяин подготовил для вас приманку. Сообщил растяпе Киселеву про Арсентьева, пожертвовав одним из ценнейших своих агентов. – Вы говорите о бароне Коршакове? – Так точно, ваше благородие. – Я так и знал, что это не самоубийство! – Нет, конечно! – легко согласился Иван Карлович, будто речь шла о старой собаке, а не о человеке. – Бьешь ребром ладони под затылок и готово – перелом шейных позвонков. Точь-в-точь такой, какой бывает при повешении. По имитации самоубийств у вашего покорного слуги высший бал, не сочтите за хвастовство. Доктор невольно почесал в затылке и сказал: – Киселев отправил меня не сразу, только после того, как разработал достаточно достоверную легенду. – Ну вот, – расстроился юноша, – значит, вы никакой не герой русско-турецкой войны и на "Меркурии" никогда не плавали? Пардон, не ходили? – Нет, все это правда. Как и то, что я врач, и про семью, которая дожидается меня в Далматовском монастыре. Легенда затронула только мотивы нашего переселения в уезд. Остальное осталось максимально приближенным к реальности. – Приехать в гости к старинному боевому товарищу, а затем остаться, дабы сочинять дрянные стихи? – расхохотался Фальк. – Простите, но это самая нелепая легенда, которую мне доводилось слышать. Развеселился и Нестеров, признавая справедливость сказанных слов. Отсмеявшись, петербуржец сказал: – Прибыв в город Курган, вы, дорогой Вадим Сергеевич, коварнейше умертвили лекаря, который прежде пользовал князя, а затем естественным образом заняли его место. Дайте угадаю, ваш бедный коллега преставился от столбняка? Доктор вмиг сделался серьезным и угрюмо засопел, обжигая собеседника ненавидящим взором. Фехтмейстер немедленно решил, что недалек от истины. – Сблизившись с умалишенным помещиком, вы продолжили собирать на него компрометацию. Ну, а потом в усадьбе появился я, направленный в уезд высочайшим указом шефа тайной полиции с заданием – выявить и ликвидировать агента надоедливого графа Киселева. Не князя, а именно агента, без которого Павел Дмитриевич не сможет более ступить и шага, и станет для государя, точно кастрированный кот – ленивым и нешкодливым. Доктор с любопытством прищурился. – И все-таки, какие инструкции вы получили насчет князя? – Дмитрия Афанасьевича? – оживился штаб-ротмистр. – Повторюсь, мне было строго-настрого предписано произвести устранение агента, то есть вас, господин Нестеров, поскольку это на корню решило бы все проблемы, в том числе с предстоящим судебным процессом. В отношении же князя инструкции не было. Я волен был поступить с ним по своему усмотрению. – И вы, разумеется, решили не рисковать! – Разумеется, – мягко ответил Иван Карлович и снова улыбнулся. – Нет все-таки, приятно иметь дело с профессионалом. Есть с кем поговорить по душам, на одном, так сказать, языке. Честное слово, даже жалко будет вас убивать. – Я, право, не знаю восхищаться мне вами, Фальк, или ужасаться! – Полноте, Вадим Сергеевич, не стройте из себя гимназистку. Мы с вами во многом похожи. Только служим разным идеям и хозяевам. Вы тоже, впрочем, не чистоплюйствовали, когда кончали лекаря или подсаживали холеру моему кучеру! А у тех агентов, которых вы порезали на сиамской пристани, тоже были семьи. Чаяния, мечты. Они тоже были для кого-то целой вселенной. Доктор пожевал пересохшие губы. – Цель, как известно, оправдывает средства. И моя цель, в отличие от вашей, суть благородна. Я убиваю людей не ради денег или власти, а ради светлого будущего нашей с вами отчизны! Не жалею себя и потому имею полное право относиться подобным образом к другим. Нельзя очистить авгиевы конюшни, не испачкавшись в навозе. Не нужно морщиться, молодой человек, я говорю совершенно искренне. Кстати, когда вы начали меня подозревать? После той истории с кучером? – Да, почитай, с самого начала! – признался фехтмейстер. – Я ведь полагал, что поставленная передо мной задача до смешного проста. Думал, что тот, кто обосновался в усадьбе недавно и есть графский агент. А тут еще вы со своим