Похоже было, что фон Шторна такие слова оскорбили. Что имеет в виду его превосходительство, говоря, что он тянет время? – Когда я говорю, что вы тянете время, я имею в виду, что вы тянете время, – отвечал Загорский. – Или вы предоставите мне все доказательства прямо сейчас, или я отправляюсь на озеро. С полминуты, наверное, барон стоял молча, опустив голову вниз, и о чем-то думал. Потом он поднял глаза на действительного статского советника и сказал хрипло, что в таком случае он умывает руки. Вся ответственность за то, что произойдет дальше, ложится только и исключительно на господина Загорского. – Прекрасно, – согласился Нестор Васильевич. – Таким образом, через час мы с вами встречаемся на озере. – Где именно? – уточнил барон. – Озеро довольно большое, в каком месте мы встретимся? – На ближнем к деревне западном берегу. С тем и разошлись. Нестор Васильевич, сопровождаемый Ганцзалином, отправился к дому тетки Матрены за купальным костюмом. Помощник за его спиной пылил ногами по дороге и мрачно сопел. Загорскому, наконец, это надоело, и он осведомился у китайца, отчего он такой мрачный. Тот в ответ буркнул, что опускаться в озеро – очень плохая мысль. Загорский заметил, что, если дело потребует, он опустится не только в озеро, но и на дно действующего вулкана. – Но это очень опасно, – проговорил китаец хмуро. – Ганцзалин боится воды, и, случись чего, не сможет вам помочь. Видно было, что помощник действительно взволнован: он даже стал говорит о себе в третьем лице, как это было в юности, когда он только осваивал русский язык. Нестор Васильевич, однако, сохранял полнейшее спокойствие. Он сказал, что помогать ему совершенно не нужно – он не младенец и вполне способен погрузиться в озеро самостоятельно. Помощник только головой покачал. Он знает, что если на господина нападет человек, тот справится и один. Но что, если на него нападет крокодил? – Ты испытываешь мое терпение, – холодно заметил хозяин. – Нет там никаких крокодилов и никогда не было. Уверяю тебя, ничего страшнее щуки или сома там не водится – да и то вряд ли. Однако Ганцзалин все никак не мог успокоиться. Он потребовал, чтобы хозяин взял с собой хотя бы нож. – Нож, разумеется, я возьму, – отвечал Загорский. – Но с гораздо большим удовольствием я бы взял с собой дыхательный аппарат Флюсса. Увы, его у нас нет, так что придется обходиться собственными легкими. Надеюсь, их хватит, чтобы донырнуть до дна озера. – Донырнуть и всплыть обратно, – уточнил Ганцзалин. Хозяин отшутился, заметив, что уже всплыть он как-нибудь всплывет – живым или в виде утопленника. Шутка эта чрезвычайно не понравилась помощнику, но повлиять на Загорского он все равно уже никак не мог. Дома их встретила тетка Матрена. На суровом ее лица отражалась некоторая тревога. Она объявила, что приходил учитель Ячменев и сказал, что у него есть срочный разговор к господину Загорскому. Что именно за разговор, не сказал, но просил непременно заглянуть к нему домой. Нестор Васильевич посмотрел на часы. – Сейчас уже некогда, – решил он, – поговорим вечером, когда вернемся с озера. Глава шестая. Крокодил выходит на поверхность Солнце перевалило за полдень, но все еще стояло высоко в небе и пекло немилосердно. Впрочем, под благодетельную сень лесных деревьев его лучи почти не проникали, здесь, на берегу озера Листвянка, царил свежий полумрак. Тень от леса, окружившего озеро, делала его гораздо более суровым и загадочным, чем обычные степные водоемы. При появлении в лесу Загорского и Ганцзалина вспугнутые ими птицы с шумом разлетелись по сторонам. Однако потом пернатая братия вернулась на ветки и теперь с любопытством глядела на пришельцев, стоявших на берегу. – Однако, барон, вы заставляете себя ждать, – заметил Нестор Васильевич, когда фон Шторн с двумя работниками-эстонцами наконец вышел из леса. – Мы договаривались встретиться через час, а прошло уже добрых полтора. – Прошу простить, – отвечал барон, – но мне совершенно необходимо было уладить кое-какие дела. Нестор Васильевич усмехнулся. Скорее уж ему, Загорскому, следовало бы заняться устройством своих дел, это ведь он ныряет на дно озера, в котором, по словам самого же барона, живет некое сказочное чудище. Учитывая этот факт, ему, по меньшей мере, стоило бы составить завещание. – Вы все шутите, – с упреком сказал барон, – а ведь речь идет о жизни и смерти… Действительный статский советник отвечал, что вся его биография представляет собой разговор о жизни и смерти, так что ничего нового в этой ситуации для него нет и быть не может. За ним охотились и на поле боя, и так сказать, частным образом, его верный Ганцзалин не даст соврать. – Не дам, – кивнул китаец. Так вот, если говорить о смерти, Загорский видел ее столько раз, что даже, кажется, стал узнавать в лицо еще до того, как она появится. Она обозначает свое присутствие каким-то особенным образом, понятным только ему и ей. – А сейчас? – с каким-то почти детским любопытством перебил его фон Шторн. – Сейчас вы чувствуете присутствие смерти? – Чувствую, – неожиданно серьезно отвечал Загорский. Барон был поражен таким ответом и несколько секунд только оторопело глядел на собеседника. Но если его превосходительство чувствует присутствие смерти, чего же ради он собирается нырять в озеро? Загорский на это отвечал, что, как уже говорилось, со смертью он встречался неоднократно, но ни разу еще не умирал – во всяком случае, не умирал бесповоротно и окончательно. По