рассказом о переезде из Москвы и внезапной любви к поэзии, которая, уж извините, никак не вяжется с вашим психологическим портретом! Пока мы ехали с вами в коляске мне, откровенно говоря, с трудом удалось отогнать от себя мысль умертвить вас вашей же тростью. По тому, как вы ее носите, я пришел к выводу, что это оружие. Сомневался только, спрятан ли внутри какой-нибудь клинок или же опасность таится в свинцовом набалдашнике. Оказалось, второе. Впрочем, когда мы прибыли в дом Арсентьевых я живо убедился, что подходящих мне кандидатур куда больше, и вы временно выпали из поля моего зрения. – А что было дальше? – Дальше я поблагодарил Всевышнего за то, что не разделался с вами по дороге, и принялся собирать все доступные мне сведения. Хорошенько проанализировав их, я пришел к ряду выводов. Вот некоторые из них. Раз в окружении помещика полным-полно народу, нарисовавшегося подле его персоны в последнее время, значит агент Киселева, скорей всего, уже здесь! Это, во-первых. Раз князь до сих пор не арестован, стало быть, агент чего-то выжидает. Это, во-вторых. Чего он, спрашивается, может ждать? Только гладиаторского поединка на арене жалкой копии амфитеатра Флавиев, что представлялось крайне заманчивым доказательством помещичьего произвола для предстоящего процесса. Это, в-третьих. – Весьма занятно, мой друг! – пригладил бородку доктор. – Пожалуй, говоря о том, что произошло дальше, мне стоит строго придерживаться хронологии. Первое, что я сделал, подступаясь к реализации составленного мной плана – предложил почтенному обществу партию в новомодную столичную игру "Записки". Видя, что его собеседник собирается задать уточняющий вопрос, молодой человек предупредительно вскинул руку. – Для чего мне это было нужно я, с вашего позволения, расскажу несколько позже. Теперь поговорим о том, что я сделал на следующее утро. – И что же? – Спровоцировал несчастного Ефимова продемонстрировать свое плохо скрываемое умение фехтовать. – Кстати, зачем ему это понадобилось? – тут же поинтересовался Нестеров. Фальк махнул рукой. – Пытался скрыть свое недавнее боевое прошлое. Видите ли, Вадим Сергеевич, он оказался дезертиром. – Только и всего? Какая скука! И что в результате? – В результате горе-конспиратор напоролся на мой клинок и получил ранение, обеспечившее ему полную профессионально-гладиаторскую непригодность. Вадим Сергеевич коротко ухмыльнулся, оценив шутку, и закончил начатую фехтмейстером мысль. – Понятно. Это позволило вам с помощью короткой пытки убедиться, что Ефимов никакой не агент. Ведь он не дворянин, с ним можно было не церемониться. – Так точно-с! А заодно мне удалось взбесить князя, который и без того уже устал ждать, когда произойдет смертоубийственное представление. Это маленькое недоразумение на учебном занятии отменным образом подогрело его садистский аппетит. Дурная энергия буквально выплескивалась через край! Позже это помогло мне пробудить в нем желание потребовать от вашего покорного слуги сатисфакции. Нестеров глубокомысленно кивнул. – После, – скороговоркой вымолвил Иван Карлович, – конечно, пришлось взять Тимофея и его возлюбленную Татьяну в тайные помощники, пообещав им содействие при побеге. К слову, эта хорошенькая служанка и впрямь оказала мне пару поистине неоценимых услуг. – Например? – Например, довольно ловко подтолкнула вас с господином становым приставом к разговору о ранении гладиатора. Вы тут же поняли, что он скрывает навык к оружию, без которого на втором занятии невозможно перейти в контратаку. Благодаря всему этому мне временно удалось внушить вам, что Ефимов не тот за кого себя выдает, и опасность для Арсентьева исходит именно от него. Вы ведь, наверняка, догадывались, что Хозяин подошлет к князю убийцу? Кандидатура грозного воителя арены подходила как нельзя лучше, разве не так? Доктор с грустной улыбкой развел руками, мол, каюсь, грешен. – Ваше заблуждение выиграло мне время и обеспечило некоторую свободу действий. Подозревай вы кого-нибудь