его мнению, это происходит от того, что он рожден под чрезвычайно счастливой звездой, которая пока пересиливает все потуги смерти наложить на него свою лапу. Именно поэтому он и сегодня настроен сделать все, что от него требуется, чтобы как можно быстрее покончить с этим неприятным делом. – В общем, сколько дурака ни учи, он все в озеро лезет, – в сердцах пробормотал Ганцзалин. Говорил он негромко, так что расслышать его мог только господин, но тот сделал вид, что ничего не заметил. Барон же, хотя и был взволнован, слушал речи Загорского вполуха. Он вообще вел себя странно – все время топтался на месте и оглядывался назад, как будто ждал, что кто-то появится на берегу с минуты на минуту. – Что с вами, барон? – спросил Загорский, который уже снял брюки и пиджак и стоял теперь на берегу в одном черном купальном костюме. – Мне кажется, вам не по себе. – Разумеется, мне не по себе, – отвечал фон Шторн с неожиданной яростью. – Вы собираетесь положить голову в пасть неведомому монстру, а я смотрю на это и никак не могу вас остановить. Как, по-вашему, должен я себя чувствовать? – Безмятежно, – улыбнулся Загорский. – Близкое знакомство с китайской культурой научило меня если не фатализму, то готовности следовать за судьбой. Я полагаю, что если тебе что-то написано на роду, то, значит, оно так или иначе исполнится. Кстати, о судьбе. Как там ваши эстонцы, Гуннар и Арво? Они нашлись? – Увы, пока нет, – отвечал фон Шторн. – И я считаю, что это – лишний повод, чтобы не бросаться очертя голову в столь опасное предприятие. Нестор Васильевич отвечал, что по его мнению, как раз это и дает лишний повод броситься в озеро. Поскольку он поставлен спасать жизни людей, это как минимум его служебная обязанность. С этими словами действительный статский советник решительно двинулся к воде. Тут, однако, раздался шум ветвей, легкий топот и из леса на берег выбежала Варвара Евлампиевна. Вид у нее был взволнованный, черные глаза сияли страхом, волосы растрепались. – А, сударыня, это вы, – повернув к ней голову, невозмутимо заметил Загорский. – Прошу простить меня за несколько отвлеченный вид, но мне по долгу службы необходимо погрузиться в известное вам озеро. – Постойте, Нестор Васильевич! – горячо заговорила барышня, глаза ее горели. – Мне нужно сказать вам одну очень важную вещь… Загорский слегка нахмурился: нельзя ли сказать эту важную вещь после того, как он вернется? Нет, нельзя, возразила Варвара, потому что если не сказать ее сейчас, он может просто не вернуться из озера на берег. – Что ж, прошу вас, – сказал Загорский, поворачиваясь к ней. Солнце освещало его сухопарую гибкую фигуру, узкую в талии и с широкими плечами. Купальный костюм действительного статского советника открывал хорошо развитые мышцы рук и ног, которые в таком возрасте можно встретить разве что у цирковых гимнастов. Варвара невольно залюбовалась Загорским и, кажется, забыла, что хотел сказать. – Я слушаю вас, сударыня, – повторил действительный статский советник. Барышня, словно опомнившись, наконец заговорила. Она говорила сбивчиво, второпях, но Загорский, кажется, все понимал. – Когда мы виделись сегодня утром, вы сказали, что подозреваете меня. И вы были правы, тысячу раз правы! – горячо воскликнула Варвара Евлампиевна. – Я преступница, именно из-за меня погибли все эти люди. Если бы не я, они, может быть, до сих пор были бы живы… – Может быть? – прервал ее действительный статский советник. – Что означает это ваше «может быть»? Это означает, что она кормила в озере вовсе не рыб и, конечно, никакого не Великого духа. Она кормила там… Тут девушка замерла на миг, обвела паническим взглядом стоявших вокруг нее людей, и потом вдруг выпалила: – Я кормила гигантского ящера! Несколько секунд Нестор Васильевич стоял молча, испытующе глядя на барышню. – Ящера, – повторил он, чуть заметно улыбаясь. – Вы точно уверены, что это был ящер, вы видели его собственными глазами? Разумеется, она видела, заторопилась та. Видела совершенно отчетливо, ну, вот как сейчас видит самого господина Загорского. – И что же это был за ящер? – поинтересовался Нестор Васильевич. – Я понимаю, что вы не знаток амфибий и вообще зоологии, но на что хотя бы он был похож? – Он был похож… – она содрогнулась. – Он был похож на огромного крокодила. Бледный фон Шторн повернул к Загорскому лицо, весь вид его как бы говорил: вы видите! я вас предупреждал! Но Нестор Васильевич даже не поглядел на барона, он, не отрываясь, смотрел в лицо девушке. – Вот как, – проговорил он медленно. – Крокодил. И вы, конечно, можете описать этого крокодила? Конечно, она может. Он был огромный, зеленый, с плоской мордой, длинными зубами и вот таким хвостом! А глаза его сияли дьявольским огнем… – И как давно вы его кормите? – перебил барышню Нестор Васильевич. – Я… – на миг почудилось, что Варвара Евлампиевна растерялась, но она тут же и овладела собой. – Я кормлю его с весны. – То есть вы начали его кормить еще до появления археологической экспедиции барона? Она молча кивнула. Загорский как-то странно поморщился. – Скажите, вы кормили его и днем, и ночью? Нет, разумеется. Она кормила его только ночью. Это все началось, как баловство, но потом она словно подпала под какой-то сатанинский гипноз. – Не совсем понимаю, как вы разглядели цвет его шкуры ночью, – пожал плечами Нестор Васильевич. – Но пусть так. Предположим, это действительно был крокодил. Однако откуда бы он взялся в здешнем озере?