кроме Тимофея, немедленно бы инициировали арест князя. Нестеров вздохнул. – Тут я, признаться, дал маху. В голове родилась поганая мыслишка. А что если снедаемый жаждой крови Арсентьев утром прикончит вашего подранка? Получилось бы, что мой подопечный, на которого я так долго собирал доказательный материал, самолично истребил бы агента третьего отделения (я тогда действительно верил, что Ефимов – агент), присланного мне помещать. Вот бы вышло эффектно, одним выстрелом двух зайцев! Какой мог получиться материал для грядущего суда. Опять же Софья Афанасьевна в процессе игры просила меня в записке быть в ту ночь рядом с ее братом. Тому, по ее словам, нездоровилось от нервов из-за истории с Ефимовым. Ну, думаю, вырисовывается отличный предлог для охраны его от внешних посягательств. А если князь решился бы на смертоубийство новоиспеченного калеки – я бы с удовольствием за этим понаблюдал, благоразумно держась в тени. Воспользовавшись статусом врача, я лег в смежных с его сиятельством покоях, на раскладной кровати с пистолетом под подушкой. В общем, решил еще немного подождать. И дождался, на свою голову. Просыпаюсь, зовут в старую баню, констатировать смерть Вебера. К слову, отменный вышел удар в печень, друг мой! Просто ювелирный. – Спасибо, конечно, но я бы хотел похвастаться не этим, а моими успехами в манипулировании людьми посредством записок. Поверьте, сие куда сложней и интересней! Вам, Вадим Сергеевич, корреспондировала вовсе не Софи. Это я просил вас не покидать "милого брата" в час тяжелого недуга. Я пригласил юную княжну на романтическое рандеву, а заодно не забыл сообщить об этом бдительному Дмитрию Афанасьевичу. – Черт бы вас… Фальк, это же гениально! К тому времени вы, разумеется, вновь начали меня подозревать, поскольку накануне уже состоялся разговор о происшествии с вашим кучером. Жаль, он сгинул просто так, ничего о вас не знал или не захотел говорить. Если бы не эта передряга, все могло получиться по-другому. Проклятый Вебер не умел держать язык за зубами. – В общем да, вы снова стали моим главным подозреваемым, – поклонился отставной штаб-ротмистр, – однако все это были одно только пустые предположения. Надлежало устроить вам настоящую проверку. – Так вот зачем вы убили Константина Вильгельмовича! Вовсе не затем, чтобы сделать возможной дуэль с князем, во всяком случае, это не было первоочередной задачей, а для того, чтобы оставить агента графа Киселева, то есть меня, без арестной команды в единоличном лице пристава и вынудить помчаться в город за подмогой! Фальк кивнул и разом закончил свой рассказ. – И тем выдать себя с потрохами! Хотя, признаться, меня еще беспокоил Холонев. Я попросил Татьяну упомянуть при нем о конкретном месте, где мы собираемся встретиться с мадемуазель Софи, у ротонды. Записка, адресованная князю, такой информации не содержала. Затем, пользуясь привычкой пристава курить вечерами близ ветхозаветной бани, я обратил его внимание на готовящийся побег. Будучи товарищем сиятельства и одновременно представителем закона, он очертя голову ринулся защищать разбегающееся помещичье имущество. Мне оставалось лишь дождаться, пока между ним и Ефимовым не завяжется драка и тихо войти в предбанник. Дальше вы знаете. Вернувшись в свою кровать, я преспокойно лег спать. А когда утром, у той речной беседки, увидел приближающихся всадников и среди них различил нашего изуверского князька, то несказанно обрадовался, так как понял, что управляющий Холонев никак не может быть подсылом министра государственных имуществ. Я тут же снял с него подозрения. Настоящий агент никогда бы не притащил с собой Арсентьева и уж тем более не позволил бы ему принять участие в дуэли, поскольку это противоречит высочайшей задаче. Зачем подвергать подопечного смертельной опасности? Не дай Бог еще не доживет до эшафота! В итоге мне оставалось только вернуться в усадьбу и убедиться, что за полицией отправились именно вы, а не профессор Мостовой или эта старая карга Листвицкая.